На тревожных перекрестках - Записки чекиста - Ваупшасов Станислав Алексеевич. Страница 69

Жизнь подпольщиков в столице Белоруссии была невероятно сложна и опасна, потери они несли огромные, но тем не менее продолжали яростно бороться за свободу родной земли. В кровопролитной войне с иноземным нашествием это были герои из героев, им приходилось труднее всех. Партизаны все-таки находились среди товарищей, сообща выполняли боевые задания, вместе переносили неисчислимые тяготы лесной походной жизни. А подпольщики, как правило, работали в одиночку, окруженные врагами, каждый шаг им стоил чудовищного напряжения физических и моральных сил, смерть висела над ними ежеминутно, и когда они попадали в лапы фашистов, то молча умирали в подвалах СД или на виселицах, часто оставаясь безвестными для истории. Но я уверен, что с годами будут восстановлены имена всех героев и мучеников минского подполья и Родина воздаст должное своим славным сынам и дочерям, которые не носили формы, зачастую не имели оружия, но были подлинными бойцами переднего края.

Проблема проникновения в захваченный город заставила моих друзей-партизан и меня серьезно подумать. Никаких сведений о царящих там порядках у нас пока не имелось, мы даже не знали, каковы особенности паспортного режима, не видели последних образцов гитлеровских пропусков, справок, аусвайсов (удостоверений личности), печатей. Печать фашистские патрули рассматривали обычно с особой тщательностью. Если она была плохо выполнена, то это означало провал разведчика, верную гибель.

Воронянский, Тимчук, Луньков и я беседовали с партизанами и бойцами спецотряда. К выполнению рискованного задания был готов любой, что лишний раз говорило о высоких патриотических качествах наших людей. Однако мы тщательно отбирали добровольцев, чтобы послать таких, которые имели в Минске родственников или знакомых и могли свободно ориентироваться.

Из отряда особого назначения выбрали парторга политрука Николая Кухаренка и оперуполномоченного Михаила Гуриновича, из отряда "Мститель" - начальника особого отдела Максима Воронкова, бывалого партизанского разведчика Владимира Романова и комсомолку Настю Богданову.

Николай Кухаренок был не только храбрым воином, но и умелым партийным вожаком. За время рейда в тыл врага и первых операций на оккупированной территории он много сделал для политического воспитания бойцов, сплочения коллектива.

Михаил Гуринович родился в Белоруссии, хорошо знал родной край, имел высшее образование, за два года до войны стал коммунистом. В наш спецотряд он вступил в апреле 1942 года и успел показать себя настолько ярко, что его избрали в бюро партийной организации.

Максим Яковлевич Воронков, самый старший из разведчиков, был принят в партию еще в 1932 году. С первых дней фашистской оккупации перешел на нелегальное положение, в декабре 1941 года вступил в партизанский отряд Воронянского. Позднее он с согласия своего командира перешел к нам в спецотряд, как опытный оперативный работник.

Владимир Романов был тот самый отважный партизан, с группой которого мы повстречались в предрассветных сумерках, когда он командовал шестью бойцами, как целым стрелковым подразделением.

Настя Богданова, хрупкая девушка, поначалу показалась мне странным явлением в партизанском лагере.

- Послушай,- сказал я Воронянскому,- ей место не здесь, а где-нибудь на танцплощадке или на пионерском сборе.

- Ошибаешься,- ответил Воронянский.- Настя - боевая дивчина. У нее на счету восемь фашистов! В бою она прямо Жанна д'Арк.

После такого сообщения я проникся к ней уважением. Когда мы включили ее в пятерку, она воскликнула:

- Вот здорово, у меня ведь уцелел минский паспорт!

- Замечательно! - порадовался Тимчук.- Может, еще у кого сохранились подходящие документы?

Остальные четверо огорченно развели руками. Тимчук, Морозкин и я уединились для работы над бумагами для разведчиков. Захваченные во время налета на волостное правление в Заречье бланки пропусков, штампы и печати оказались весьма кстати. Мы изготовили для Насти пропуск, справку о том, что ей разрешены выезд и въезд в Минск, а для пущей убедительности поставили штамп и печать еще и в паспорте. Честно говоря, у нас не было полной уверенности в том, что все наши хитрости уберегут Богданову от опасности: фашисты могли изменить форму или текст пропуска и вообще ввести неведомые нам дополнения к документам. Но что оставалось делать? Разведка всегда сопряжена с риском, а к любым искусно сымпровизированным бумагам необходимы также смелость, решительность, умение перевоплощаться.

На группу мы возлагали большие надежды. Кухаренок до войны работал в Минске на железной дороге, сейчас там жила его мать. У Воронкова в городе осталась сестра Анна, а у Гуриновича - жена, Вера Зайцева. Настя Богданова могла пригодиться для связи с родственницами других разведчиков, ведь это так естественно, когда к женщине заходит ее знакомая, ведет долгие разговоры, а порой остается переночевать. Трудно что-либо заподозрить в таких фактах. Если же в доме появляется мужчина, это настораживает, потому что он может быть окруженцем, беглым военнопленным, подпольщиком или партизаном.

Перед выходом разведчиков из лагеря я тщательно проинструктировал пятерку по "технике безопасности", ибо от ее соблюдения целиком зависел успех операции. Кухаренку сообщил координаты некоторых наших людей из списка явок, полученного мною в наркомате. Он должен был разыскать этих товарищей, если они сохранились, договориться о встречах, паролях и передать задание - начинать работу.

Вместе с минской пятеркой разведчиков ушли боец спецотряда Кузьма Борисенок и младший лейтенант Николай Ларченко. Их путь лежал в Руденский и Пуховичский районы, находящиеся юго-восточнее Минска, где им предстояло установить связи с местными патриотами.

Не без волнения отпускали мы своих людей. Оккупационные документы были у одной Насти, все остальные вместо аусвайсов засунули в карманы пистолеты и гранаты. Богданову мы предупредили: если документы вызовут подозрение, пусть ссылается на путаников из волостного правления и местной полиции. Мол, вечно они пьяные, к тому же плохо соображают по-немецки, а она здесь ни при чем. И еще один совет дали разведчикам: когда у Насти будут проверять документы, она должна подольше копаться в карманах и мешке с несколькими картофелинами и луковицами, чтобы отвлечь внимание патруля и дать возможность своим спутникам, идущим сзади, свернуть в сторону и обойти вражеский пост.

Разведчики вышли на шоссе. По нему проносились фашистские машины и бронетранспортеры. Чтобы не привлекать внимания гитлеровцев, наши товарищи делали вид, будто давно привыкли к немецкому транспорту и близости оккупантов. Настя шагала впереди, остальные шестеро - на некотором отдалении сзади, порою углубляясь в придорожные лесочки. Стало смеркаться, и машины уже двигались с затемненными фарами. Настю остановил эсэсовский патруль, возле которого вертелся штатский переводчик. Унтер-офицер потребовал паспорт и пропуск. Богданова несколько минут рылась в мешке, а ее друзья незаметно свернули с дороги и прошли мимо поста стороной.

Патрульные и переводчик, отлично владевший немецким, русским и белорусским языками, долго вертели в руках паспорт и пропуск, подсвечивая карманными фонариками. Но, видимо, не нашли в них ничего подозрительного, вернули документы и порекомендовали идти "шнеллер", так как скоро наступал комендантский час. Переводчик, играя в народность, предупредил разведчицу:

- Ты, барышня, гляди... Немцы любят красивых да молодых.

Настя кокетливо откликнулась:

- Да что вы! Разве я красавица, куда мне!

Через полкилометра ее нагнали остальные товарищи, очень довольные, что первая встреча с эсэсовскими стражами закончилась для всех благополучно. А отчаянный Владимир Романов сказал:

- Если б они тебя задержали, мы кинулись бы на них из кустов и перестреляли бы, как овец.

- Ой, Володечка,- ответила Настя Богданова,- с тобой я и в Берлин пошла бы!

В 12 километрах от Минска, за деревней Паперня, группа согласно инструкции разделилась: Борисенок и Ларченко повернули на восток, чтобы потом с севера войти в свои районы, Воронков и Гуринович остались у старых знакомых, бывших студентов политехнического института Василия Молчана и его жены Марии, работавших на торфяном заводе "Паперня", чтобы позднее с их помощью проникнуть в город. Кухаренок, Настя и Романов продолжали путь и вскоре без приключений очутились на городских улицах. Николай Кухаренок предложил товарищам зайти к его матери.