Синдром синей бороды - Витич Райдо. Страница 26

— Ты как сирена: прекрасная песня, манящий мотив, завораживающие слова… зовущие в пропасть.

— Я такая же сирена, как ты Соловей-разбойник. Хватит меня оскорблять, терпение у меня действительно далеко не ангельское, я не твоя безответная Вера.

— Да плевать мне на тебя!

— Зря. Брату разве не хочешь помочь? А для этого нужно уговорить отца помочь ему. Кто это сделает? Ты? Ага. А он послушает.

Егор скривился от бессилия, хрустнул челюстями: тупик, кругом тупик!

— Что ты хочешь? Я сделаю. Говори. Но Вадим должен выйти, слышишь, ты…

— Слышу. И ты слушай. Ты ничего не знаешь, и не знал. Твой брат попал в беду, а ты без пяти минут наш родственник. Я уговорю отца, поддержу тебя. Вы сыграете свадьбу с Верой, отец пошлет адвоката Вадиму. Все. Потом я выйду замуж, уеду, ты останешься. Встретишь Вадима, обогреешь. Успокоишь, найдешь нужным расскажешь о том, что думаешь, обо мне — пожалуйста. Если конечно он примет твою роль в его деле, сможет понять и простить. Родного брата. Если б не твоя помощь, он бы не сел…

Егор кипел от негодования, но вынужден был смирить гнев и смириться. Обстоятельства были против него и против Вадима. Пока. Но жизнь идет и быть может предоставит ему возможность взять реванш над стервой, припомнив и свое унижение.

Иры давно нет, она ушла, как и жила, хитро избежав разоблачения, всяких волнений, не ответив за содеянное. Ушла, забрав с собой свои и чужие тайны, освободив Егора от обязательств. Но странное дело, он так и не смог открыться Вадиму, покаяться.

А может, не видел в том смысла? Боялся? Да, пожалуй, боялся, что брат не поймет его. Ведь в его глазах, как и в сердцах и умах остальных участников тех трагических событий Ира стала великомученицей, жертвой чистой любви и жестокого предательства. И кто бы ему поверил, скажи он, что Шехова перехитрила сама себя, попала в яму, что с усердием рыла другому. И ее ухоженная могилка с мраморным памятником обелиск Низости и Подлости.

Сколько лет Егор прятал глаза, молчал, давил в себе чувство вины?

И вроде бы получалось, и кажется — забывалось. Но лишь до встречи с братом.

Егор видел в кого превращается Вадим, понимал истинную причину его неудач в браке, и в сотый, тысячный раз проклинал роковую гарпию. Но продолжал молчать, уверяя себя, что так лучше.

А сегодня вдруг подумал, что своим малодушием помог Шеховой сильней, чем в те дни, помог обдуманно, а не нечаянно. Кто знает, не молчи он все эти годы, возможно рана Вадима затянулась бы, жизнь сложилась иначе.

Да и он не чувствовал бы себя порой настолько мерзко.

Глава 9

Вадиму снилась Лика. Стояла на берегу фьорда и смотрела в небо, такое же безмятежное, как ее взгляд, умиротворенное, как лицо девушки. Ветер теребил ее волосы, играл подолом длинной юбки. Вокруг так тихо, что можно услышать звон вереска, шепот легких волн. А на душе спокойно и радостно. У него возникло чувство, что он дошел. Здесь его место, его дом, причал всех надежд и стремлений. И та, рядом с которой неважно, что за гранью горизонта, за пастелью небес и крутизны земных вершин. Неважны дела, мысли, пусты стремленья, любые цели низки и бессмысленны, и все равно, есть ли мир вообще.

Лика повернулась к нему, замерла, с легкой улыбкой на губах ожидая, когда он подойдет. И Вадим шагнул ей навстречу:

— Мама, — сорвалось нечаянное с губ…

Греков проснулся и задумчиво уставился в потолок. Вадиму редко снились сны, по пальцам можно пересчитать, но к чему сон, он думал впервые. Минут пять. А потом бросил ломать голову и встал. Сны снами, а жизнь — жизнью.

Грекова была на кухне, готовила завтрак.

— Доброе утро, Вера.

— Доброе утро, Вадим. Кофе?

— Да, как вчера, — он сел за стол, пододвинул к себе вазу с печеньем. Изумился. — Домашнее? Когда ты все успеваешь?

— Привычка, — вяло улыбнулась, сервируя стол для завтрака. — Я хотела поговорить с тобой Вадим.

— Говори, — запихнул в рот печенье надеясь, что его вкус соответствует виду, и довольно кивнул: да, действительно вкусно.

— Я на счет подарка, что ты преподнес Маше…

— Оставь.

— Нет, Вадим, оно слишком дорогое.

— Для вас.

Вера поджала губы: он выслушает ее или так и будет перебивать?

Разлила кофе по чашкам и села напротив мужчины:

— Я хотела бы закончить мысль.

— Извини, — пожал плечами Вадим и принялся уплетать печенье, прихлебывая кофе, всем видом показывая, что ничего более его не интересует.

— Абсолютно не важно, насколько сильно ты потратился. Важен сам факт. Девочка может неправильно расценить суть подарка, и потом у нас не принято дарить дорогие вещи…

— Чтоб не чувствовать себя обязанными. Ясно.

— Да, Вадим. Я лично чувствую себя неуютно, Маша же в силу своего возраста и минимального жизненного опыта, не в состоянии здраво оценить, что допустимо, что неприемлемо даже меж родственниками.

— Милая Верочка, — улыбнулся ей мужчина. — Считай безделушку мизерной оплатой за стол и кров, и не мучайся. Где-то я слышал очень мудрую поговорку: хорошо натасканная совесть, хозяина не грызет. Я успокоил свою совесть, отплатив племяннице за те годы, что мы не виделись. Девочке нравятся украшения, что вполне естественно, почему б ее не побаловать?

— Но не возмутительно дорогим подарком. К хорошему быстро привыкают. Ты испортишь Машу.

— Глупость. Маша очень умная девушка и вполне сформировавшаяся личность. И колье если хочешь, адекватная оценка ее достоинств, дань уважения родителям, что воспитали настолько приятного во всех отношениях человека. Согласись было бы странно, если б я подарил ей штампованную бижутерию.

— Почему нет?

— Потому что я уважаю не только ее и вас, но и себя. И оставим эту тему. Предоставь мне самому решать, кому и что дарить. Мне приятно тратиться на вас, своих близких, единственных родных. Могу я порадовать себя раз за двадцать лет или нет?

— Конечно, Вадим, но…

— Вера, все равно будет, как хочу я, так стоит ли тратить время на уговоры?

Женщина отвела взгляд: что ж, в чем-то Греков прав.

— Но как хозяйка и мать, я все же настаиваю на прекращении всяческих презентов…

— После того, как мы решим с подарком тебе. Что бы ты хотела Вера?

— Я?!

— Ты. Хранительница очага, мать моих дорогих племянников и жена любимого брата, которому ты обеспечиваешь крепкий тыл на протяжении долгих лет. Твоя верность дому и семье достойна хорошей награды.

Вероника пристально посмотрела на мужчину — шутит, издевается? Вроде нет: лицо бесхитростное, взгляд прямой, честный и чистый. И все равно у женщины возникло чувство, что Вадим глумиться над ней.

— Мне ничего не надо.

— Совсем?

— Отчего же. Стандартные желания есть.

— Какие?

— Здоровье и благополучие детей, мужа.

— Ах, да, да, — усмехнулся Греков. — А где в этом списке ты?

— Я вместе с семьей.

— Я всегда восхищался твоим моральным кодексом. Ах, как повезло Егору!

Неужели ей опять показался сарказм в голосе мужчины? И как понять Вадима, если тон диссонирует с видом и взглядом.

— Это мне повезло, — вымучила скромную улыбку.

— Ой-ли? Мне показалось, что Егор не ценит тебя, как ты того заслуживаешь. Например, почему ты работаешь в салоне, а не с ним, на производстве? Учитывая, что ты химик-технолог, а он технарь, было бы естественней, если б ты помогала ему на химпроизводстве.

— Он против.

— А почему? Не потому ли, что тогда ты будешь в курсе его истинных доходах и расходах? — прищурился Вадим.

— Что ты хочешь сказать? — насторожилась женщина.

— То, что сказал. Вы живете вместе, но такое чувство, словно каждый сам по себе. Не знаю, возможно, подобные отношения естественны для супругов проживших вместе почти четверть века, но меня коробит подобная атмосфера. Наверное, у меня просто другие взгляды на совместную жизнь.