Блудный брат - Дембский Еугениуш (Евгений). Страница 20

— А я? — с притворной тревогой спросил он.

— У тебя уже есть все данные, выбирай. — Я высунулся над крышей одной из машин и посмотрел на окно. Ничего не происходило. — Но знаешь, лучше уж будь собой, если не можешь…

— Зараза… — проворчал он. — С таким характером ты не мог бы заниматься ни одной приличной профессией. Ты не согласился бы ни с одним начальником и прикончил бы всех подчиненных! С таким… — тут ему что-то пришло в голову. — Почему ты стал детективом?

Мне не хватило одной миллионной доли секунды, чтобы проворчать в ответ нечто отнюдь не в братском тоне, но я вдруг понял, что уже несколько раз отвечал подобным образом человеку, который меня совершенно не знал и у которого при подобном общении не было никаких шансов меня узнать. Я еще раз выглянул над крышами машин, и на этот раз мне повезло — в окне мелькнуло темное пятно, кажется, лицо в маске. «На черта ей маска», — подумал я.

— Ты же сам сказал — я не мог быть никем другим. Думаю, что Господь сотворил не только комаров, змей, коров, горы, но и меня — детектива. Комары должны кусать и пить кровь, а у меня нет выхода — я должен везде лазить и вынюхивать…

Будда совершенно неожиданно рассмеялся. Я удивленно замолчал. Прежде чем я успел разозлиться, он махнул рукой.

— Комары-самцы не кусают людей, только самки, — сказал он, с трудом сдерживая смех. — Извини, если я разрушил твои логические построения…

— Врешь?..

— Уж точно нет. — Не подлежало сомнению, что он знает, что говорит.

— Гм?

— Так что тебе придется либо сменить мотивацию своих поступков…

— Нет, я сменю лишь пример. Итак, как я говорил — аист вынужден носить детей, и ничего не может с этим поделать, а я должен везде лазить и вынюхивать. Это соответствует моему темпераменту…

— Вам звонит детектив Крабин! — прервал меня чей-то голос сбоку. Другой полицейский, не тот, с которым мы познакомились у первого кордона, сунул мне под нос трубку. — Говорите…

— Йитс…

— Все, конец, прошло гладко, лучше некуда. Мы забираем нашу киднепершу в комиссариат. Она вас интересует?

— Нет, если есть возможность поговорить с ее мужем.

— Минуточку… — Шум в трубке стих, Крабин отключил микрофон — видимо, чтобы спросить о муже задержанной. Через две минуты снова послышался его голос. — Она утверждает, что ее муж исчез месяца два назад. Так что?

— В таком случае мне хотелось бы задать ей несколько вопросов. Если, конечно, вы не будете против, — добавил я.

— Нет проблем. Приезжайте во второй комиссариат.

— Спасибо. — Я вернул трубку полицейскому и поблагодарил улыбкой и кивком.

Кивнув еще раз, на этот раз Будде, я направился к автомобилю, он за мной. Одновременно вокруг началась суматоха, будто кто-то — наверняка Крабин — неожиданно привел в действие скрытые до этого резервы. Рявкнули двигатели транспортеров, через снятый кордон хлынули толпы жителей района и обычных зевак, желающих увидеть место, где едва что-то не случилось. Толпа сгущалась по мере того, как мы приближались к машине, последние метры приходилось лавировать, чтобы нас снова не оттеснили к уже несуществующей второй линии оцепления. До «бастаада» оставалось четыре или пять метров, когда отозвался сигнал в часах, я рванулся сильнее, но у меня не было шансов добраться до телефона. Хорошо, что мне удалось дотянуться рукой до панели и включить запись. Меня рассмешил вид толпы жадных до сенсаций горожан, которые, вытаращив глаза, валили к месту СОБЫТИЯ, где они надеялись увидеть нечто, о чем через пятнадцать минут будут говорить в местных новостях, а потом — если повезет — даже в национальных информационных выпусках.

— Не тащите туда женщину. — Я схватил за плечо ближайшего мужчину, которого волочила за собой возбужденная от нетерпения жена. — Их еще не поймали, как раз началась перестрелка, я сам оттуда сматываюсь.

— Джейн? Ты слышала? — Женщина рванула мужа за собой так, что у того откинулась назад голова. — Говорят, там стреляют…

Он исчез из зоны досягаемости моего слуха, несколько его соседей тоже заторопились, и передо мной неожиданно открылся путь к машине. Я радостно нырнул внутрь, откуда уже спокойно наблюдал за борьбой Будды с толпой зевак. Я провел так несколько приятных минут, машина раскачивалась под напором тел, «бастаад» сам убрал выступающие из кузова элементы — объективы камер, штырь антенны. Еще через несколько минут спортивная подготовка Будды взяла верх над редеющей толпой, и он свалился на сиденье, хихикая с закрытым ртом. У нас все еще не было шансов тронуться с места. Я включил запись.

— Алло, мистер Йитс, это Дембски, вы должны меня помнить. Наверняка помните. Так вот, разговор с вами заставил меня более энергично заняться поисками следов моего предка. Оказывается, их не так уж и мало. Например, я нашел два следа от 1991 года. В одном некий Кромски достаточно высоко оценивает Юджина, а второй — это нечто вроде наброска на тему ситуации в, как тогда говорили, развлекательной литературе. Вот, тут… — на мгновение голос смолк, видимо, он искал листок с записанными данными, — есть… Черт… Си-ми-ке-вич… Может, немного иначе, не знаю. Во всяком случае, он написал, цитирую: «… в числе многих… стоит упомянуть о ремесленнике слова…» Как вам нравится? Пока все, буду вас информировать и рассчитываю, что и вы тоже, если вам что-то попадется. До свидания.

— Что это?

Я пытался поймать какую-то мысль, возникшую у меня в мозгу, пока я прослушивал запись, но возглас Будды ее спугнул. Тем не менее я некоторое время молчал, глядя через переднее стекло на спины зевак.

— Я тебе уже говорил… А может, не тебе, а Пиме? Это потомок одного типа, который меня выдумал почти сто лет назад.

— Я бы его застрелил, — тотчас же бросил Будда. Мне показалось, что в его словах кроется некий подтекст.

— Ты? Почему? Потому, что он меня выдумал, или потому, что он меня достает?

— Да ладно, шучу. — Он недовольно покачал головой. — Ты же вроде бы понимаешь шутки? Почему ты так из-за него беспокоишься? Это же явный псих. Неужели не понимаешь?

«Понимаю, — подумал я. — Псих. Ну конечно. Издал в прошлом веке несколько повестей лишь затем, чтобы теперь делать из меня дурака. Литературный маньяк, раздвоение личности и все такое прочее. Все просто, за исключением одной мелочи — как он это сделал? Путешествующий во времени псих. А с другой стороны, откуда это озабоченное выражение на лице Будды, эти морщинки вокруг глаз, которые появляются почти помимо желания человека, когда он размышляет над какой-то серьезной проблемой? Почему он столь остро реагирует на не столь уж существенное событие?»

Я нажал на стартер. Монитор заднего вида показывал, что река, ручей, поток любителей сенсаций иссяк. Я нашел на плане города полицейский участок Крабина, подтвердил выбранный компом маршрут и задом выехал на дорогу. Ничто уже не говорило о том, что десять минут назад несколько десятков стволов целились два или три окна, что, может быть, даже несколько тысяч человек вглядывались в дом, приглушенным шепотом соревнуясь в сочувствии бедным детям и их родителям, а по сути, ждали луж крови на асфальте, эффектно изломанных тел, подстреленных меткой пулей, крепких слов и соленых слез.

Эпизод. Микроскопическое развлечение, маленький мазок на картине жизни, возможно, даже необходимый на ней, как маленькое пятнышко светлой краски на портрете, придающее ему выразительность. Нужно было быть идиотом, чтобы из-за этого переживать. Наверняка. Я столько уже раз мысленно перетряхивал эту тему, что вывод был очевиден. Так же как и уверенность том, что я еще не раз назову себя идиотом.

6

Крабин разговаривал по телефону, но разговор явно не занимал полностью всех его мыслей — видимо, он выслушивал брюзжание начальника. Едва мы перешагнули порог комиссариата, как он заметил нас через стекло и широким жестом пригласил в свой аквариум. Прежде чем мы успели войти, он положил трубку и открыл дверцу холодильника.

— Чего-нибудь освежающего? — спросил он. — Кока, джус, легкое пиво?