Чертово дерево - Косински Ежи. Страница 8

Когда я снова попытался к ней приблизиться, ваша мать взяла большой мраморный нож для бумаг и начала угрожать, что всадит его мне в брюхо. Она стала швыряться расческами, косметикой, брошками, кулонами, кольцами, всем, что попадалось ей под руку. Некоторые вещи вылетали через открытые иллюминаторы, другие падали на пол.

К тому времени как капитан задраил иллюминаторы, много ценных ювелирных изделий уже обрело покой на дне морском. Тут только до капитана дошло, насколько серьезно состояние вашей матери. Он сообразил, что все эти побрякушки стоят больших денег, а спросить могут с него и с команды.

Но тут ваша мать слегка успокоилась. Она побледнела, ее охватила слабость, тело было все в синяках — она падала, когда яхту хоть немного качало. Ее начала бить дрожь и стало рвать. Она просила о помощи, как больная девочка, и, когда я подошел к ней, не стала сопротивляться. Пустой пузырек из-под прописанного ей лекарства лежал на столике рядом с початыми бутылками джина и водки. Капитан был в панике. Он дал радиограмму консулу. Вертолет, которым я прилетел, ожидал нас в порту. В Пальме я забрал вещи вашей матери — помню, что среди них была фотография: вы вместе с вашим отцом, — и посадил вашу мать на самолет. Мы полетели в Мадрид, где уже ждал заказанный чартерный рейс до Штатов. Во время полета вашей матери провели предварительный курс лечения и внутривенное питание. В аэропорту нас встретил лимузин и доставил в нью-хейвенский госпиталь. А еще через два дня я вернулся в Италию, чтобы продолжить прерванный отдых.

С ними ничуть не труднее управиться, чем с любой технической штуковиной. Что такое, в сущности, планер? Большая посудина из стеклопластика, упакованная всякими приборами. Втискиваешься в кабину и пристегиваешься к креслу, как автогонщик. Тебе показывают, для чего служит какой рычаг: вот это — элероны, это — сцепка с буксировщиком, это — шасси, а это — посадочный парашют. Еще там есть альтиметр, компас, кислородная маска и так далее. В общем, все не так сложно, как кажется.

Вначале, пока планер идет еще на буксире, скорость возрастает медленно. Ты чувствуешь себя грузной птицей, которая никак не может оторваться от земли. Затем, когда планер поднялся всего лишь на несколько футов, концы крыльев внезапно выгибаются наподобие лука и выталкивают фюзеляж вверх. И тогда уже можно расцепляться с буксировщиком и убирать шасси. Все, что ты слышишь, — это свист ветра в ушах, а вокруг тебя — облака, похожие на комки ваты.

Дух захватывает, когда летишь со скоростью сто сорок миль в час. Ты то взмываешь вверх, то ныряешь вниз, и потревоженные облака клубятся у тебя за хвостом. Весь корпус вибрирует. А потом тянешь на себя штурвал, и снова наступает спокойствие. И тем не менее все мы больше любим такую скорость, которая в любое мгновение может разнести тебя на куски.

Впервые я встретил его на гонках колесных буеров в Африке. Буера представляли собой хрупкие, изящные конструкции с яркими разноцветными парусами и тремя резиновыми колесиками. При сильном ветре паруса у них раздувались, и они летели вперед, как камни из пращи, проносились через многолюдный пляж и исчезали в песчаном пекле меркнущими цветными точками.

Гонки проходили на узкой полоске песка в Укунда-Бич, протянувшейся между морем и джунглями. Когда буера достигали дальнего конца пляжа, они ложились в бейдевинд, косо срезая путь от джунглей к океану и разворачиваясь на самой кромке вод с одним колесом в воздухе и другим в пене прибоя. Затем они мчались в сторону джунглей, разворачивались, на этот раз касаясь колесом ветвей деревьев, и вновь устремлялись к океану. Перед самым финишем один из гонщиков потерял управление на крутом вираже. Его буер перевернулся и разбился. Одно колесо оторвалось и покатилось в джунгли, стукнув по пути огромную змею, окольцевавшую ствол дерева. Тонкие деревянные прутья такелажа пронзили человечье тулово, и кровь капала себе и капала на желтый песок и на желтый парус и тут же высыхала. Потревоженная змея подползла к обломкам и нежно обвилась вокруг мачты.

Гонщик из Европы согласился подкинуть меня до Лесото. Мы уселись в его старенькую «тойоту» и взяли курс на Дар-эс-Салам, а с наступлением сумерек свернули с шоссе на пляж. В накатившейся волной темноте фары джипа отражались в глазах вышедших на охоту диких кошек. На еще теплом песке мы расстелили свои одеяла возле машины и наполнили ночь звуками радио на страх хищникам.

Перед тем как улечься, гонщик зажег яркую ацетиленовую лампу, развязал маленький полиэтиленовый мешочек и достал из него склянку изопропилового спирта, хрупкую стеклянную ампулу, крошечный одноразовый шприц и несколько ватных тампонов. Я смотрел, как он продезинфицировал левое запястье и наполнил шприц белой жидкостью из ампулы. Потом он аккуратно ввел под кожу короткую иглу и медленно произвел впрыскивание. Он объяснил, что инъекция служит против вируса, который поразил его зрительный нерв и может вызвать внезапную слепоту. Поскольку нет никакого лекарства, которое могло бы убить вирус и не повредить при этом сам глаз, он пользуется аутогенной вакциной, приготовленной из его собственного вируса. Вирус может оказаться смертельным, и поэтому никто не отвечает за исход лечения. Когда я спросил его, в чем состоит опасность, он объяснил, что если его организм не справится с ядом, содержащимся в вакцине, то смерть неизбежна. Он сказал также, что дозу нужно увеличивать каждую неделю в расчете на то, что если его организм научится справляться с вакциной, то глаз также приобретет способность сопротивляться возбудителю болезни.

— Сколько раз вы уже делали эту инъекцию? — спросил я его.

Он смотрел, как расползается по руке красное пятно.

— Три раза. Но на этот раз я значительно увеличил дозу.

Я содрогнулся, представив себя в джунглях наедине с его трупом, в семидесяти милях от ближайшего человеческого жилья.

— Вам не кажется, — сказал я, — что не следовало бы делать это так далеко от больницы, здесь, где и врача-то обычного нет?

— Не кажется, — ответил он. — Это не имеет ни малейшего значения, потому что против этого вируса все равно нет противоядия. Будет похоже на укус ядовитой змеи. Несколько минут — и мои челюсти сведет судорога, глаза закроются, а легкие перестанут поглощать кислород.

Он посмотрел на часы.

— Пять минут, — сказал он, укладывая медицинские принадлежности обратно в мешочек, — а я все еще жив. На этой неделе, похоже, мне умереть не придется.

— Сколько недель вы должны вводить эту вакцину?

— Пятьдесят, если только не ослепну раньше, — ответил он. — Или если меня не укусит во сне какая-нибудь смертельно ядовитая змея. Спокойной ночи.

Он погасил лампу и заснул. Я лежал, прислушиваясь к голосам джунглей и вспоминая змею, обвившую мачту.

На следующий день, когда наша машина продиралась через густой подлесок, он показал мне пару местных ребятишек, далеко ушедших от своей деревни.

— Здесь часто похищают детей, — сказал он. — Извращенцы и всякие сволочи собираются со всей Европы и Африки, заказывают себе джип для сафари и колесят вдали от больших дорог, пока не наткнутся на ничего не подозревающих африканских мальчишку или девчонку. Они насилуют ребенка в свое удовольствие, убивают и бросают тело в буш, где его пожирают гиены.

Позже я спросил его:

— Откуда вы так хорошо знаете эти джунгли?

— Люблю детей, — ответил он, посмеиваясь.

— Вы, вероятно, помните, что эти облигации перешли в вашу собственность после того, как вашу долю в «Тинплэйт» мы перепродали «Эс-Эф-Ай». Не хотели бы вы совершить с ними или их частью тендер и приобрести ликвидные акции? Доход будет ниже, чем с облигаций, но они более привлекательны с точки зрения роста котировок. Нам предлагают 3,2 акции «Эс-Эф-Ай» за облигацию номиналом сто долларов. Это дает нам при нынешнем курсе акций семьдесят пять долларов на облигацию, которую сейчас продают за шестьдесят восемь. В начале же года ее стоимость не превышала пятидесяти трех долларов. Разумеется, согласие других держателей облигаций зависит от их оптимизма касательно положения «Эс-Эф-Ай» на рынке. Как вам, скорее всего, известно, их бумаги весь этот год стабильно растут в цене, и поэтому держатели акций могут рассчитывать на хорошие дивиденды. Если бы удалось выставить на тендер все облигации, балансовый отчет «Эс-Эф-Ай» выглядел бы намного лучше за счет меньшего дебета. С другой стороны, эмиссия при этом возрастет троекратно, что приведет к снижению контроля над фондами, а следовательно, и к снижению привлекательности акций. Тут нужно взвесить все за и против…