Карьеристки - Бэгшоу Луиза. Страница 21

Джошуа Оберман сгорбился в кресле, слушая запись. Качество ужасное, и у Гордон нет ничего, даже фото группы.

Но они играли так вдохновенно.

Волнение пробежало по увядшим венам. В семьдесят лет хорошая музыка все еще волновала его. Он, конечно, уже не испытывал сексуального возбуждения, но, как подросток, кое-что чувствовал, слушая музыку вроде этой. Видимо, срабатывал старый синдром. Одна мысль, что через пару лет парни из никому не известной рок-группы станут собирать целые стадионы и тысячи подростков, этих цыплят, буквально будут писать в штаны, вдохновляла. Густой бас. Свежая гитара. Прекрасный вокал. Мелодичные песни.

Такая музыка, такая игра заставят вскакивать целые арены.

Такая музыка способна раскачать публику.

— И где ты их видела? — бесстрастно спросил Джош, строго посмотрев на маленькую Ровену Гордон, ерзавшую на стуле, как будто она предстала перед Богом в день Страшного Суда.

— В мужском рабочем клубе в Шеффилде Они совсем юные, Джош, но очень хорошо играют.

— Музыка говорит сама за себя, детка, музыка продает сама себя, — пробормотал Оберман. — Запомни.

Она поспешно закивала, но не удержалась и добавила:

— И здорово двигаются, очень живые… Прямо выворачиваются наизнанку…

— И где они играют в следующий раз? — ровным голосом, чуть небрежно спросил Оберман.

— В «Редфорд-Портерхаузе». — Ровена чуть подалась вперед. Джош, вы должны увидеть их. Пожалуйста.

Ей показалось, он понял — она что-то нащупала.

— Слушайте, они ведь могут продаться в Америку, еще раз попробовала она. — Я просто уверена.

Джош Оберман поднял бровь. Он вырос на Бруклин-Хейтс, его деятельность охватила три континента, и в последние пятнадцать лет он управлял британской звукозаписывающей индустрией. За все время он нашел три европейских ансамбля, имевших большой успех в Америке. Сейчас этот хорошенький английский розовый бутончик сидит у него в кабинете и говорит — она уверена, что неизвестная группа, найденная ею, прорвется в Америку.

А что, вполне возможно.

— Послушай меня, детка. Уже семь лет я не бывал на этих вшивых концертах. Поэтому посоветовал бы тебе отнестись к делу посерьезнее — под моим руководством шесть компаний.

Ровена набрала побольше воздуха. Итак, она рискует карьерой. Ну и что? Если она не сумеет справиться, поймать этих мальчиков, продвинуть их, значит, она не на месте.

— Я абсолютно права, Джош, — настаивала она. — Если они вам не понравятся, я увольняюсь.

Оберман сделал вид, будто обдумывает.

— Хорошо, Гордон, ты сама предложила условия сделки. Я бросаю все дела и еду слушать…

— «Атомик масс».

— Правильно. А ты молись, чтобы они действительно оказались хороши. Завтра вечером забеги за мной и не волнуйся насчет машины. Мы поедем в лимузине.

Какая прелестная девочка, думал Оберман, наблюдая, как Ровена выходит из кабинета. Сплошные ноги и волосы. И пухленькие губки.

Эх, был бы он помоложе, как бы ему захотелось заняться с ней любовью.

Ровена еле пережила среду. Она нервничала, надеялась и ужасно боялась.

Если Джошу они не понравятся, тогда конец. Забудь о музыке. Не мечтай прорваться в другую жизнь.

Придется возвращаться к письменному столу, к спокойной жизни юриста или чего-то вроде этого.

Но если они ему поправятся…

Она не осмеливалась даже мечтать.

Когда часы компьютера показали шесть тридцать, Ровена вскочила и побежала в кабинет президента. На этот раз она очень тщательно подбирала свои наряд — черные джинсы, облегающий черный верх, подчеркивающий узкую талию, модные ботинки и черная кожаная куртка. Крутая девчонка. Она надеялась, что похожа на человека, разбирающегося в рок-музыке.

— Черт побери, как ты оделась? — строго спросил Оберман, в то же время думая, как здорово она выглядит. Светлые волосы, рассыпавшиеся по спине, отливают золотом на черной коже куртки.

— А что не так? — спросила Ровена, буквально потащив босса из кабинета к лифтам.

— У тебя вид, будто ты собираешься то ли задушить меня, толи ограбить, — проворчал старик, направляясь к машине.

Ровена растерянно отступила. Конечно, нельзя сказать, что роскошь ей незнакома, и она, конечно, понимала — президенты таких компаний ездят не на «рено», но это — нечто. Шофер в ливрее открыл заднюю дверцу длинного сверкающего черного монстра, прибывшего прямо из романа Джоан Коллинз.

— Ну и чего ты открыла рот, — втайне наслаждаясь, спросил Джош. Девочка, можно сказать, умная, но совсем наивная. — Давай, не тяни время, садись! У них же вставной номер в программе, ты хочешь, чтобы я пропустил?

— Нет, нет, сэр, — торопливо сказала Ровена и прошмыгнула на заднее сиденье.

А похоже, она знает, что такое ездить с шофером, отметил Джош. А ведь когда он увидел ее впервые, она явно бедствовала, да и сейчас получает жалкие деньги. Ему становится все любопытней и любопытней, как сказала бы Алиса из Страны чудес.

Джош влез рядом с ней и сказал шоферу, куда ехать. Лимузин мягко тронулся и растворился в вечернем потоке машин.

Ровена посмотрела на часы.

— Не беспокойся, детка, мы успеем, — сказал Оберман. — Роджер Льюис хороший водитель, он знает, где как срезать, так ведь, Роджер?

— Правильно, мистер Оберман, — коротко ответил шофер с уэльским акцентом.

Ровена пыталась понезаметнее разглядеть шикарную начинку машины Обермана. Два телефона. Факс. Телевизор. Вертушка для компакт-дисков. Стереоколонки вделаны прямо в верблюжью кожу. Ай-би-эм. Бар.

— Плавательный бассейн сзади, — насмешливо добавил Оберман и захихикал, когда Ровена обернулась. — Ох, мне столько приходится работать в машине, — объяснил он. — Она для меня — второй кабинет.

Ровена кивнула, пытаясь отогнать от себя чувство, что влезла не в свое дело. О чем, черт побери, она думала, когда решилась вытащить босса в маленький, пропахший потом провинциальный клуб? В конце концов это ее работа, не его!

— О'кей, — коротко сказал Оберман. — А теперь давай рассказывай все, что знаешь про этих ребят.

Через два часа лимузин остановился на мрачной улице. Летнее вечернее небо почернело от туч, и когда Ровена вела Обермана через дорогу к клубу, они промокли до нитки. Она протолкалась к дверям, назвала их имена швейцару, велевшему Оберману подождать снаружи, под дождем, пока он изучит список гостей. Сердце Ровены упало. Она увидела — нутро клуба забито детьми и вряд ли для старика найдется место, неужели ему придется слушать стоя? Он будет в мерзком настроении, да еще эта погода…

— Да, все в порядке, — крикнул швейцар. — Оберман Джошуа может войти.

— Спасибо, — крикнула в ответ Ровена, втаскивая президента в клуб.

— Не стоит, — кисло ответил швейцар.

Выражение лица Обермана было просто убийственным.

Ровена тяжело проглотила слюну, открыла двери, схватила босса за руку и стала проталкивать его через аплодирующую толпу. Где же им встать? Такая теснота. Сама она привыкла к этим клубам, но выступать телохранителем старика — нелегкое испытание. Слава Богу, он высокий, а ей приходится вытягивать шею, чтобы увидеть «Атомик масс», бушевавшую, как буря, на низкой сцене.

Джош Оберман слушал молча, но широкая улыбка расползлась по его грубому лицу. Он радовался, что Гордон не видит его. Джош не хотел, чтобы она догадалась, как он доволен ею.

Пятеро ребят, едва соскочившие со школьной скамьи, рвали на части маленький клуб своей музыкой с такой силой и страстью, будто завтра наступит конец света. Боже мой, подумал Оберман, барабанщик, кажется, еще никогда не брился. Песни оригинальные, свежие, а ритм совершенно необычный. Какая гармония! И мощный бас. Мальчишки-подростки раскачивались, ударяясь друг о друга телами, лоснящимися от пота.

Здесь была страсть.

Была музыка. Молодость.

И Джошуа Захарий Оберман сказал себе, когда выключили свет: он ими займется.