Страсти в сентябре - Колесникова Наташа. Страница 43

Карякин не случайно торопился в Армавир, дела у него были неотложные и очень серьезные. Борис Барсуков, как он выяснил по своим каналам, был очень солидным бизнесменом в Москве, вхожим в самые высокие кабинеты. Такой и с губернатором Ткачевым запросто мог встретиться. И значит — край! Нужно что-то делать с этим Барсуковым, а главное — с его сучкой, которая наглая до ужаса. Сучку проще всего убрать, чтобы показать Барсукову: он не дома, в Москве. А там видно будет. Для того и оставил Резо с командой в Левобережной. Смотреть и ждать его указаний. А ему нужно подумать, прикинуть все варианты…

Ничего конкретного менты не могут им вменить в вину. Все железно рассчитано. Но этот Барсуков с большими бабками и его крутая сучка могут все изменить. Такие люди привыкли идти напролом. Значит — война. Силы, понятное дело, неравные, но у него преимущество своего поля. Он тут хозяин, на Кубани, один из хозяев, а не какие-то москвичи!

В Армавире Карякин поехал не домой, а в офис своей торгово-закупочной фирмы «Вперед», который находился на улице Куйбышева, до сих пор почему-то не переименованной. Район был относительно новый, пятиэтажки, снял этаж под офис. А как эту улицу переименовывать, если у нее другого имени не было? Так и осталась улица Куйбышева, какого-то совкового деятеля, кто он такой был — хрен его знает.

Но спокойно поразмыслить над ситуацией не получилось. В начале шестого в кабинет без стука вошел мужик лет сорока в куцей кожаной куртке. Судя по прикиду — лох, но глаза смотрели так уверенно, что понятно было — чин.

— Добрый вечер, Василий Авдеевич. Извините, что без стука. Иван Петрунин, старший следователь по особо важным делам городской прокуратуры.

— Чтой-то я не припомню тебя, Петрунин, — сказал Карякин.

— Две недели назад прислан из Нальчика к вам, вот мое удостоверение.

«Присылают, усылают… Ни хрена не поймешь, что у них там творится, никакого порядку в прокуратуре! И как с ними работать? Вот времена настали!»

— Понял, Петрунин. Чего хочешь? У меня сегодня тяжелый день, друга ездил хоронить.

— По сему поводу и пришел, Василий Авдеевич. У меня к вам несколько вопросов. Простых, — сказал следователь, уверенно присаживаясь в кресло у стола босса. — В день убийства директора Левобережного винзавода вы говорили с ним по телефону?

Карякин стиснул кулаки. Откуда они узнали про это? Звонил-то Луговому на мобильник, предупредил, чтобы не особо афишировал их разговор. Паша был умный мужик, все понимал. Так откуда они знают? Не иначе эти долбаные москвичи влезли, что-то разнюхали… Горилко же талдычил, что сучка пробралась на завод, вынюхивает, вот и вынюхала! До их приезда никакие менты его не беспокоили, а теперь вот явился… Но отпираться было бесполезно. Этот следователь вел себя не так, как другие, совсем не уважал!

— Да, Петрунин, говорил с Пашей. Он оставил для меня крупную партию лучшего на Кубани вина, ждал, пока я деньги найду. Должны были контракт подписать.

— Подписали?

— Нет, послал своего заместителя Резо.

— Камикадзе, если мне память не изменяет? — с усмешкой спросил следователь.

— Изменяет, Петрунин! — заорал Карякин. — Он — Канипадзе! Не доехал он, понял? Не подписал я контракт! Убытки, сплошные убытки! Деньги нашел, все готово, а теперь — с кем подписывать, если Пашу убили, другана моего?! Десять лет вместе! Начальства на заводе нету, деньги лежат, не работают!

Петрунин смотрел на истерику хозяина фирмы «Вперед» с ироничной усмешкой. «Чем он там занимался в Нальчике — не просечешь, но видно — не наш следак, чужой».

— Луговой вышел из ворот, чтобы подписать контракт с вашим заместителем Резо, а он не приехал. Почему?

— Ты на что намекаешь, Петрунин? — еще больше разозлился Карякин. — Ты отвечай за свой базар, понял?

— Отвечу, не сомневайтесь, Василий Авдеевич. Ну и?..

Карякин, громко сопя, достал из ящика два листа ксерокопий, бросил на стол.

— ДТП. Посмотри на время. Резо понял, что не успевает, и вернулся. А какой смысл ехать, если завтра все можно решить спокойно? Посмотри, поспрашивай гаишников, там фамилии есть.

Петрунин взял листы, внимательно посмотрел на них, поднял глаза на Карякина.

— Ты поспрашивай гаишников, они тебе сами скажут, куда поехал Резо, в Левобережную или повернул назад.

— Непременно поспрашиваю, Василий Авдеевич. А сейчас, пожалуйста, оформим расписку о невыезде, нужные бумаги у меня с собой. Вам следует только подписать их.

— Ты на что намекаешь?

— На то, что находитесь под следствием. Да не сомневайтесь, разберемся, лишних хлопот вам не доставим. Алиби у вашего Резо вполне серьезное, но его нужно проверить. Пожалуйста, распишитесь вот здесь и здесь.

Карякин, скрипя зубами, подписал бумаги. Теперь он уже не сомневался, что все это идет от московского бизнесмена. Убрать его и его сучку — все утихомирится, нет против них никаких серьезных улик. И не будет, когда московского козла и его сучку деловую кончат. «Они думают, что и тута все могут? Ошибаются, падлы!»

Одобрительно кивнув, Петрунин сунул бумаги в кожаную папку, встал с кресла, вежливо сказал:

— Понимаете, что это значит, Василий Авдеевич. Без моего разрешения вы не имеете права покидать пределы города Армавира. А в остальном не беспокойтесь, разберемся, накажем виновных, извинимся, если были не правы. Всего вам доброго.

— Да пошел ты, козел! — сказал Карякин, когда дверь за следователем захлопнулась и он не мог услышать его голос.

Проблемы была ясна — москвичи. Без них менты и не чесались. Для них чем больше местных олигархов грохнут, тем лучше. Зависть. А теперь, значит, зашебуршились. Выходит — война.

«Так вот, москвичи, никто вас сюда не звал, не просил вмешиваться, приперлись — пеняйте на себя!»

Карякин быстро набрал номер мобильника Резо.

— Ты как?

— Нормально, остановился у Влада. К Барсукову приехала подмога, джип и «десятка» с двумя бугаями московскими.

— Давай домой, Резо, — сказал Карякин. — Опять-таки домой, понял, да?

— Все понял, — мрачно сказал Резо.

Карякин положил трубку на аппарат. «Давай домой» — означало устранение московской сучки. «Опять-таки домой» — устранение москвича со всеми его родственниками. Шум, конечно, поднимется нешуточный, а он тут ни при чем. Он даже знать не желает ничего о них!

Резо справится, у него в подчинении пять опытных бойцов, а у них есть даже гранатомет «Муха». А потом тихо смоются из Левобережной, растворятся в Плавнинске и других окрестных станицах, на сей момент все продумано. И если спросит Резо такой вот Петрунин: «Где был?» Скажет: «С девушкой был». И девушка скажет: «Он со мной сидел в ресторане». И официант скажет: «Да, сидел с девушкой, даже поругался с ней». И свидетели скажут: «Видели, ругался с девушкой».

Все продумано. Не он объявил войну, ему объявили. А он обязан ответить. Ну и ответит! «Тебе что-то мерещится в Левобережной, московская сучка? Ну так это последнее, что было приятное в твоей жизни!»

Барсуков приветливо улыбнулся секретарше, представился, она тут же вскочила со стула, вежливым жестом показывая, что начальник ждет, хотела дверь открыть, но Барсуков стремительно вошел в кабинет начальника районного УВД. Седой коренастый полковник встал из-за стола, протянул руку.

— Борис Евгеньевич? Очень приятно, так сказать, что известные люди бывают в наших краях. Левенко Вадим Леонидович.

— Взаимно, Вадим Леонидович. Насчет моей известности вы преувеличиваете. Я не артист, не певец, скромный бизнесмен.

Полковник хитро усмехнулся: мол, знаем мы, какой ты скромный!

— Присаживайтесь, Борис Евгеньевич, говорить «садитесь» в этом кабинете не принято.

— Тут и «присаживайтесь» не очень-то весело звучит, — в тон ему ответил Барсуков.

Сел в кресло у стены, закинул ногу на ногу, полковник сел в кресло рядом с ним, выжидающе глядя на гостя. Московский бизнесмен! Казино у него там, рестораны, девочки… Бандюга самый настоящий, но сумел, сумел примазаться к власти. А что ж тут странного? Все жить хотят, московские чины тоже на одну зарплату не живут. Как и тут. Мелких бандюг прищучиваешь, а самый крупняк не достать. Они ж теперь все легальные бизнесмены, спонсоры, меценаты. То организуют, сё, хорошие, в общем, мать их за ногу!