Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы - Валентинов Андрей. Страница 40

– Вы врач? – поинтересовался лейтенант, но послушно отошел.

Фрол, протянув руки над головой девушки, начал читать выученные в детстве заклинания. Дхар не был уверен, помогут ли они, но читал услышанные от деда слова вновь и вновь, пока Кора не произнесла с глухим вздохом:

– Спасибо. Мне лучше... Где Николай?

Милиционеры, убедившись, что можно обойтись без «скорой», с видимым облегчением ретировались. Полковник велел Фролу назавтра зайти в райотдел, но, дхар понял, что о приглашении можно забыть. Вся комедия затевалась только ради Келюса, остальные щекастого не интересовали.

Вскоре Кора и дхар остались одни. Девушке стало легче, и она смогла понемногу двигаться, благо, автобусная остановка была рядом.

– Я хотела остаться там, – негромко, с трудом выговаривая каждое слово, заговорила она. – Мне нельзя было сегодня вставать, но полковник и те, «черные»... Они ждали вас. Они почему-то знали, что Николай сегодня придет сюда...

Дхар кивнул – его подозрения подтверждались. Воля Лунина не была полностью свободна.

– Ты, Кора, вот что... Не разговаривай пока. Уедем отсюда, елы, да поскорее.

Пока они добирались до большого здания на Набережной, дхар успел пересказать Коре события последних дней. Девушка слушала внимательно, но вопросов не задавала. О том, что было с ней самой, она не сказала больше ни слова.

У подъезда, где жил Келюс, Фрол с удивлением заметил знакомую фигуру. Кузен Мик сидел на лавочке и с отрешенным видом курил сигарету.

– Дядю Майкла взяли, – сообщил он, увидев Фрола. – Здрасьте...

Последнее относилось уже к Коре.

– В милицию? За что? – в первое мгновение дхару почему-то представилось, что Корфа задержали за незнание правил дорожного движения.

– Нет, – мотнул головой Плотников. – Гэбэшники. Фрол... э-э-э... Афанасьевич. Познакомьте...

– Кора, – представилась девушка, пытаясь незаметными движениями сбросить с платья прилипшие комочки кладбищенской земли.

Корфа арестовали в самом центре Столицы в тот момент, когда Мик знакомил своего заокеанского кузена со знаменитой барахолкой на не менее известной площади – почти там же, где некоторое время назад Фрол участвовал в осаде здания госбезопасности. У барона попросили прикурить, и на руках, подносивших спичку, мгновенно клацнули наручники. Мик возмутился, но один из людей в штатском сунул ему под нос красное удостоверение, и полковника втолкнули в поджидавшую легковушку.

Михаил Корф знал о «чеке» не понаслышке. Когда люди в кожанках попадались полковнику в руки, он ставил их к стенке без малейших колебаний, поэтому менее всего в жизни, и в прежней, уже далекой, и в нынешней, непонятной, барону хотелось оказаться на Лубянке. Впрочем, красной сволочи он положил немало, а посему счет, как считал полковник, все равно будет в его пользу.

В машине Корфа первым делом обыскали, забрали револьвер и патроны, после чего некто в сером костюме прочел грамотку с упоминанием «Корфа Михаила Модестовича, 1891 года рождения».

– Вы поняли? – поинтересовался гэбэшник, заметив, что барон смотрит куда-то в сторону. – Гражданин Корф...

– Попался бы ты мне раньше, комиссарская шкура!.. – мечтательно вздохнул полковник и прикрыл глаза.

В ответ он ждал чего угодно, но внезапно люди в штатском рассмеялись. Корф удивленно открыл глаза и сообразил, что смеются не над ним, а над «шкурой». Гэбэшник, молодой плечистый парень, обиженно засопел и спрятал грамотку в большую черную папку.

– Господин полковник, – обратился к Корфу гэбэшник постарше. – Если вы дадите честное слово не сопротивляться, мы снимем с вас наручники.

Честного слова барону давать не хотелось, но наручники жали страшно, и он, промолчав, все же протянул вперед руки. Гэбэшники переглянулись, старший кивнул, и железки были сняты. Корф скрестил руки на груди и вновь закрыл глаза.

– Господин полковник! – неожиданно раздался голос «комиссарской шкуры». – Вы меня оскорбили. Немедленно извинитесь!

– Лейтенант! – прервал старший, но «шкура» не успокаивался:

– Я не комиссар! Мой прадед... у Врангеля. Потом на Соловках сгинул...

– Интересно, а чего вы молчали, когда вступали в партию? – съязвил старший. – Помнится, вы писали, что ваш дед – беспризорный...

– В партию... – буркнул лейтенант. – Провалитесь вы! Теперь до конца дней не отмоемся.

Ехали недолго – барон сообразил, что Лубянка находится совсем рядом. Машина въехала в огромный двор, долго кружила, а затем мягко скатилась в подземный тоннель. Корфа провели коридором, и он оказался в длинном помещении без окон, где его еще раз обыскали, изъяв, как полагается, все, включая шнурки от туфель. Полковник не сопротивлялся, сберегая силы на будущее.

Уже через несколько минут он стоял в небольшом кабинете, также без окон, освещенном лампой дневного света, где его встретил тот самый лейтенант с черной папкой. Угрюмо поглядев на Корфа, он велел ему сесть и, достав бланк протокола, поинтересовался анкетными данными.

– Обычно мы комиссаров вешали, – охотно вступил в беседу барон. – Но в последнее время, господин чекист, мы их стали топить в нужниках...

– Попрошу... – воззвал лейтенант, но Корф только вошел по вкус.

– Возьмем, бывало, такую комиссарскую шкуру, как вы, господин немецкий шпион, наденем на голову этой гниде ленинской мешок и суем жидовского прихвостня в нужник, чтобы лишь ноги торчали...

Гэбэшник вскочил, но Корф, отличавшийся мгновенной реакцией, успел схватить со стола бланк протокола, скомкать его и запустить точно в физиономию.

«Сейчас двинет правой, – азартно подумал барон, – я перехватываю руку...»

Но гэбэшник не полез в драку. Нажав какую-то кнопку, он пулей выскочил за дверь. Вместо него в кабинет вошел парень в форме и замер у двери, равнодушно поглядывая на полковника.

– Что, тоже им служишь? – с брезгливой скукой поинтересовался Корф. – Продал Россию?

Барон выругался и, заметив на столе пачку сигарет, закурил. Он успел сделать только пару затяжек, как дверь отворилась, и в комнату вошел давешний гэбэшник, предлагавший снять наручники.