Современный швейцарский детектив - Дюрренматт Фридрих. Страница 36

Недавно, да вот дня два назад, старый директор еще пожаловался, что Юцелер подбивал больничных служителей на забастовку из–за какой–то темной истории: один санитар совершил несколько краж, и директор хотел его уволить, но доктор Ладунер был другого мнения… Если бы за этим не скрывалось нечто большее, чем казалось на первый взгляд! Смерть директора для многих людей там очень даже кстати, потому что как раз в вопросе с забастовкой доктор Ладунер получил бы тот еще отпор, будьте уверены!.. Не напрасно ведь старый директор устроил своего в некотором роде свояка механиком, и тот пробился и вступил в Федеральный союз работников государственных учреждений и предприятий! Да–да! Чтобы бороться с Юцелером… И господин Фельбаум таинственно наклонился вперед и прошептал: он слышал, в больницу уже прибыла полиция, чтобы провести расследование… Может, доктор Нёвиль знает какие подробности?..

Но доктор Нёвиль зевнул, политика его совершенно не интересовала, он и к остальному не проявлял особого интереса, разве только был не прочь немножко посплетничать. Он даже упустил из виду, что не представил вахмистра. И тут вдруг Нёвиль разразился смехом — Штудер назвал себя и свою профессию… Трактирщик отпрянул, стал подчеркнуто вежливым… А когда ему еще и сообщили, что официальное лицо, проводящее по поручению полицейских властей расследование — впрочем смерть директора действительно наступила в результате несчастного случая, — живет на квартире доктора Ладунера, опора партии крестьян и мелких ремесленников удалилась оскорбленно за стойку с пивными бочками.

Тогда Штудер поднялся и тронулся с ассистентом Нёвилем в обратный путь, чтобы не опоздать к обеду. Он почувствовал, что вермут дает о себе знать…

В обед за столом было многолюднее, чем за завтраком утром. Рядом с госпожой Ладунер сидел Хашперли и рассказывал длинную историю про школу, в ней все было как–то запутано, но, по–видимому, очень весело, он вовсю размахивал ложкой и громко смеялся. Тебе–то хорошо смеяться, подумал Штудер и начал есть.

Напротив него сидела горничная, убиравшая сегодня утром квартиру пылесосом. Да, она тоже сидела за столом — не ела в кухне, а обедала вместе с членами семьи. Вахмистр с удивлением отметил про себя этот факт. И еще кое–что бросилось ему в глаза: два или три раза доктор Ладунер обратился во время обеда к девушке. Он называл ее Анна. И тон, которым он произносил ее имя, ничем не отличался от того, каким он, например, говорил «Штудер», или «Блуменштайн», или «дитя мое». Уметь подчеркнуть равенство людей одинаковым тоном обращения к ним — по сути очень даже здорово…

Обед тоже не обошелся без помех. Когда все были заняты десертом, в дверь позвонили. Анна встала и вышла, потом возвратилась и доложила: господин полковник Каплаун просит срочно переговорить с господином доктором… Штудер побелел, пирог со сливами сразу перестал ему казаться вкусным. А доктор Ладунер швырнул в сердцах салфетку на стол, зло проворчал что–то и исчез в соседней комнате.

Когда Хашперли вышел из столовой и горничная тоже ушла, Штудер спросил сдавленным голосом, как следует расценивать этот визит. Он просит прощения у госпожи Ладунер, если выглядит несколько назойливым, но он не может остаться безучастным к данному событию… Пока он произносил свою тираду, он беспрерывно думал об одном и том же: «Враг здесь, в квартире…» Хотя он, можно сказать, совсем не знал полковника Каплауна, тогда, в той афере с банком, все разыгралось за кулисами событий, полковник Каплаун даже не показался на люди…

— Не стоит извиняться, — сказала госпожа Ладунер. — Это неприятная история, мой муж ее сам заварил. Он слишком добр. Он хочет всем помочь. — Она помолчала немного. — Вы ведь видели сына, Герберта Каплауна…

Штудер молча кивнул. Он прислушивался к бормотанию голосов в соседней комнате. Почти непрерывно бубнил низкий бас. Голос доктора Ладунера раздавался крайне редко.

Госпожа Ладунер играла своим пенсне и сидела удрученная, уставившись в одну точку.

— Мой муж взял Герберта на психоанализ, палатный Юцелер попросил его об этом… Его жена — дальняя родственница умершей жены полковника… Герберт — музыкант. Но он много пил, оступился в жизни, и отец хотел упечь его в тюрьму, и вот мой муж с большим трудом убедил его в необходимости проведения такого лечения. Мой муж делает все это бесплатно, частично ради собственной практики… Вы понимаете?.. Анализ — очень сложная вещь… Родители пациентов обычно жутко волнуются. Ведь, вы понимаете, выходят наружу все детские переживания, а у родителей обычно совесть нечиста, когда дело доходит до выявления их грехов в воспитании…

Анализ? Детские переживания? Значит, это все же не совсем то, что представлял себе Штудер под влиянием той книги, какую ему в свое время показывал нотариус Мюнх… Полковник Каплаун? Чем занимался этот человек, которого начальник кантональной полиции больше, чем кого–либо другого, хотел бы видеть в тюрьме Торберг, чем он занимался в последнее время? Кое–что просочилось от экспортно–торговых фирм по продаже скота и из Народного банка… Но еще ни разу не удалось схватить полковника за руку. И вот он сидит в соседней комнате, бас его гремит все громче и громче, даже уже можно различить отдельные слова: «…безответственный поступок… Полиция…» И тут дверь рывком распахнулась.

КОНФЛИКТ ШТУДЕРА С СОВЕСТЬЮ

Белая борода патриарха, нездоровая бледность лица, огромный красный нос огурцом с бесчисленными бородавками и бородавочками. Во всклокоченной бороде открывался и закрывался рот, извергая рычание:

— Вы, там… да… Я вас имею в виду! Вы здесь представитель кантональной полиции, насколько я слышал. Я обращаюсь к вам персонально. Мне нужна ваша поддержка… Поведение вот этого господина — неслыханной наглости… Пройдите сюда!

Со Штудером можно было разговаривать сухим официальным языком — он ничего не имел против; можно даже было позволить себе быть с ним грубым — он только бы пожал плечами; капитан полиции мог накричать, отчитать его — Штудер отмалчивался, лишь ухмылялся про себя… И только одно выводило его из себя, бесило, делало несговорчивым — это когда ему говорили: «Вы, там… да… Я вас имею в виду!» В таких случаях с ним даже небезопасно было иметь дело.

Он встал, положив руки на скатерть, — ни одному человеку не пришло бы в голову, что перед ним рядовой вахмистр уголовного розыска, — и тихим ледяным тоном вежливо спросил (он ведь тоже владел высокопарным слогом официального языка):

— С кем имею честь?

Господин полковник с бородой патриарха, похоже, был не так глуп. Он молниеносно понял, что взял неверный тон, и загудел теперь миролюбиво своим низким басом:

— Но, вахмистр… Как же вас зовут… Штудер! Совершенно верно! Штудер! Итак, господин вахмистр Штудер, послушайте меня… Я ведь старый приятель вашего шефа, начальника кантональной полиции, он всегда хвалил вас. Штудер, говорил он, один из моих лучших сыщиков…

Странно, но Штудер даже не улыбнулся. Господин Каплаун, значит, начисто забыл комиссара бернской полиции, которому он сломал хребет. Конечно, у господина полковника другие интересы… Что там какой–то мелкий сыщик уголовного розыска, когда речь идет о вложении средств на обновление производства, союзе сыроваренных предприятий и других важных делах!

— …один из моих лучших сыщиков. И вы проводите здесь расследование, слышал я от швейцара? Тогда вы наверняка не откажете мне в одной просьбе. Мой сын, вахмистр, мой сын исчез!

— Не может того быть! — сказал Штудер с искренним удивлением. Еще вчера после обеда Герберт Каплаун лежал здесь на кушетке и по щекам его катились слезы… А сегодня он вдруг исчез?

— Не обсудить ли нам спокойно ситуацию? — ворковал низкий бас. — Пойдемте, вахмистр, мы пройдемся с вами до деревни, у меня скоро поезд, — последовал типичный жест делового человека, вытаскивающего из жилетного кармана часы, — но немного времени у меня еще есть. Мы могли бы обсудить по дороге шаги, которые необходимо предпринять. Если я буду уверен в вашей поддержке, я могу быть совершенно спокоен. Отцовское сердце, знаете ли… А–а, добрый день, госпожа доктор! — Господин полковник, казалось, только что заметил присутствие госпожи Ладунер. Он поклонился несколько неуклюже, словно деревянный. Госпожа Ладунер молча кивнула в ответ.