Крик Новорождённых - Баркли Джеймс. Страница 85

Кровь и трупы. Повсюду. Келл в очередной раз споткнулась и упала на колени. Перед ней на земле лежал расходный материал военной кампании. Некоторые тела все еще слабо шевелились. В поле ее зрения их были сотни, разбросанные, словно семена из руки сеятеля. Трепетали лоскуты рваной материи. В грязи блестело оружие. И все было покрыто темными пятнами и воняло. Келл вдруг стало очень страшно.

Она заставила себя осмотреться. Среди мертвых двигались какие-то фигуры — несомненно, цардиты. Они сосредоточенно пробирались между телами, лежащими на поле, помогали товарищам и ускоряли кончину врагов. Вскоре заметят и ее, а Келл не хотела умирать. Не здесь и не так.

Она отползла влево, надеясь на то, что рельеф местности и груды тел скроют ее передвижение, и начала осторожно пробираться к берегу реки. Келл не смела оглядываться. Под ней была скользкая земля. Клонящееся к закату солнце поджаривало ее внутри доспеха. Пот смешивался с кровью и покрывал тело. Каждое движение становилось пыткой. Она прикинула, что до берега и укрытия оставалось не больше пятидесяти ярдов. Ей понадобился почти час отчаянно медленных движений, чтобы добраться туда, и каждое мгновение ее преследовал страх, что на плечо ляжет чья-то рука.

Келл ползла по лужам крови, по телам своих товарищей, по трупам коней, павших под секирами степняков. К тому моменту, когда она дотащилась до края берега и с трудом съехала вниз по склону, чтобы лечь в прохладную воду реки, слезы утрат и отчаяния залили ей лицо.

Она перекатилась на спину и дала воде омыть тело, продолжая плакать. Одной рукой Келл цеплялась за камни на берегу и смотрела в небо. Солнце скрылось за прибрежным обрывом, вдоль реки дул прохладный ветер. Тело быстро замерзло, и она выползла на отмель под береговым выступом.

Обрыв нависал над рекой. Здесь Келл пока была в безопасности. Она находилась где-то на уровне того места, где днем шел бой. Первый брод располагался примерно в миле, за поворотом реки. А до Эсторра — две тысячи миль по прямой, и только птица может долететь туда.

Картины минувшего дня вставали перед ней, хоть Келл и пыталась их прогнать. Какими же они были самоуверенными! Как твердо знали, что их ждет победа! И как успешно их перехитрили. Сколько солдат, которые утром пели гимн Конкорда, сейчас лежало под безупречным покрывалом Божьего неба? Друзья, любимые, великие воины. Сколько их погибло! Усталая безнадежность нахлынула на нее, и Дина закрыла глаза. Хорошо хоть слезы иссякли.

Разбудила ее песня. Глаза распахнулись навстречу усыпанному звездами небу. На мгновение ее охватило недоумение, а потом Келл вспомнила, в каком опасном положении оказалась. Это были не эсторийские песни торжества, и пели их не на зеленой поляне у казарм Медвежьих Когтей в Эсторре. Сон ускользнул из ее памяти.

Ночь оказалась теплой и влажной, несмотря на чистое небо. Не пытаясь двигаться, Келл дождалась, чтобы ее глаза привыкли к темноте. А потом ей пришлось напрячь все силы, чтобы не закричать. Пока она спала, грудь и руки одеревенели так, что Дина не могла поднять кисть, чтобы расстегнуть смятую кирасу. Когда волна боли схлынула, она снова пошевелилась, на этот раз медленнее.

Отчаяние, которое она испытывала перед тем, как погрузиться в забытье, прошло, сменившись жаждой узнать истинное положение вещей. Келл понимала, что поражение было полным, но понимала и то, что тысячи солдат Конкорда рассеялись и бегут с поля боя перед армией Царда, пытаясь найти дорогу домой. Некоторые постараются соединиться и организоваться, насколько это возможно. Другие убегут, спрячутся и исчезнут навсегда, став жертвами собственного страха. Ей необходимо добраться до них, помочь им, постараться собрать сведения относительно масштаба катастрофы.

Келл поползла вдоль берега реки, стараясь двигаться как можно тише. Она искала место, где можно легче взобраться наверх. Каждое движение мучительно бередило травмы, так что даже небольшой подъем стал для нее испытанием. Посмотрев на болотистую равнину в той стороне, где находился лагерь, она снова чуть было не оказалась во власти слез, беспросветного отчаяния и горя.

Цардитские победные песни разносились по открытому пространству. Их смех звучал как издевка. Их костры покрывали землю — призрачный ковер пламени, высвечивающего пляшущие силуэты. Но самый сильный пожар пылал в расположении когда-то гордых лагерей Конкорда. Здесь был дом восьмидесяти тысяч воинов. И теперь Келл могла только гадать, для скольких из них он стал погребальным костром.

Дина Келл смотрела на все это, пока ее взгляд не застило пляшущее пламя. Враги были со всех сторон. Они расположились на равнине во всех направлениях, заполнив землю между нею и лагерем и перекрыв движение в сторону бродов. У нее мало шансов на то, чтобы улизнуть от них, попытавшись сейчас пересечь равнину. Особенно если учесть ее раны.

Но когда они двинутся вперед, Келл хотя бы сможет точно знать их расположение и направление движения. А если ей удастся найти коня, она к тому же сможет передвигаться быстрее, чем армия на марше. Она может позволить себе выждать, но так или иначе необходимо добраться до Эсторра. До Атрески или даже до Госланда. Это ее долг перед всеми гражданами Конкорда от лица разбитой армии.

Кто-то должен предупредить их о надвигающейся беде.

Кован Васселис отыскал Миррон, в одиночестве гуляющую по саду. День выдался спокойный, крики чаек слабым эхом доносились от скалистых берегов бухты. Солнце светило ярко, но ветерок с моря не давал жаре стать невыносимой. Миррон была одета в простую голубую тунику, столь непринужденно подчеркивавшую ее красоту, что Кован почувствовал себя чересчур нарядным в парадной тоге с зелеными и синими полосами, которую надевал по настоянию отца во время визитов в Вестфаллен. На кожаном ремне, стягивавшем талию юноши, висел гладиус в отделанных золотом ножнах.

Миррон сидела, прислонившись к дереву, и смотрела вверх, на его больные ветки, крепко прижав ладони к траве. Кован заметил, что вокруг ее пальцев, словно в ответ на прикосновение, выросли зеленые стебли.

— Я не знал, что это происходит так, — сказал он, радуясь поводу начать разговор.

Юноша почувствовал, что во рту у него пересохло, а желудок свело нервным спазмом. Глупо, конечно. Миррон на три года его моложе, но всегда действовала на него именно так. Лишь недавно Кован полностью разобрался в том, что это означает, и был твердо намерен завоевать ее, несмотря на конкуренцию. Девочка вздрогнула и резко обернулась к нему, но как только узнала, на ее лице появилась теплая улыбка.

— Извини, я не хотел тебя пугать, — проговорил Кован, не решаясь подойти.

— Ничего страшного, — ответила Миррон мягким, мелодичным голосом, — я была очень далеко, потерялась в дереве. Я пыталась понять, почему оно умирает. Что ты сказал?

— Трава. Я и не знал, что она просто вот так растет вокруг тебя. — Кован указал на ее руки.

Миррон посмотрела на землю и кивнула.

— Мы становимся ближе ко всему, что растет. Мне нравится, что растения так на меня реагируют. Словно я распространяю здоровье всюду, куда прихожу.

Она говорила без всякой заносчивости, голосом, полным изумления и радости. Кован улыбнулся и подошел чуть ближе.

— Поразительно, на что ты способна. Теперь это все происходит само собой?

— Нет, — покачала головой Миррон. — Любое дело требует сосредоточенности и сил, как раньше. Но отец Кессиан говорит, что наша скрытая энергия делает многое — например, заставляет траву расти, если мы на какое-то время положим на нее руки. Эта же энергия помогает нам возобновлять силы и убирает морщины.

— Ты не возражаешь, если я сяду рядом с тобой?

— Конечно нет! — Она похлопала по земле. — Тут много свободной травы.

Оказавшись так близко от нее, Кован едва мог справиться с переполнявшими его чувствами. Он слышал ее дыхание, видел изгиб губ, ощущал свежий запах тела и одежды. Он отчаянно хотел коснуться ее — и безумно боялся. Ведь Миррон могла отшатнуться, а он не был уверен, что сможет это пережить. Кован стиснул руками колени.