Архоны Звёзд - Бэрд Элисон. Страница 6

— Настало время Аватару снова показался валеям, — продолжал Наугра. — Они начинают беспокоиться, и им нужно напомнить, что правитель их скоро явится. Пойди, Роглаг, и скажи это ему.

— Я? А почему я? Он стал так подозрителен, так опасен…

— Тебе ничего не грозит. Дураков никто не боится.

Царь гоблинов поднялся с недовольной гримасой и вышел из комнаты.

На нижнем этаже дворца была дверь, открывающаяся в длинный наклонный подземный ход, который вывел Роглага в высокую пещеру, наполовину заполненную горячим источником. Там он подошел к краю дымящейся воды.

— Ваше высочество! — низко поклонился он.

Заклубился пар, и черная поверхность воды покрылась рябью. Высунулась красная чешуйчатая спина, блестя в тусклом свете, а потом поднялась двурогая голова, с которой стекала вода. Веки драконьих глаз были подняты, и он смотрел на гоблина с высоты башни своей шеи.

— Мы ждем твоего приказа, господин наш принц, — сказал Роглаг. — Враг накапливает силы, и валеи хотят увидеть своего предводителя!

Ответ дракона прогремел в пещере, будто внизу проснулся вулкан:

— Им нечего бояться, ибо победа будет за мною. Я уже сейчас владею такой силой, какой никогда раньше у меня не было. И она нарастает.

Гоблин снова поклонился.

— Победа вашего высочества сомнению не подлежит. Но…

Золотые глаза дракона остановились на нем:

— Когда-то я был, как ты. Слабый, вялый, беспомощный. Быть человеком — значит быть слабым, а я должен быть сильным, чтобы встретить свою судьбу. Теперь иди, не нарушай мой отдых.

Вдруг рядом с Роглагом появились две эфирные переливающиеся фигуры, заметно напугавшие гоблина, хотя дракон почти не обратил на них внимания. Это были Элазар и Эломбар — по крайней мере так называли себя оригиналы этих изображений, утверждавшие, что были древними архонами Азара и Омбара. И Мандрагор, и Роглаг подозревали, что на самом деле это гоблинские чародеи, связанные с Наугрой, ибо они во всем соглашались с регентом.

Эломбар с демонским лицом хрипло заговорил:

— Ты был прав, оставив человеческую ничтожность, принц. Пусть твое тело осталось человеческим, но душа всегда была душой лоанана — полной силы, Ты победишь Эйлию.

Дракон беспокойно закружил в пруду, держа голову над водой, как змея.

— Когда я был человеком, я жалел ее, ибо подобное взывает к подобному. Но сейчас я не ощущаю родства с нею.

— Это хорошо, — сказало высокое мрачное изображение Элазара, — но ты еще не в безопасности. Ты должен уничтожить ее, или потеряешь все. Такова воля Валдура.

— Я и есть Валдур.

— Нет еще, — возразил Эломбар. — Просто сказать это — мало. Ты знаешь, что должен попасть на Омбар и принять корону, а с нею — мощь Валдура, До тех пор ты Аватар лишь по имени.

— Но я ваш правитель — да, и твой тоже, пусть ты и архон. Сам Валдур не может похвастаться большей силой, нежели у меня сейчас.

С этими словами дракон снова закрыл глаза и скрылся в воде. Монаршая аудиенция была окончена.

Погрузившись так, чтобы не видеть своих непрошенных гостей, дракон свернулся в клубок и стал ждать, положив голову на передние лапы. Дыхание он мог задержать на час, и приготовился это сделать, давая Роглагу и прочим время покинуть свое святилище. Мало кто мог сюда войти в эти дни, ибо он не доверял никому. Да, облик человека остался в прошлом. Ему теперь нужна надежность этого хорошо защищенного тела, природная броня и оружие чешуи и когтей, крылья — чтобы спастись от опасности. Он вздрогнул, вспоминая хрупкость человеческого тела, его уязвимость для нападения, и слегка пожалел об утрате человеческого «я». Конечно, были наряду со слабостью и приятные моменты. Но сейчас он — создание стихий, стихийных потребностей и страстей. Новая природа защищает его от человеческой подверженности искушению, как чешуйчатое тело защищает от почти любого оружия — кроме алмазных клинков паладинов и мечей холодного железа. Этого оружия он все еще боится. Но в этой форме он — живая крепость, смертоносная, как целая армия. Если добавить магическую силу, ни один враг не сможет даже надеяться противостоять ему — кроме Трины Лиа.

Эйлия! Где она сейчас? Он не рисковал мысленно прощупать Эфир в ее поисках. Говорят, она набрала большую силу. Архоны, назначившие ему эту роль, дали ему силы ее сыграть? Как бы там ни было, а сейчас он у них в капкане. Страх преследует его даже во сне. И часто во сне на него пикировал дракон — дракон с глазами Эйлии.

Она теперь научилась менять облик — трудное искусство. Ее лоананские силы растут. Пройдет немного времени — и она научится управлять погодой и перемещаться между мирами по своей воле. И это будет только начало, охотное освоение силы, которая без контроля когда-нибудь попытается взять власть в Небесной Империи. Но моругеи, в особенности, гоблины, никогда не примут правления Эйлии. Слишком сильно вбиты в них заповеди Валдура. Нужен иной правитель, который сможет держать моругеев и все же не дать лоананам и другим расам начать с ними войну, правитель, который сможет внушить страх обеим сторонам. И только он может это сделать — и только тогда будет в Талмиреннии истинный мир.

Так говорил он себе, отдыхая в глубинах теплого темного пруда в своем убежище, и в мыслях о будущем даже на миг не задумался о том, что происходит во внешнем мире.

Йомар стоял на бастионе крепости Йанувана, оглядывая раскинувшуюся внизу площадь. Она была полна народу, как всегда, но толпа была более упорядочена, чем в прежние дни. Мохарцы и представители других народов Меры перемешались с природными зимбурийцами — такое было бы неслыханным во дни правления Халазара. Все рабы после свержения тирана получили свободу, и даже львы, тигры и прочие звери с царской арены были отпущены в степи. Засуха кончилась, дожди шли сильные и постоянные, и посевы расцветали. Все древние пророчества этой земли будто стремились стать явью после прибытия Эйлии.

Принцесса приезжала в Зимбуру несколько месяцев тому назад и много дней провела одна, сидя в развалинах храма Валдура. Это было мрачное место. Шахта жертвоприношения в его внутреннем святилище была не рукотворной, а природной, и уходила неведомо куда: если бросить в ее темные глубины камень, звука его падения слышно не было. Мохарцы прежних дней боялись этой пропасти и избегали оказываться к ней близко, считая, что это вход в Нижний Мир теней, и оттуда могут выходить злые духи. Пришедшие через несколько столетий зимбурийцы сделали ее центром своего культа и сбрасывали в зияющую пасть убитых жертв, а еще через сотни лет построили над ней храм. Толпа в ярости растерзала Фаролу — жреца, который убил Дамиона Атариэля, и бросила тело старика в шахту храма. То же сделали бы с пойманным верховным жрецом Беренгази и прочими служителями Валдура, вплоть до полоумного послушника, который прислуживал Фароле, если бы не вмешалась Эйлия. Однако все поверили свидетельству Фаролы: тело Дамиона не было сброшено в шахту, молодой священник преобразился в момент жертвоприношения и стал существом из света, которое вознеслось на небеса. Многие утверждали, что он являлся им в этом храме — теперь уже святилище своем, а не Валдура.

Эйлия же терпеливо ждала в этом святилище собственного видения. Потом она утратила веру, что Дамион все еще жив, и ее глубокое горе в сочетании с чародейской ее силой действовало даже на атмосферу, вызывая дожди. Вода сочилась в песок, находила оболочку спящих семян, ожидающих конца засухи, и пустыня расцвела, как бывало в прежние дни, когда переливалась она зеленью и цветами всех оттенков. Так исполнилось мохарское пророчество о богине неба и ее возлюбленном. Как Найа рыдала над павшим богом земли Аккаром, взятом от нее в Нижнее Царство, так Эйлия оплакивала Дамиона — и с тем же результатом. Сила снизошла с Небес и вдохнула жизнь в землю.

Потом Эйлия встречалась и говорила с Вакунгой, мохарским шаманом, ночью, перед тайным отъездом из Зимбуры. Куда она направилась — Вакунга не знал.