Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Монтвила Витаутас. Страница 81

7. САМОЕ ТАКОЕ

Но если бы
кто-нибудь мне сказал:
сожги стихи —
коммунизм начнется,—
я только б терцию
промолчал,
я только б сердце свое
                                    слыхал,
я только б не вытер
сухие глаза,
хоть, может, в тумане,
хоть, может,
согнется
              плечо над огнем.
Но это нельзя.
А можно —
                       долго
                                 мечтать
про коммуну.
А надо думать —
                          только о ней.
И необходимо
падать
юным
и — смерти подобно —
медлить коней!
Но не только огню
сожженных тетрадок
освещать меня
и дорогу мою:
пулеметный огонь
песню пробовать будет,
конь в намете
над бездной Европу разбудит —
и хоть я на упадничество
не падок,
пусть не песня,
а я упаду
в бою.
Но если я
прекращусь в бою,
не другую песню
другие споют.
И за то,
чтоб, как в русские,
в небеса
французская девушка
смотрела б спокойно —
согласился б ни строчки
в жисть
             не писать…
…………………
А потом взял бы
и написал —
тако-о-ое…
1941

281. «Я вижу красивых вихрастых парней…»

Я вижу красивых вихрастых парней,
Что чехвостят казенных писак.
Наверно, кормильцы окопных вшей
Интендантов честили так.
И стихи, что могли б прокламацией стать
И свистеть, как свинец из винта,
Превратятся в пропыленный инвентарь
Орденов, что сукну не под стать.
Золотая русская сторона!
Коль снарядов окончится лязг,
Мы вобьем в эти жерла свои ордена,
Если в штабах теперь не до нас.
1941

282. «Мечтатель, фантазер, лентяй-завистник!..»

Мечтатель, фантазер, лентяй-завистник!
Что? Пули в каску безопасней капель?
И всадники проносятся со свистом
Вертящихся пропеллерами сабель.
Я раньше думал: лейтенант
Звучит «налейте нам»,
И, зная топографию,
Он топает по гравию.
Война ж совсем не фейерверк,
А просто — трудная работа,
Когда —
               черна от пота —
                                          вверх
Скользит по пахоте пехота.
Марш!
И глина в чавкающем топоте
До мозга костей промерзших ног
Наворачивается на чоботы
Весом хлеба в месячный паек.
На бойцах и пуговицы вроде
Чешуи тяжелых орденов.
Не до ордена.
Была бы Родина
С ежедневными Бородино.
26 декабря 1942 Хлебниково — Москва

БОРИС ЛАПИН

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - i_014.jpg

Борис Матвеевич Лапин родился 9 июня 1905 года в Москве. Подростком вместе с отцом, военным врачом, попал на гражданскую войну.

Шестнадцати лет Борис Лапин начал писать стихи; в 1922 году вышел его сборник «Молниянин», в 1923 — «1922-я книга стихов».

Закончив в 1924 году Брюсовский институт, Лапин выбрал жизнь путешественника и очеркиста. Работал переписчиком Статистического управления на Памире, служил в пушной фактории на Чукотке, участвовал в археологических и геоботанических экспедициях, колесил по Средней Азии, в качестве штурмана-практиканта побывал в портах Турции, Греции и других стран, ездил в Японию, дважды побывал в Монголии. Самостоятельно изучил несколько языков.

Путешествия дали материал не только для многочисленных газетных очерков, подписываемых «Пограничник», но и для таких книг, как «Повесть о стране Памир», «Тихоокеанский дневник», «Набег на Гарм», «Подвиг» и др. С начала 30-х годов Б. Лапин обычно писал в содружестве с З. Хацревиным («Сталинабадский архив», «Дальневосточные рассказы», «Путешествие», «Рассказы и портреты»). Произведения талантливых писателей пользовались большой популярностью. Б. Лапин не выпускал больше стихотворных сборников, но в книгах, написанных совместно с З. Хацревиным, иногда встречались стихотворные вставки и отрывки.

В 1939 году Б. Лапин, став сотрудником армейской газеты, участвовал в боях на Халхин-Голе.

В июле 1941 года Б. Лапин и З. Хацревин уехали на фронт в качестве корреспондентов «Красной звезды». В сентябре 1941 года они оба погибли под Киевом.

283. НЕДАЛЕКО ОТ ОРЕНБУРГА

Мы ехали в скотском вагоне
В далекий и сытный Ташкент,
И наши тифозные руки
Сжимали холодный брезент.
У края последнего леса
Разобраны были пути.
На склон выходили казаки,
Чтоб нас, безоружных, вести.
Когда нас вели на закате
Казаки в багровый овраг,
Мы пели, что смертью заплатит
Наш Деспот, Мучитель и Враг.
Когда нас потом хоронили
В холодной осклизкой земле,
Ни бабы по нас не вопили,
Ни девки в соседнем селе.
Погасшие тучи дымили
Над белой казачьей землей
В тот час, когда нас хоронили
На свалке, на темной, лесной.
Товарищей теплились знаки
На дальней багровой горе.
На степь выезжали казаки,
Убившие нас на заре.
1923