На тревожных перекрестках - Записки чекиста - Ваупшасов Станислав Алексеевич. Страница 68

- Как успехи в мае? - спросил Воронянского.

- Работаем помаленьку,- скромно ответил дядя Вася,- бьем, взрываем. Как обычно.

- Отряд дяди Васи - неплохое название,- заметил я.- Симпатичное, я бы сказал, интимное. А если придумать другое, более грозное, наступательное?

- Что вы предлагаете? - встрепенулся Тимчук.

- У Долганова- "Борьба", а у вас "Мститель".

- А что ж, неплохое название,- откликнулся Воро-нянский.

- Подходящее,- согласился Тимчук.

Одобрили его и остальные партизаны. Радисты Лысенко и Глушков отправили в Центр очередную шифровку с информации о новом отряде, с которым мы установили взаимодействие и в лагере которого провели немало дней.

Спустя неделю после прибытия на базу Воронянского ко мне в шалаш вбежал радист Глушков и закричал:

- Москва сообщает... ночью к нам... самолет!

- Тише, друг,- успокоил я его и прочитал радиограмму. Известие действительно было волнующим. Я быстро оделся и вышел из шалаша.

Всходило солнце, на листьях сверкали капли росы, назойливо гудели комары. Партизанский лагерь еще не проснулся.

Я поспешил к палатке Воронянского. Заложив под голову руку, командир "Мстителя" спал. Черные волосы густыми прядями рассыпались по загорелому лбу. Жаль было будить, отдыхать ему приходилось мало и редко, но радиограмма товарища Григория сообщала весьма важные новости. Сколько мы положили сил, готовясь к приему самолетов с Большой земли, и вот - первый рейс! Я потряс Воронянского:

- Василий Трофимович, подъем!

Он вздрогнул, приоткрыл глаза, откинул со лба волосы, вскочил.

- С добрым утром, лесной вояка! - сказал я и протянул сообщение Центра. Воронянский прочитал и обрадовался.

- С добрым утром, Станислав Алексеевич! Помнит о нас Москва!

Мы тотчас сформировали группу партизан и бойцов спецотряда: надо спешить к деревне Крещанке Плещеницкого района, где у нас оборудована приемочная площадка, выставить вокруг нее сильные заслоны, организовать патрулирование окрестностей, чтобы каратели внезапным налетом не смогли бы нам помешать.

Выстроившимся партизанам и бойцам-чекистам я сказал:

- Через полчаса быть готовыми к походу. Взять боеприпасы и продуктов на двое суток.

Люди собрались быстро, вперед выслали разведчиков, с группой в 40 человек из лагеря вышли Воронянский, Луньков, Тимчук и я.

К обеду достигли площадки. После тщательной проверки близлежащих деревень убедились, что неприятеля поблизости нет. Приемочная площадка была выбрана удачно: с трех сторон ее окружали непроходимые болота, с четвертой находился лес. В двух километрах от нее, в направлении вероятного удара, устроили засаду. В соседнюю Крещанку выслали дозор.

- Все отлично! - радовался мой начштаба Луньков.- Гитлеровцами в окружности и не пахнет. Примем московских соколов аккуратно.

Вечерело. С болот потянулся молочно-белый туман, густой пеленой окутал кусты можжевельника. На площадке партизаны сложили костры в виде заранее обусловленной с Центром геометрической фигуры, приготовили бутылки с керосином и ждали моей команды.

Глушков включил рацию, надел наушники. Через полчаса он подал мне расшифрованный запрос: "Готовы ли к приему самолета? Григорий".- "Готовы, ждем. Градов",- написал я. Глушков быстро зашифровал и энергично застучал ключом радиотелеграфа. В эфир полетели группы цифр. Все находившиеся поблизости замерли в торжественном, благоговейном ожидании.

В полночь послышался шум моторов. "Наш!" - заговорили бойцы и командиры. Советские самолеты мы отличали от фашистских по более мягкому, ровному гудению двигателей.

- Зажечь костры! - полетела команда.

На площадке вспыхнули расположенные в виде конверта яркие костры. Пилот, увидев огни, начал снижаться. Партизаны, сняв кепки, пилотки и фуражки, махали летчикам. Самолет, ласково рокоча, мелькнул над нашими головами и, сделав обратный разворот, снова появился над площадкой. Все увидели, как от него отделились один за другим белые комочки. Самолет приветственно помахал крыльями и взял курс на восток.

С неба опустились двенадцать грузовых парашютов с огромными мешками. Бойцы потушили и свернули парашюты, отцепили мешки.

Дорога в лагерь была трудна, предстояло обойти крупный населенный пункт Крайск, а повозками воспользоваться мы не могли. Пришлось на заранее подготовленных лошадей навьючить по два мешка. Уходя, оставили близ приемочной площадки сильное прикрытие, потому что визит самолета мог привлечь внимание оккупантов, а по весне они передвигались на своих грузовиках и бронетранспортерах куда быстрей, нежели зимою.

Расстояние до базы преодолели без происшествий, сказалась тщательная подготовка всей операции. В лагере никто не спал, ждали нас. Встречавшие щупали мешки и счастливо смотрели, как Луньков ножом разрезал веревки. Из одного мешка он вынул листок бумаги - опись сброшенного груза. Она пошла по рукам, вызывая радостные возгласы. 150 килограммов одного тола! Из мешков появились густо смазанные тавотом стволы ручных пулеметов и автоматов, цинковые коробки с патронами, диски к автоматам, питание для двух наших раций, табак, пистолеты, гранаты, пропагандистская литература, в том числе комплекты всех московских газет. Москва прислала все, в чем мы испытывали нужду, что было необходимо для войны.

Не успели нарадоваться подаркам, как утром пришла радиограмма с распоряжением подготовиться к приему второго самолета! В лесном лагере только и разговоров было что о посылках с Большой земли. Невозможно пересказать, какой необычный прилив нравственных сил вызывало заботливое внимание к нам далекой краснозвездной столицы.

Второй самолет пошли встречать с группой партизан Долганов и Ясинович, которые недавно привели отряд "Борьба" в наш общий лагерь.

Так уже в первой декаде мая 1942 года был перекинут надежный воздушный мост между Москвой и нашими отрядами. Всего за время партизанской войны у спецотряда было семь приемочных площадок в различных районах минской зоны. Самолеты прилетали по ночам в заранее обусловленную точку местности и здесь ориентировались по нашим кострам, расположенным то ромбом, то треугольником, то конвертом или квадратом - в зависимости от договоренности с наркоматом, а позднее - с Центральным штабом партизанского движения. В большинстве случаев самолеты не приземлялись, а только сбрасывали нам груз, но когда надо было отправить за линию фронта раненых или пленных, то летчики делали посадку. Постоянная связь с Большой землей по воздуху была одним из решающих факторов успешной борьбы в тылу врага.

Разведчики в Минске

Непокоренный город.- Пятеро уходят в неизвестность.- Ловкая Настя.- Среди руин и пожарищ.- Командиры подпольных групп.- Диверсии

Тесный контакт с местными партизанскими силами помог нашему спецотряду решить следующую оперативную задачу - связаться с подпольем в столице Белоруссии.

Важность этих связей была очевидна. В Минске размещались многочисленные военные и административные учреждения оккупантов, разные управы, комендатуры, канцелярии. Город был превращен в главный тыловой пункт группы армий "Центр", здесь сосредоточивались резервы, сюда отводились на отдых и переформирование потрепанные на фронте части. Наконец, в нем базировались управления железными дорогами и авиационные соединения.

В уцелевших от бомбежек больших зданиях городского центра размещался генеральный комиссариат для управления оккупированной Белоруссией{2}, возглавляемый одним из ближайших подручных фюрера - Вильгельмом Кубе.

Он опирался в своей деятельности на целую систему подчиненных ему учреждений, в том числе на чудовищно раздутый аппарат абвера, полиции безопасности и СД, жандармерии, зондеркоманд и охранной полиции из местных предателей.

Постоянный военный гарнизон в Минске насчитывал всего 5 тысяч солдат, но фактически весь город был заполнен войсками. Все сохранившиеся дома, площади и улицы были наводнены оккупантами. Круглые сутки сновали посыльные, фырча, проносились мотоциклы и штабные машины, эсэсовские патрули вышагивали по мостовым, заглядывали в подворотни, останавливали прохожих, проверяли документы и обыскивали. То и дело проводились облавы, расстрелы, казни через повешение.