Морской волк. 3-я Трилогия (СИ) - Савин Владислав. Страница 134

Что было дальше? Английский плен. Меня заставляли работать на ферме, копать картошку, ухаживать за скотом — меня, потомка князей Ракошвили! А когда война в Европе наконец завершилась, предложили выбрать — или выдача СССР, или Иностранный легион, пять лет. И хотя воевать я не хотел совершенно — но жить хотелось еще больше! И Бог смилостивился — мне повезло очень скоро получить место ротного «дядюшки», так в Легионе называли повара, интенданта и каптера в одном лице — так что я не слишком часто бывал на линии огня. Индия, Африка — о, боже, куда там Киплингу, с нашими приключениями! Но я остался жив, получил свое «отпущение грехов» — ну а отчего у меня паспорт французский, и я гражданин Франции, это совсем другая история, сэр.

А отчего я осел здесь, в Гавре? Знали бы вы, сколько мне стоило, и денег, и труда, построить этот ресторан, «старый Тифлис» — где, насколько возможно, передан дух моего Тбилиси, которого я никогда не увижу? Вам, европейцам этого не понять — не обижайтесь, сэр, но вы кажетесь слишком деловыми, чопорными и скучными, в сравнении с подлинно грузинской душой!

Что для немца бурное веселье —

Для грузина похоронный марш.

Что для француза пышное застолье —

Для грузина завтрак на двоих.

Что для британца верх любовной страсти —

Для грузина в ней великий пост.

А вот русские — меня понимали. И самые дорогие мои клиенты, это моряки с русских судов, зашедших в этот порт. Но никто из них не знает моей биографии — все считают, что мои предки попали во Францию после революции большевиков. И пожалуйста, не раскрывайте этот мой секрет — пусть меня считают из тех детей, кто не отвечают за грехи отцов. Ведь так будет лучше, сэр?

И еще одна маленькая просьба, сэр-генацвале? Не пишите пожалуйста, про мой княжеский титул? Среди моих соотечественников есть такие плохие люди, что его не признают. А я уже старый и мирный человек, мне совершенно не нужны проблемы!

Майор

Цветаев Максим Петрович

56-й Гвардейский

Самоходно-артиллерийский полк

Мы успели. Пришли как раз тогда, как это было нужно.

Я не верю в бога, как коммунист, советский офицер, и бывший учитель. Что бы ни говорил отец Даниил, от лица Церкви вручавший нам новенькие самоходки взамен погибших в том бою с эсэсовцами из «Викинга» (вот это оперативность! Как и когда успели?) — но скажу за себя и своих товарищей, нас вело на запад не провидение, а желание скорее увидеть Берлин. Всего год назад мы были у Сталинграда — теперь же перед нами само логово фашистского зверя, после таких побед нам казалось, что мы можем все.

Оттого и получилось, что мы, получив приказ об оперативном подчинении Четвертому мехкорпусу Восьмой Гвардейской, пошли не назад а вперед, к Одеру, место сосредоточения — Кюстрин. И прибыли туда почти на сутки раньше, к удивлению гвардейцев-катуковцев. А буквально через час, одновременно с приказом о нашем переподчинении Первой Танковой, полк получил боевую задачу.

Кюстрин? Обычный немецкий город, дома из красного кирпича, похожие на крепости, плотно лепящиеся друг к другу, узкие улочки, где едва может проехать танк, садики за чугунными оградами — и белые флаги, свисающие из каждого окна. Мы переправились на тот берег на рассвете, помню еще у моста батарею немецких зениток «восемь-восемь», уже с нашими расчетами. Прошли деревню Китц, двинулись по автостраде, но скоро свернули влево, к гряде высот. Приказ был, занять оборону по гребню. В том единственном месте, где гряда высот проходима для техники и с обратной стороны. Сейчас я думаю, то было бы, успей мы его выполнить — даже если бы работали на выдвижении, выстрел-отход, скорее всего, сгорели бы там все. Но мы не успели — и это оказалось решающим. Как и то, что у меня в стволе был снаряд, бронебойный, на случай внезапной встречи с немецкими танками.

Двадцать самоходок, один (мой) командирский танк, двенадцать легких «барбосов», две самоходных зенитки, рота автоматчиков на шести «студерах», разведвзвод на четырех «скаутах», приданные минометчики («на этот раз не «тюльпаны», зато целый дивизион, двенадцать 120-мм, прицепленных к «доджам»), и тылы (радиомашина, кухня, ремонтная летучка-мастерская, танковый тягач), всего пятьсот двенадцать человек. Много это или мало — против эсэсовской танковой дивизии, что шла нам навстречу, на перевал?

Мы задержались, потому что дорога впереди была под обстрелом. Немецкая артиллерия обрабатывала обратный склон, судя по разрывам, гаубицы калибром сто пять. Формально это было нарушение приказа, «пережидали, а если бы в это время немцы прорвались» — так немцы и прорвались, вот только что из этого вышло?

— «Оркестру», готовьтесь дать музыку на немецкой волне — радиомашине быть в готовности глушить фрицевские разговоры. Если нет иного указания — то на стандартной волне немецких танковых раций. Чтобы лишить их артиллерию корректировки, как это удалось нам в бое с «Викингом».

— Маленьким», вперед, разведать позиции — наши разведчики сейчас сыграют роль рекогносцировки, что там за гребнем, и в темпе подобрать место, где нам встать, оборудовать позицию. Если есть время, то можно и окопы отрыть, бульдозерные ножи на самоходках для того и предназначены.

И тут на гребне появился немецкий танк. По уму, немцам надо было не геройствовать, а рвать назад, успеть сообщить своим, что их ждет. Фрицы потеряли всего три секунды — хорошо что у меня уже был бронебойный в стволе! И танк, а не самоходка — сто двадцать два, это конечно, вещь убойная, но наводится куда медленнее, особенно если башни нет.

— Полк, к бою! «Оркестр», давай!

Встречный бой — маневр уже отработан. Батареи шустро рассыпались «елочкой», быстро перестраиваясь из колонны в шеренгу, «барбосы» на флангах и в промежутках. Не оглядываюсь, но знаю, что автоматчики прыгают из кузовов, и грузовики тотчас же уносятся назад, что минометчики разворачиваются на позиции, готовые нас поддержать, если полезет немецкая пехота. А наша разведка — вижу, как два «скаута» торопятся по склону влево — без команды сообразили, занять позицию на фланге, куда немецкие танки не полезут, круто им там будет спускаться — и дать нам корректировку. Так немцы пехоту пошлют, когда сообразят, что мы их видим — пару пулеметов туда, и хотя бы отделение автоматчиков, разведчиков прикрыть!

Вторую «пантеру» встретили уже серьезным калибром — кто-то из второй батареи постарался. Затем немцы полезли подряд, по двое, по трое, и бронетранспортеры тоже, но против наших тридцати трех стволов у них шансов не было, распределение целей у нас тоже было сговорено и отработано заранее, «стою слева, стреляю в левых, стою справа, стреляю в правых», «барбосы» брали на себя бронетранспортеры. Минометчикам — огонь сразу за гребень, если немцы спешиваются там с бронекоробок, то это должно хорошо их проредить!

Разведка докладывает — сейчас два слева, один справа (от дороги) пойдут. А теперь четыре справа! Радиосеть была общая, так что мы знали, чего ожидать. Должны же фрицы видеть дым впереди, от тех, кто уже сгорел — а сто двадцать два миллиметра в «пантеру» с шестисот метров, это не лечится никак! Сунулась было их пехота, так минометчики хорошо там все накрыли. Да сколько же вас там — все лезут и лезут, горелые уже целиться мешают! Особенно когда немцы, сообразив все же что к чему, ломанулись одновременно, линией, по всему гребню, больше двадцати целей — мишени, по нашему числу стволов! А ведь будь одна батарея, могли бы и задавить числом! Но — не фрицев сегодня был день!

— «Ольха», я «сосна-два». Хорошо работаете, но надо теперь и дырку заткнуть! Мы сзади подходим, не влепите невзначай!

Колонна Т-54, но пушки длиннее. Значит, легендарная и непобедимая «Первая Гвардия», 1-я Гвардейская танковая бригада, бывшая Четвертая, получившая Гвардейское знамя под Москвой в сорок первом, первой в наших танковых войсках, под командой тогда еще полковника Катукова. Только у них танки совсем новые, уже с пушками «сотками», а не восемьдесят пять. И позади танков еще что-то есть, машины, то ли с пехотой, то ли с пушками на крюке. Ну, будет сейчас немцам — только как там развернуться на перевале, тем более что немецких коробок там уже больше полусотни горят, пройти мешают?