При реках Вавилонских - Демилль Нельсон. Страница 57

Брин перегнулся еще дальше через невысокую земляную насыпь и шепнул Наоми Хабер:

– Передай, что я так до сих пор ничего и не вижу.

Она кивнула и молча, босиком, побежала в сторону, где находился командно-наблюдательный пост.

Мурад видел светлую, красноватую кожу Брина в том месте, где Наоми Хабер стерла пот и камуфляж с его лица. Он трижды нажал на спусковой крючок. Глушитель кашлянул тихо, словно слабый старик, прочищающий горло.

Брин не почувствовал ничего, кроме легкого щелчка по лбу. А потом вообще все пропало. Он опрокинулся на спину и остался лежать в пыли, последним предсмертным рывком откинув винтовку далеко на склон холма.

Через несколько минут ашбалы вновь начали продвигаться вперед. Кто-то опять задел оградительную проволоку, и снова в ночной тишине зазвенели банки.

Хоснер стоял рядом с Добкином и Бергом на командно-наблюдательном пункте.

Наоми Хабер не сразу нашла в темноте КП/НП, но ей помог слегка светящийся флажок. Она подбежала к мужчинам и передала слова Брина.

Хоснер снова прислушался, но ничего не услышал. Повернулся к Хабер и двум другим молодым посыльным:

– Отправляйтесь на линию и передайте, что по моему свистку они должны устроить минуту безумной пальбы. Но только пусть минута продолжается десять секунд, – добавил он.

Посыльные тотчас сорвались с места, разбежавшись каждая в своем направлении.

Выдержав небольшую паузу, Хоснер свистнул. Те, кто находился недалеко, услышали свист и открыли огонь, а это послужило сигналом для всей линии по склону холма.

Ашбалы застыли, а затем прижались к земле. Нескольких ранило, но они и звука не издали – от страха, что их задушат собственные командиры. Последние же шепотом убеждали не стрелять:

– Это пробный огонь, они бьют наудачу. Не стреляйте!

Но секунды тянулись, каждая длиной в год, и пять израильских «АК-47» поливали склон автоматными очередями, так что пальцы даже самых дисциплинированных из арабов невольно потянулись к предохранителям. Но едва один из молодых собрался открыть ответный огонь, израильская линия внезапно замолчала – так же неожиданно, как и открыла стрельбу. «Минута безумия» длиной в десять секунд закончилась. Боеприпасы нужно экономить.

Восточный ветер унес запах гари, и последние выстрелы отзвучав эхом в окружающих холмах, замерли в ушах защитников. Ни один из них не мог поверить, что ашбалы способны удержаться от ответной стрельбы в этом огневом валу, не издать ни крика боли в случае ранения, ни панического возгласа, когда землю у самых их лиц взрывают пули. Хоснер повернулся к Добкину и Бергу:

– Похоже, мы начинаем нервничать.

– Надеюсь, на НП никто не ранен, – сказал Берг.

– Если все исполняли инструкцию и оставались на своих местах, все должно быть в полном порядке, – ответил Добкин и посмотрел в сторону восточного склона. – А что касается аванпостов, то если они ничего не слышали, значит, ничего и нет. Животные, ветер и оползни. Это проклятие проволочных ловушек. Помню, в шестьдесят седьмом году на Суэце воробей сел как-то на проволоку и… Впрочем, кому сейчас дело до Суэцкого канала и шестьдесят седьмого года?

– Никому, – заверил его Хоснер.

Мисах Горен и Ханна Шилох, машинистка, дежурили на аванпосту № 1 на северном конце склона и тоже слишком поздно поняли, что окружены. Скрючившись, спрятались они в своей тесной норе, пережидая долгие секунды огня и размышляя, что же делать дальше?

Три молодых араба с блеснувшими ножами в руках выскочили из темноты и перерезали горло обоим безоружным израильтянам.

Рубин Табер и Лия Илсар, переводчики, сидели на НП № 3 на южном конце склона. Поняв, что случилось, они вылезли из норы и начали пробираться наверх, к вершине холма.

Мурад заметил их сквозь инфракрасный видоискатель в сорока метрах от себя. Он поднял винтовку и аккуратно застрелил обоих, попав и ему и ей прямо в голову.

Теперь ашбалы продвигались ползком, стараясь заранее нащупать предательскую проволоку. Продвигались медленно, но тем не менее неуклонно. Передовой отряд находился уже в трехстах метрах от вершины.

Текоа понял, что означала минута огня, понял и то, что израильтяне на самом деле ничего и никого не видели. Он повернулся к Деборе Гидеон:

– Удачи тебе!

Размахнулся и ударил ее в челюсть. Девушка без звука свалилась на дно укрытия. Он быстро забросал ее глиной и грязью с края укрепления, а потом вылез и побежал вверх по склону. Приложил руки рупором ко рту и закричал:

– Это Текоа! Аванпост номер два! Они везде! Они уже заняли весь холм!

Он так и не узнал, арабский или израильский выстрел сразил его. Да если бы и понял, то какое это уже имело для него значение?

Ашбалы пошли в атаку. Первая из ловушек сразу обрушилась под весом наступившей на нее молодой девушки. Она упала на пронзившие ее колья, но не умерла. Сначала ее крик перекрывал стрельбу, но постепенно затих.

Тот факт, что противник сумел подойти так близко, деморализовал израильтян. Что стало с аванпостами? С приборами предварительного контроля? Почему не подействовала огневая разведка? Где Брин и его замечательный прибор ночного видения?

Трое арабских снайперов уже добрались до вершины, но попали в завал. Один из них напоролся на острия прутьев грудью, другой – шеей. Абель Геллер застрелил третьего из взятого у Добкина «кольта» сорок пятого калибра.

Ловушки выполняли свое предназначение, но старательно и качественно вырытых ям оказалось гораздо меньше, чем следовало. Когда человек попадал в них, крики жертвы предупреждали других. Заостренные колья входили в тело, и капкан уже больше не действовал.

Израильтяне располагали пятью «АК-47», и ашбалов казалось меньше, чем в первой атаке, но на стороне арабов было преимущество неожиданности, а это всегда решающий фактор. И не было Иешуа Рубина с его «узи». Не было уже и Натана Брина с его «М-14» и прибором ночного видения, хотя этого еще никто и не знал.

Арабский отряд продвигался к уступу по не прикрытой огнем территории. Он ориентировался по зеленому свету лампочки прибора ночного видения, валявшегося в пыли у основания уступа.

Наступая по склону, ашбалы старались держаться между огневыми точками – их положение они без труда определяли по вспышкам стволов. Израильтянам, чтобы покрыть огнем эти мертвые зоны, нужно было поворачиваться и вправо, и влево.

У ашбалов имелось и еще одно преимущество: этой ночью они уже приобрели ценный опыт. Прошлый раз они представляли собой команду неподготовленных молодых мужчин и женщин, застигнутых врасплох неожиданным сопротивлением израильтян. Сейчас же встречный огонь уже не вселял в их души мистического ужаса, а порождал лишь тот здоровый страх, который приходит вместе с опытом и помогает бороться за жизнь. Они потеряли немало братьев и сестер и жаждали мести. Хаммади пообещал, что в случае победы они смогут делать с израильтянами – и мужчинами, и женщинами – все, что пожелают. А Ахмед Риш – богатое вознаграждение после того, как будет уплачен выкуп. А еще эта ночь отличалась от предыдущей пространной и вдохновенной речью, которую произнес Хаммади. И теперь каждый знал, или думал, что знает, за что сражается.

Адъютант Хоснера, Яффе, перепрыгнул через бруствер и пробирался между кольями ловушек, чтобы забрать автоматы убитых. Он перекинул оружие через укрепление, но когда возвращался, его настигла пуля, и он покатился по склону. Другой подчиненный Хоснера, Маркус, забрал и «АК-47», и боеприпасы у врага, застреленного Абелем Геллером. Три дополнительных автомата отдали двум мужчинам и женщине, которых обучал Добкин. И все же арабы не упускали инициативу. А кроме того, ситуация сложилась так, что теперь отступление грозило бо?льшими потерями, чем наступление. Они находились слишком близко к вершине.