Мозг стоимостью в миллиард долларов - Дейтон Лен. Страница 18

— Ко времени появления самолета он порядком вымотается.

— И что, по-твоему, я должен делать? — то ли сказал, то ли спросил Харви. Я состроил гримасу. — Не дави на меня, парень, — запротестовал он. — Ты — моя удача месяца. И ты мне нужен, чтобы разобраться в действительности.

— Спасибо, — раскланялся я. — Но не стоит уходить от ответа, доказывая тем самым, насколько я прав.

— Черт возьми. Да у этого типа столько наличности, что он вполне может снять себе номер в гостинице и передохнуть.

— Когда он будет звонить сюда?

— Тебе уши заложило? Не будет он сюда звонить. Когда завтра русские выкопают его из снега, он скажет, что понятия не имеет о наших операциях в Хельсинки, и я делаю все возможное, чтобы он сказал чистую правду. Он встретит нас в половине десятого вечера на окраине города.

— А что, если он к тому времени будет без задних ног? А что, если он просто вывалится из самолета?

— Ну, милый, плакать я по этому поводу не буду; это окажется великолепным исходом. — Он ввинтил последний патрон в кронштейн и окинул взглядом свою работу. — Помоги вытащить его в холл. А потом сядем и до девяти будем смотреть телевизор.

— Меня устраивает, — согласился я. — И я смогу искренне порадоваться за другого.

Глава 10

Приходит довольно странное ощущение, когда от морских глубин тебя отделяет только корка льда; еще более странные чувства охватывают, когда пересекаешь Балтику на «фольксвагене». Даже Сигне слегка нервничала, поскольку вела машину с четырьмя пассажирами и опасалась, выдержит ли лед. Хотя, когда мы съехали с берега, Сигне и Харви, изучив трещины на льду, сообщили, что он достаточно прочный.

Четвертым среди нас был Ральф Пайк в головном уборе коричневой кожи и длинном черном пальто. Он обронил всего лишь несколько слов с того момента, как мы подобрали его на продуваемом всеми ветрами углу улицы Ханко на окраине Хельсинки. Очутившись в машине, он распустил шарф, и я увидел под пальто воротник его комбинезона.

Мы ехали по поверхности замерзшего моря минут десять или около того, и наконец Харви приказал: «Веем выйти». Стояла непроглядная ночь. Лед слегка фосфоресцировал, и в холодном воздухе тянуло запахом гниющих водорослей. Харви подключил к стоящему на крыше кронштейну с лампочками две батарейки и проверил соединение. Лампочки вспыхнули, но бумажные колпачки не позволяли заметить их с берега. Мне показалось, что с юго-западной стороны я вижу свечение Порккалы, ибо тут берег уходил к югу, но Сигне решила, что до нее слишком далеко. С помощью маленького флюгера Харви проверил силу ветра и переместил «фольксваген» так, чтобы огоньки указывали пилоту его направление. Два светильника он потушил, дабы летчик имел представление о силе ветра у земли.

Ральф Пайк спросил у Харви, можно ли закурить. Я понимал, в каком он сейчас состоянии, ибо в подобных операциях нервы предельно напряжены и ты до такой степени зависишь от организатора, что, кажется, даже дышишь лишь с его разрешения.

— Последнюю сигару на прощание. — Ральф ни к кому не обращался, и никто ему не ответил.

Харви посмотрел на часы.

— Время. Готовьтесь.

Я заметил, что Харви забыл о своем решении не дать Пайку присмотреться к нему и все время держался рядом с ним. Харви вытащил из машины брезентовый мешок, в который Ральф, плотно свернув, засунул свое пальто. Другой конец длинной веревки, затянувшей горловину мешка, был привязан к поясу его комбинезона, спецодежды довольно сложной конструкции, с массой молний. Под мышкой у Пайка висели кожаные ножны с длинным лезвием в них. Ральф снял шапку и засунул ее за пазуху, после чего туго затянул молнию до самой шеи. Харви вручил ему шлем с резиновыми прокладками, который используют парашютисты во время тренировочных прыжков. Осмотрев Пайка со всех сторон, он потрепал его по плечу и заверил:

— Все будет в порядке. — Казалось, он успокаивает самого себя. Убедившись, что пока все идет так, как и предполагалось, он вытащил из машины сумку «Пан-Ам» и порылся в ней. — Я получил указание вручить вам вот это, — как бы нехотя произнес Харви, но не думаю, что он действительно испытывал какие-то эмоции — просто стремился все делать строго по инструкции.

Первым делом он протянул Пайку пачку русских бумажных денег, чуть потолще, чем стопка визитных карточек, и несколько звякнувших монет. Я слышал его слова:

— Золотые луидоры, не разбрасывайтесь ими.

— Я вообще не разбрасываюсь, — сердито сказал Пайк.

Харви всего лишь кивнул и вытянул шелковый шарф, демонстрируя напечатанную на нем карту. Мне пришло в голову, что шелк будет несколько бросаться в глаза в России, но моего мнения никто не спрашивал. Затем Харви вручил Пайку призматический компас, сделанный в виде старинных часов-луковицы (вместе с маркированной цепочкой, которой можно измерять расстояние на карте), после чего они приступили к проверке наличия всех документов.

— Военная книжка.

— Есть.

— Паспорт.

— Есть.

— Пропуск в погранзону.

— Есть.

— Трудовая книжка.

— Есть.

Харви вытащил из нагрудного кармана еще два предмета. Первым оказалась пластиковая авторучка. Харви вручил ее Пайку для осмотра.

— Вы знаете, что это такое? — спросил он у Пайка.

— Игла с ядом.

— Да, — коротко бросил Харви и дал Пайку коровинский пистолет тульского производства калибра 6,35 мм. Русские называли его «медсестринским».

— Весь набор на месте? — спросил Харви.

— Весь набор на месте, — ответил Пайк, как бы выполняя некий странный ритуал.

— Вроде я слышу, как он летит, — сказала Сигне.

Мы все прислушались, но прошло не менее двух минут прежде, чем донесся гул мотора. Внезапно он стал громким и отчетливым, словно с западной стороны горизонта к нам направлялся трактор. Самолет шел над самым льдом, и рокот двигателя отражался от него. Навигационные огни были потушены, но в морозном воздухе четко выделялся силуэт «Цессны». Когда он приблизился, стало заметно белое пятно лица пилота, на которое падали отсветы от контрольной панели; приветствуя нас, самолет покачал крыльями. Приближаясь, он чуть набрал высоту, чтобы, как я прикинул, определиться по огонькам на крыше автомобиля, после чего круто пошел вниз, притираясь ко льду. Лыжи скользнули по его поверхности, и самолет затрясло на торосистых ухабах. Летчик заглушил двигатель, и со странным шипящим звуком «Цессна» подрулила к нам.

— Я, кажется, подхватил какой-то вирус, — сказал Харви, плотнее затягивая шарф. — Температура поднимается.

То были едва ли не первые слова за вечер, обращенные ко мне. Он повернулся в мою сторону, как бы ожидая возражений, вытер нос и легонько шлепнул Пайка по спине, давая ему понять, что пора двигаться.

Самолет еще не завершил скольжение по льду, как пилот распахнул дверцу и махнул Пайку, чтобы тот поторапливался.

— С ним все в порядке? — спросил он у Харви, словно с Пайком не имело смысла разговаривать.

— Готов в дорогу, — заверил его Харви.

Пайк кинул на лед последнюю недокуренную сигару.

— В такую ночь он вполне мог бы добраться и пешком, — заметил летчик. — Всю дорогу сплошной лед.

— Так и будет, — кивнул Харви. — Придется только в резиновой лодке пересечь проходы во льду, проломанные судами.

— Резиновой лодке я бы не доверился, — возразил летчик. Он помог Пайку вскарабкаться на место второго пилота и застегнул на нем пристежные ремни.

— Да они всего тридцати футов в ширину, вот и все, — сказал Харви.

— И двух миль в глубину, — дополнил летчик. Двигатель чихнул, и он весело крикнул: — Поезд отправляется, следующая остановка — Москва.

Из выхлопной трубы вылетел язык желтого пламени, и мы отступили назад.

— Поехали отсюда. — Харви, будто досадуя, вздохнул и подобрал окурок сигары.

Мы забрались в машину, но я продолжал смотреть на самолет. Он все не мог оторваться от льда; нескладная костлявая конструкция, которая, казалось, не в состоянии держаться в воздухе. Развернувшись хвостом, она уходила от нас, и были видны желтые огоньки выхлопов, уменьшившиеся, когда самолет сменил направление и поднялся в небо. Порыв ветра было снова прижал его к земле, но лишь на секунду. Поднявшись, он выровнялся и пошел на небольшой высоте, чтобы его не могли засечь радары.