Запоздалый приговор - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 6

— Здорово.

— Да, неплохо. Только все это в прошлом.

— Но почему же?

— Потому что сегодня мы разорены.

— Как разорены? — изумился Гордеев. — Мне говорили совсем другое.

— Кто? — быстро спросил Акиншин, и Гордеев понял, что допустил небольшую ошибку. Он решил сказать правду, потому что Акиншин разбирался в существе вопроса гораздо лучше.

— Отец Ольги.

— Портнянский?

Гордеев кивнул.

— Ну, вы даете! Ему-то откуда знать?! Это в студенческие времена Ольга могла на груди у папеньки плакаться. А потом она научилась марку держать во что бы то ни стало. Благодаря чему и кредиты у банкиров выколачивала.

Гордеев подумал, что Акиншин говорит о своем шефе уже без малейшей симпатии.

— Так что же сейчас с вашей фирмой?

— А что сейчас? Ничего хорошего. «Интертур» — по уши в долгах. На нашем лицевом счету — ни одного доллара, ни одного рубля. Того и гляди помещение пойдет с молотка, чтобы хоть частично оплатить долги. Хорошо хоть офис — собственность «Интертура». Когда дела шли в гору, я настоял на том, чтобы его купить.

— Но… почему? Кате это произошло?!

— Я сам не пойму. Ольга умудрилась снять все наши деньги. Но беда в том, что это были не наши деньги. Это был банковский заем.

— Как же она это сделала? У нее были такие полномочия?

— Понятия не имею, как она это сделала. Полномочий таких у нее не было. Уговорила, видно, банкира — и все дела. Согласно уставу, мы могли делать это только вместе при общей договоренности. А я ничего не знал.

— В банке как-то объясняют, что произошло? Что за банк вообще? Московский?

— Нет, он находится Не в Москве, в Нижнем Новгороде. «Капиталинвест» называется. Деньги мы занимали у них и у них же хранили. Сейчас они отказываются со мной говорить. Но знаете, — Акиншин невесело усмехнулся, — теперь-то я не против того, что не был соучредителем и не стал партнером фирмы. И наче был бы таким должником… Страшно подумать. Я, знаете ли, не беден, конечно, но…

— Много денег Ольга сняла?

— Почти четыреста тысяч долларов. И еще почти столько же мы уже были должны. Представляете себе? Возможно, для крупной компании (какой мы уже давно не являлись) это не сумма, но для частного лица… Вы не будете против, если я закурю? — И он достал тонкую изящную трубочку.

Гордеев вытер вспотевший лоб. Картина происшедшего стремительно менялась. После некоторой паузы адвокат сказал:

— Вы считаете, что Ольга просто сбежала?

— А что мне еще думать остается? — ответил Акиншин, попыхтев трубочкой.

— Вас следователь об этом спрашивал?

— Какой еще следователь?

— Васильев, который расследует исчезновение Реутовой.

— Хм… Впервые слышу. Меня никто ни спрашивал, ни допрашивал. С Портнянским я, конечно, разговаривал, но и только. Я сказал ему, что увольняюсь, потому что Ольга в последнее время вела дела в обход меня. И, кажется, он потерял ко мне интерес.

— Тем не менее именно он мне дал ваш телефон.

— А что тут секретного? И потом, никто больше меня не знает о бизнесе Ольги. Если вас это интересует…

А вообще интересно, подумал Гордеев, очень интересно получается. Следователь, ведущий дело об исчезновении человека, не снимает свидетельских показаний с его сотрудников. Почему?

— А обыск в офисе был, вы не знаете?

Акиншин задумался.

— Постойте… Кажется, да. Альбина Андреевна, секретарша Ольги, мне что-то такое говорила. Но уже давно это было. Впрочем, наверное утверждать не возьмусь. Я там давно не появлялся.

— Что сейчас будет с вашими провинциальными филиалами?

— Ничего не будет. Офисы в Петербурге и в Нижнем Новгороде уже закрылись. Месяца полтора назад Ольга сама ездила их закрывать. И видимо, тогда же сняла деньги со счета…

Гордеев оценил масштаб «Интертура», компания была не маленькой. Впрочем, он этого не застал — только упадок и разрушение, говоря словами классика.

Итак, Ольга Реутова была разорена. Хотя ее отец, профессор Портнянский, говорил, что, напротив, дела у нее шли хорошо. Впрочем, он ведь не утверждал это наверняка. Он, что ни говори, человек старой формации и, наверно, считает, что если у человека нелады на работе, то это должно отражаться на всем. А Ольга, конечно, принадлежала уже к совершенно другой генерации деловых людей. Почему принадлежала? Гордеев поймал себя на том, что думает о ней в прошедшем времени. Впрочем, Гордеев довольно быстро убедил себя, что это происходит потому, что он никогда ее не видел, не был с ней знаком, и потому она для него слишком абстрактный персонаж.

— Чем вы сейчас занимаетесь? — спросил он напоследок Акиншина.

— Трудоустройством, — коротко ответил экс-вице-президент «Интертура».

6

Вечером в юрконсультацию заехал Филя Агеев, сотрудник Дениса. Жизнелюбивый Филя, как всегда, был полон анекдотов и самых свежих новостей. А кроме того, он привез конверт от Грязнова-младшего. Гордеев торопливо его открыл и достал фотографию и записку, на которой было написано:

«Юра, больше ничего интересного. А барышня, возможно, тебе пригодится. Уж больно в укромном месте спрятана была. К троюродной сестре отношения иметь не может. Денис».

На снимке, который нашел Денис, была запечатлена девушка. Худенькая и стройная, с длинными, пшеничного цвета волосами, она стояла на какой-то улице и обнимала ствол тоненького тополька. Она была необыкновенно хороша. Печать фотографии немного выцвела. Было видно, что снимок этот — не недавних времен. Возможно, профессионал сможет определить год.

И тут Гордеев понял, что не давало ему покоя последние два дня.

Абросимов. Сергей Абросимов, свидетель гибели Реутова! Он же профессиональный фотограф. У него должна быть идеальная память на лица. Он же сказал, что вроде бы видел Реутова в аэровокзале. Но — «вроде бы». Почему не был уверен? Возможно, что-то более интересное привлекло его внимание? Очень даже возможно. И потом, откуда такое совпадение, почему из десятков и даже сотен лиц, которые мелькали мимо него в аэровокзале, он сумел запомнить Реутова? А что, если этому запоминанию что-то поспособствовало?

Гордеев открыл записную книжку, куда он предусмотрительно выписал координаты всех свидетелей по делу Реутова. Позвонил Абросимову на работу и договорился о встрече.

Через час с небольшим Абросимов смотрел на фотографию девушки. Смотрел долго, Гордеев подумал даже, что так не смотрят на лицо человека, которое тебе ни о чем не говорит. Впрочем, кто знает, возможно, у фотографов свои профессиональные заморочки.

— Прекрасное лицо, — сказал наконец Абросимов нейтральным тоном.

— Я сам вижу, какое оно, — проскрипел Гордеев. — Скажите лучше, вы эту девушку видели вместе с Реутовым?

Он выстрелил наугад, но попал в «десятку». Впрочем, не так уж наугад — правильно расставил акценты.

— Откуда вы знаете? — оторопел Абросимов.

Оказалось, действительно, в Шереметьево-2 он видел молодую женщину, очень похожую на ту, что изображена на фотографии, только она была немного старше и гораздо увереннее в себе. А так сходство безусловное.

— Но ведь фотография не свежая, верно? — спросил Абросимов. — Судя по цвету и качеству бумаги, где-то начала девяностых. В таком случае, это она, — безапелляционно заявил он. — Просто стала старше.

Гордеев, на самом деле нуждавшийся сейчас в посторонней поддержке, получив ее, такую категоричную, даже несколько опешил:

— Почему вы так уверены, Сергей?

Абросимов наклонился к адвокату и интимно сообщил:

— Просто я очень хороший фотограф.

Вечером, заехав к Турецкому выпить пива после работы, Гордеев показал ему фотографию, найденную у Реутова. Турецкий поцокал языком.

— Ты не цокай, а лучше скажи, как, по-твоему, сколько ей лет?

— На фотографии?

— Ну а где же еще?

— Лет девятнадцать, не больше. А что?

— Нежный возраст, — пробормотал Гордеев.

— Это точно.

Часть вторая НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

1

Лето 1990 года выдалось жарким: градусник зашкаливал далеко за тридцать, и уютно чувствовать себя можно было только в тени. Вообще-то жара для июля — дело обычное, но такой уже давно не наблюдалось. Днем город почти вымирал. Признаки жизни можно было обнаружить лишь на песчаных пляжах вдоль берега Волги, где спасались от палящего солнца и местные, и приезжие. Речной воздух нес хоть какую-то прохладу, а вода, конечно, всегда давала временное облегчение.