Синдром синей бороды - Витич Райдо. Страница 9

— Нет, — упрямо качнул головой Вадим, нехорошо поглядывая на брата. Ему было противно, что все услышанное исходило из уст честного, прямолинейного Егора. Что же с ним случилось за те два года, что Вадим был в армии?

— Значит, дурак. Дальше пеняй на себя. Я тебя предупредил — меняй тактику. Иначе, не видать тебе Ирины.

— Иришка, ты меня любишь? — с тоской спросил Вадим, обнимая девушку.

— Люблю, а что? — улыбнулась та.

— Сильно любишь?

— Что за странные вопросы? — отстранилась та.

— Ну, ответь…

— Ну, сильно, — рассмеялась девушка, решительно не понимая причину столь странных вопросов, насупленных взглядов и печального вида Вадима. — А что?

— Давай поженимся?

— Не сейчас…

— Третий месяц — не сейчас. А когда? Ближе к старости?

— Мне институт нужно закончить…

— Еще три года ждать?

— Можно на последнем курсе…

— Кто сказал, что можно, что нельзя?

— Вадим, что с тобой? Неужели неясно? Я раз двадцать уже объясняла…

— Объясни двадцать первый.

— Где мы жить будем?

— У меня.

— В этой конурушечке вместе с твоей теткой и братом? А потом еще Веру туда же?

— Другие живут, — насупился Вадим.

— Но я и ты — не другие. Не дуйся, посуди сам, даже если будем все вместе жить, как заниматься-то? Это ж коммуналка. А потом если еще и дети появятся? К нам переедем? Если мы пойдем против моих родителей? Мечтать не стоит. Да и не хочу я с ними отношения ломать. Они мои родители, они умнее и опытнее. Я их люблю не меньше тебя. Не разрываться же меж вами. Потерпи.

— Я им совсем не нравлюсь?

— Не то что совсем…

— Понятно, — ощетинился Вадим.

— Какой ты вредный стал и злой! Будешь букой, я тебя брошу!

— Я не вещь, между прочим, чтоб меня бросать!

— Поссориться хочешь?! Да и катись! Надоел ты мне со своим недовольством! — дернулась девушка и направилась к подъезду. Вадим хмуро посмотрел ей вслед:

— Сама катись! — прошипел в сердцах. Посидел, подумал и рванул за Ириной в подъезд. — Подожди, Ира! Постой!

Перехватил уже у дверей, сжал в объятьях, готовую оттолкнуть его девушку:

— Ну, прости, прости дурака! Я же не со зла! Прости, Ирочка! Люблю я тебя! Одна ты у меня, во всем свете одна!

Прижал к себе, шепча как заклинанья сумбурные заверенья. Но разве сам слышал, что говорит, понимал? Он лишь чувствовал, что только что мог потерять ее, и больше не хотел и капли тех чувств испытать:

— Жить без тебя не могу. Ты же одна у меня на все времена. Если ты меня бросишь, я не знаю, как жить буду. Все ведь ради тебя, для тебя… Как скажешь, так и будет, я же не против. Просто тоска без тебя. Я что угодно ради тебя сделаю, только не уходи, не жить ведь мне без тебя, не дышать, милая…

— Однолюбы нонсенс. Попал ты старик, — вальяжно рассевшись на лавке в сквере, протянул Стрельцов. — Сколько ты с Шеховой?

— Четыре года.

— И четыре года ни с одной, кроме Ирки? — поразился Александр.

— Не хочу. Да и скучно.

— Ага, ага. Тупые значит и кривые? Одна Ирина-матушка умница-рукодельница, краса писаная?

— Сейчас в лоб получишь, — предупреждающе заметил Вадим, услышав оскорбительный сарказм в голосе друга.

— Это ты легко, — хмыкнул тот. — Но не о том речь. Слушай, а как насчет: клин клином вышибают?

— Да не интересны мне другие девчонки.

— А много ты их видел? Я тебя с такими цыпочками познакомлю, что ты свою Ирку через час забудешь! Правда, Грек, что как монах? Пошли к нам. Компашка подобралась — все как один — без всяких моральных заворотов. Мужики мировые, девчонки — звезды! Пошли, ну? Сегодня собираемся, музыка, танцы. На даче только молодежь.

— У кого на даче?

— Да ты его не знаешь, его Егор твой знает…

— Егор? — нахмурился Вадим.

— Ага. Из его комсомольских кругов парень: Костька Макрушев.

— Егор тоже с вами?

— Нет. Был пару раз. А больше не приходит, нос воротит. Не интересно ему с нами, комсоргу. Правильный сильно. Слышь, говорят, он жениться на Иркиной сестре собрался, правда?

— Собрался, — грустно кивнул Вадим и вдаль посмотрел. Листья уже облетают — осень. Идет время, и дела идут. У всех, кроме него. Егора Шеховы благословили. А у них с Иринкой как было, так и осталось. Родители даже слышать о свадьбе не хотят, да и сама не понятно, что хочет, вроде — люблю, а вроде — нет. То — давай встретимся, то — некогда. И последнее все чаще, а первое — все реже. Смурно на душе у Вадима, мысли в голове нехорошие бродят.

— Пошли, старик, повеселимся. Это ж тебе не в ЗАГС, узду на шею кидать. Покрутишь роман с одной, другой, может, и поймешь, что не сошелся свет клином на Шеховой.

— Не знаю. Подумаю. Пойду я.

— Только встретились.

— Еще увидимся, — поднялся Вадим.

— А-а, ну давай, беги на дежурство. Как Иркины окна стеречь надоест — звякни. Телефон мой знаешь. Поедем, тебя подберем. Мы почти каждый день собираемся.

Донеслось уже в спину Грекова.

— Ир, не могу я так больше. Давай решать.

— Что решать?

— Все! Все решать: что мы, кто, где, как!! Всю душу ты мне вынула! Чувствую себя болонкой на поводке! Не хочу больше по подъездам отираться, окна твои сторожить, трахаться, пока тетка в магазине, встречаться от случая к случаю! Я живой и люблю! Я хочу знать, кто я тебе, понимать, что это навсегда и вне зависимости от чужого мнения!… Егор вон жениться надумал. Твои слова не сказали. А мы чем хуже? Хочешь, завтра же свататься приду?

Ира испуганно хлопала ресницами:

— Нет, не хочу.

— Почему? Может, я тебе не нужен? Может, мне повеситься на том клене у подъезда, чтоб ты поняла, что ты для меня значишь?!

— Ты меня пугаешь!

— Я сам себя пугаю, — сник Вадим. — Места себе не нахожу. Везде — ты. Наваждение просто! Пока с Егором непонятно было, я еще как-то держался, а сейчас мысли всякие в голове бродят. Возьмут вот тебя и выдадут за какого-нибудь очкарика элитных кровей!… Брату вон все, пожалуйста, а меня и на порог не пускают. Не нравится твоим, что я работяга, да? Перспектив нет, да? Да плевать мне на все перспективы! Мне ведь ничего не надо! Ты мне нужна! Только ты! И ясность! Думаешь, не сумею обеспечить тебя? Да из кожи вылезу, но у тебя все будет что захочешь! Мы ни у кого ничего просить не будем, я сам все сделаю! Давай сбежим, а, Ира? Я квартиру сниму, найду в любом районе, будем жить — ты учиться, я — работать.

— Перестань, Вадим. На что мы будем жить? Если я сбегу с тобой, родители мне и копейки не дадут…

— Я дам, я! Все, что ты хочешь!

— Да что ты можешь?! — сорвалась девушка и сникла под горящим взглядом Вадима. Повисла тишина, горькая, мрачная.

— Значит, не любишь? Пошел вон, да? — тихо спросил Вадим, страшась услышать: да!

— Глупый ты, нетерпеливый. Люблю, сто раз сказала. Потерпи.

— Сколько можно?

— До Нового года. Егор с Верой поженятся, тогда и о нас разговор с родителями можно будет заводить, а сейчас не вовремя. Не хочу я свадьбу свою и сестры в один день справлять. Для женщины это очень важный день. У каждой своя дата должна быть. А то, что мы и годовщины в один день праздновать будем?

— Конечно, Ирочка, я понимаю, извини, — оттаял Вадим, полез обниматься. — Правда, подождем до Нового года, королева моя.

— Мальчишник, старик, дело святое, — многозначительно заметил Стрельцов, складывая бутылки шампанского в сумку.

Из комнаты вышел Егор, поправляя на ходу воротник новенькой замшевой куртки. Хлопнул брата по плечу:

— Поехали? Теть Аля, мы ушли! — крикнул в сторону кухни и вытолкал Вадима на площадку.

— Мальчишник? — спросил Вадим Егора, оглядывая шикарные апартаменты `дачки' и девушек, что были словно на подбор, одна другой краше. Таких граций в таком количестве Греков-младший еще не видел и немного робел.