Дух Татуина - Деннинг Трой. Страница 7

Едва кодруджи отошла, Лея спросила.

— А ею ты когда владел?

— Ею? — Хэн медленно направился к дальней стене, где несколько десятков покупателей стояли в очереди у неплохо охраняемой палатки, желая проверить на подлинность «Закат Киллика». — Да с чего ты вообще взяла, что я когда-то владел Селией?

Совершенно ясно: Хэн дразнил ее. Лея старалась изо всех сил удержаться от вопроса, откуда Хэн знал имя Селии, когда заметила двух имперцев в конце очереди. Один был одет в белый комбинезон имперского техника, но другой был в сером кителе с нашивками офицера. Наверняка непосредственный подчиненный Пеллаэона. Лея поняла, что необходимо срочно узнать о целях имперцев на Татуине. Они бы не послали столь высокопоставленного офицера гоняться за шайкой контрабандистов. Они пришли за «Закатом Киллика».

Лея чуть изменила их траекторию, потянув Хэна к яркой экспозиции татуинского пестрого стекла:

— Заметил?

— Трудно не заметить такой ранг — особенно тому, кто учился в имперской Академии, — прошептал Хэн. — А штурмовики снаружи — просто показуха. Никто не отправляет вахтенного офицера в такое место без приличной охраны.

Они обошли небольшой подиум, где женщина — элом предлагала покурить кальян, в котором плескалась вода явно не первой свежести.

— Они знают. Наверняка, — пробормотала Лея. Хэн не стал возражать.

— Не понимаю, откуда они могут знать, — продолжила Лея. — Лишь трое знали, и двое других были на Алдераане, когда Звезда Смерти уничтожила планету.

— Твоя начальница знает. Может, она…

— Нет уж кто-кто, а она знает, что значит держать секрет. — Лея смолкла, затем добавила: — Извини. Если бы я знала, что все будет так сложно…

— Ты бы все равно прилетела. Как и я. Ты же знаешь, я бы не позволил тебе ввязаться в это в одиночку.

Лея сжала его руку, молча благодаря Хэна за то, что он не бранит ее за ошибки.

— Хотя сказать об этом все-таки стоило заранее.

Они подошли к палатке со стеклянной мозаикой и притворились, что рассматривают несколько пестрых стекол, выполненных в мягком, органическом стиле. Небольшой информационный экран утверждал, что они — из дворца знаменитого преступного Главаря, хатта Джаббы. Мозаики даже рядом не валялись со вкусами Джаббы — во всяком случае, судя по тому, что Лея видела до того, как задушила Джаббу цепью, — он предпочитал представления, и чем непристойнее, тем лучше.

Одинокий гран подошел к палатке, оглядывая стильную одежду Хэна, и на его рыле нарисовалась жадная ухмылка. Лея потянула Хэна прочь, и они чуть не споткнулись о продавцов, спешивших к следующей палатке, — парочку мохнатых двуногих с короткими мордами и длинными ушами с кисточками.

— Эй, краснорогий! — воскликнул один из них, хватая Хэна за руку. — Ты, похоже, разбираешься в качественной работе. Пошли, посмотришь на настоящее сокровище среди этой выставки хлама.

Второй ухватил Лею за руку.

— Сюда, — он потащил ее к палатке, где третий их товарищ стоял у одностороннего отражающего поля. — Две кредитки. Пропустите это, будете жалеть всю жизнь.

Третий вошел в палатку и отрегулировал прозрачность поля, чтобы Лея смогла увидеть несравненную коллекцию местных безделушек, искривленных кусков пластила и бездарных рисунков планет, какие можно увидеть в коридорах туристических лайнеров.

Хэн остановился.

— Две кредитки, чтобы просто взглянуть? — Он вырвал руку, затем освободил и руки Леи. — Да у вас солнечный удар, ребята.

Маленькие создания посмотрели на него карими глазами с большими ресницами — глазами столь глубокими, что Лея почувствовала к ним неожиданную симпатию.

— Если столь малая сумма беспокоит вас, считайте, что это залог. Его полностью возвратят, когда вы купите один из наших лотов.

— Ваши лоты я покупать не буду, уж простите, — Хэн протолкнулся через них и потянул за собой Лею, ворча: — Сквибы. Им только дай волю, они тебе ведро воздуха продадут. И оставят себе ведро.

Они подошли к палатке с изящно раскрашенными вазами из материала столь тонкого, что Лея могла видеть полку через донышки. Информационный экран, поставленный продавцом — барабелом, утверждал, что это были аласлевые вазы, вырезанные вручную тускенскими разбойниками, найденные в хранилищах глубоко в пустынях Юндланда. Ей бы хотелось остаться и осмотреть сосуды с намерением делать ставки, но скопление потенциальных покупателей у лавочки затрудняло осмотр зала, а им надо было обнаружить охранников вахтенного командующего. Если что-нибудь пойдет не так, Хэн хотел знать, в кого стрелять.

Они прошли мимо палатки барабела и продолжили путь к дальней стене зала, мысленно проводя линии взглядов от имперских офицеров и высматривая тех, кто смотрит по этим линиям.

— Вот один, — Хэн кивнул в сторону нескладного громилы с короткой прической, притворяющегося заинтересованным в абсолютно бездарном куске стекла, выплавленном с помощью бластера. — Не очень-то они скрытные.

— Достаточно скрытные для имперцев, — парировала Лея.

Они быстро обнаружили еще двух охранников — женщину, одетую как аристократка с Куата, и мужчину — тельбуна, который изображал ее любовника.

Затем они задержались у палатки с парой изящных скульптур и парой блестящих изображений, на которых была приближающаяся песчаная буря и пустой водоем в пустынных скалах, названный «Последним озером». Внезапно внимание Леи привлек одинокий, приличных размеров голографический куб.

Голограмма изображала светловолосого мальчишку лет девяти-десяти перед старой гоночной машиной. На его шее болтались защитные очки, руки подняты высоко вверх. Радость на его лице была невинной — он воображал, будто только что выиграл большую гонку, — но не это привлекло Лею.

Что-то в его глазах заставило ее остановиться и, забыв о присутствии Хэна и продавца, просто смотреть. Это были глаза Люка, поняла она. Такие же яркоголубые, такие же глубокие и мягкие, как у ее брата, — и главное — они сияли ярче самих звезд-близнецов Татуина.

Лея вспомнила горящие звезды, в которые превратились глаза Люка в том сне, что она видела на борту «Сокола», и она почувствовала необъяснимую связь с этим мальчишкой. Но это был не Люк — щеки мальчика были полноваты, а нос — слишком короток.

Это был просто сон.

А сны не показывают будущего, напомнила себе Лея. Они были лишь окнами в личные тайны человека, знаками забытых истин, пойманных в глубине разума и подавленных ворнскрами страха и желания. Эти глаза, что она видела на «Соколе», солнца Татуина, мальчишка — они лишь пытались ей что-то сказать.

Но что? Пока что этого она не знала — как и того, почему изображение мальчишки заставило ее вспомнить тот сон.

К ним подошел стройный смуглый мужчина лет пятидесяти. Взгляд его темных глаз был направлен не на лицо Леи, а на ее руки. Они были сложены на поясе — так, как она всегда складывала их при публичных выступлениях. Ее личная помощница считала этот жест характерным — и предупреждала Лею, чтобы та не складывала руки, если хотела остаться неузнанной.

Проклиная свои старые привычки, Лея развела руки и обхватила Хэна за плечо. Человек — по-видимому, хозяин голографического куба — сделал вид, что не заметил. Его черные волосы и темная кожа могли свидетельствовать о высоком происхождении или — что более вероятно на Татуине — об обучении на других мирах.

— Неудивительно, что вам нравится эта голограмма, — произнес он.

Лея почувствовала, что Хэна задел уверенный тон продавца. Она чуть сжала его плечо, напоминая о сдержанности, а затем приняла самый распутный вид, какой только могла, изображая тви'лекку.

— Конечно, обожаю малышей, — она оглядела палатку в поисках информационного экрана и обнаружила его разбитым, на полу. — Особенно человеческих. Продавец вежливо улыбнулся:

— Разумеется. Но мальчик в этом кубе уже давно не ребенок. Этот снимок был сделан более сорока лет назад, когда он выиграл в классической гонке в канун праздника Бунта.

— Выиграл? — Хэн усмехнулся. — Слушай, мы ведь не деревенщина вроде пастухов нерфов, чтобы мозги нам пудрить. Даже когда гонки были законными, человек не мог в нем выжить — не хватало рефлексов. Тем более победить. Тем более ребенок.