Синдром синей бороды - Витич Райдо. Страница 8

Действительно, хватит на шее теткиной сидеть, да у брата копейки клянчить, пора самому зарабатывать, о будущем думать — на свадьбу копить. Егор, конечно, не отказывает, помогает, но много он может? У самого расходы. А если, правда, жениться решит?

Вадим улыбнулся, представив, как они с братом играют свадьбы в один день и ведут сестер Шеховых по красной дорожке ЗАГСа. А что, не плохо получилось бы. И жилось бы им хорошо. Свои они и на чужбине — свои. Всегда поймут и помогут. Один бы Вадим в семье Шеховых оказаться побоялся. Пугала его Аделаида Павловна, а Лев Михайлович уверенности всякой лишал.

А с Егором проще будет. Вдвоем-то им и волк не страшен. Не первый раз они друг друга прикрывали да покрывали.

Решено устроиться работать к Егору.

— Да, здорово, — скривилась Ира. — Он в кабинете чистый и опрятный сидеть будет, указы всякие давать да путевки комсомольские выписывать, а ты в саже и грохоте здоровье свое портить.

— Не такой там грохот, как тебе кажется. Нормальный цех. Ребята замечательные. Зарплата хорошая, — и подмигнул, обнимая любимую. — Не печалься, Иришка, прорвемся. К осени свадьбу сыграем!

— До осени еще дожить надо, — нахмурилась, скидывая руку парня с плеч. Пошла, ладонью махнув в сторону киоска. — Мороженное хочу.

Вадим выгреб всю мелочь, что у него от денег, что Егор от щедрости своей дал, остались. Купил мороженное и догнал девушку.

— А сам? — забирая вафельный стаканчик, спросила Ира.

— Не хочу.

— Как хочешь, — пожала плечами, лизнула мороженное. Вадим невольно улыбнулся, залюбовавшись любимой. — Ты что? — удивилась та, встретив его восторженный взгляд.

— Красивая ты у меня, Иришка. Были б деньги, весь мир бы для тебя купил. Будут, Ира, будут. Все у нас будет, ты только потерпи, хорошо?

Та лукаво прищурившись, опять пожала плечами:

— Я женой стать не спешу.

— Почему?

— Учиться надо. И тебе б не мешало.

— Потом.

— Потом не станешь. Затянет пучина трудовых будней, и останешься неучем.

— Мое дело тебя обеспечить, а умом или руками, без разницы, — посерьезнел Вадим. Он шел, поглядывая то на девушку, то на мужчин, что оглядывали и ее, и его с ног до головы. Чудилось ему в тех взглядах презрение к себе и интерес к Ирине.

Он решительно обнял девушку, показывая, что эта красавица принадлежит ему. Иришка принялась вылизывать мороженное, как котенок, лукаво поглядывая на прохожих — симпатичных парней и мужчин. Вадим ловил ее взгляды и мрачнел все больше.

— Давай распишемся, — предложил уже во дворе дома Шеховых.

Ира сделала вид, что не услышала предложения. Чмокнула парня в щеку и зашла в подъезд.

Вадим работал, как вол, не гнушаясь и халтуры, лишь бы скопить лишний рубль Ирочке на подарок, безделушку, цветы, да просто сводить свою красавицу в кино или кафе. А еще тренировался, постоянно поддерживая тело в форме: Иринке нужна защита. Это он понимал четко и не ленился, накачивая и без того не слабые мышцы, изучая приемы рукопашного боя. Конечно, армейские навыки сильно помогали, но ему казалось, что для жизни полученных уроков мало.

Егора он почти не видел. Тот то приходил домой далеко за полночь и сразу ложился спать, то сидел до утра над учебниками. По утрам, когда Вадим поднимался на пробежку, брат либо спал, либо спешно собирался и уходил, порой, забыв позавтракать.

С Ириной же отношения стали буксовать: то ему некогда, то ей. Жизнь словно специально разводила их. Но Вадим боролся со всеми препонами, шел наперекор занятости, необходимости, откровенно плевал и на требования тетки, и на своих друзей, на рабочие авралы, просьбы товарищей, только бы увидеть любимую, лишний раз услышать ее голос. Чем дальше отдалялась от него девушка, тем сильней и упорнее он стремился к ней: сидел на скамейке до ночи, ожидая, что она выглянет в окно и увидит его, потакал любым ее капризам, тратился на подарки, искал ее по подругам и однокурсницам, звонил домой по двадцать раз. В итоге Ирина стала капризничать все больше, Аделаиду Павловну подбрасывать от одного его имени. На работе появились трения с коллективом и начальством, дома тетка ела поедом, брат косился осуждающе.

Как-то утром он дождался Вадима с пробежки, и они пошли на работу вместе.

— Ты затерроризировал Шеховых, — заметил Егор. Вадим недоуменно посмотрел на него:

— О чем ты?

— Неужели неясно, Вадим, что нельзя быть настолько навязчивым. Ты тем самым отталкиваешь Иру и ее родителей. А ведь без их благословления вам вместе не быть.

— Это они просили тебя мне передать? — насупился Вадим.

— И да, и нет. Они люди тактичные, не станут говорить прямо, но дадут понять. Если ты понял, значит с тобой можно иметь дело, а нет…

— А ты понял?

— Да. Потому и говорю тебе, предупреждаю, перестань вести себя, как одержимый. Это пугает и отталкивает. А у тебя и так небольшой авторитет в их глазах.

— Меня не волнует их мнение.

— А мнение Иры? Как ты не поймешь, она еще ребенок, по сути, и будет делать то, что скажут родители. А ты им не нравишься. Мало, тебе нечего предложить их дочери, так ты еще и невменяем.

— Ненормальный что ли? Это кто так решил? Мать Ирины? Да она сама — танкер! И что вдруг ты меня учить принялся? Ты-то чем меня лучше? Тем, что старше на три года? Или тем, что комсорг? Подумаешь, должность.

— Пока не должность, но благодаря Льву Михайловичу возможны перспективы. У нас обоюдовыгодные отношения. Он подтягивает меня, взамен я помогаю ему и делаю так, как нравится им, как они хотят. Думаешь, мне хочется гнуться? Нет, но иначе нам не вылезти. Ты хочешь всю жизнь пахать на заводе и жить от зарплаты до зарплаты? Я — нет. Поэтому согнусь, прогнусь, но получу устойчивое положение в руководящей сфере.

— Подожди: ты, ты, ты, а где Вера? Я думал, у вас любовь.

— Это у тебя к Ире любовь параноидальная! Посмотри вокруг Вадим: какая любовь к черту? Пока мы молоды, мы должны сделать крепкий фундамент для своего будущего и будущего своих детей. Не знаю как ты, а я не хочу, чтоб мои дети жили, как жили мы с тобой.

— Чем мы плохо жили? — пожал плечами Вадим и удостоился презрительного взгляда брата:

— Неделю на сухарях жить, донашивать вещи друг за другом, во всем себе отказывать и с завистью смотреть на более обеспеченных сверстников — это нормально?

— Что-то я не понимаю тебя, Егор, неужели главное — деньги?

— И связи. Два кита стабильности.

— А на кой черт эта стабильность без любимого человека?

— Порой мне кажется, мы разговариваем на разных языках, — передернул плечами Егор. — `Любимая'! А что ты можешь ей дать?! Что, кроме иллюзии?! Ты сам — никто, у тебя нулевые перспективы, так какое имеешь право думать о совместном будущем с тем, кто стоит выше тебя на социальной лестнице? Сам в дерьме и любимую туда же? Это и есть твоя — любовь? А что дальше?! — Егор остановился и, развернувшись, в упор уставился на Вадима. — Что ты можешь предложить Ире кроме горячего сердца? Романтику неустроенности? Хорошо, положим, ты настолько туп, что не понимаешь элементарного, она настолько легкомысленна, что купится на твои абстрактные чувства, но как быть с ее родителями? Думаешь, они тоже настолько недальновидны? Думаешь, они позволят Ирине выйти за тебя, босяка, замуж? Позволят ей погубить свое будущее? Повесят себе на шею какого-то работягу? Зачем? С какой радости они так поступят? Что, их дочь кривая, убогая? Других кандидатов не найдется в мужья? Более достойных, равных по положению. Перспективных.

— Ты Шехов, да? — начал злиться Вадим.

— Нет, я твой брат, и хочу, чтоб ты был устроен, как хочу быть устроен сам!

— Ты не любишь Верку, — качнул головой парень.

— А причем тут любовь? Что за чушь? Миллионы женятся без любви и живут много лучше, чем с ней. Кому она нужна, тем более в нашем с тобой положении? Ты видишь иной выход, кроме удачной женитьбы? Я — нет. И потому я не даю волю чувствам, рассчитываю каждый шаг, каждое свое слово! Шеховы мой шанс. Он мог быть и твоим, но ты сам рубишь сук, на который сел! Пойми ты: что Вера, что Ира — марионетки. Они сделают так, как скажут им родители! Значит, нужно нравиться именно родителям! Понял?!