Эта песня мне знакома - Кларк Мэри Хиггинс. Страница 4

Все нормальные люди живут в Нью-Джерси, а на работу ездят в Нью-Йорк. У меня же все наоборот. Я живу на 79-й Западной улице на Манхэттене, в небольшой квартирке на втором этаже бывшего таунхауса, который после ремонта переделали в многоквартирный дом. Квартира совсем крохотная, зато с настоящим камином, высокими потолками, отдельной кухней и спальней, в которой помещается кровать и туалетный столик. Обстановку для нее я собирала по гаражным распродажам в фешенебельных районах Энглвуда, и она мне нравится. Свою работу в Энглвудской библиотеке я тоже очень люблю, к тому же она позволяет мне часто видеться с бабушкой, Маргарет О'Нил. Мы с папой всегда звали ее Мэгги.

Ее дочь, моя мама, умерла, когда мне было всего две недели от роду. Это случилось под вечер. Она кормила меня грудью, полулежа в постели, когда тромб закупорил какой-то сосуд в сердце. Вскоре после этого отец зачем-то позвонил ей с работы и, когда никто не снял трубку, заподозрил неладное. Он примчался домой и обнаружил ее бездыханное тело. Я безмятежно спала у нее на руках, довольно причмокивая во сне.

Отец мой был инженером; проработав год в мостостроительной компании, он уволился и стал зарабатывать на жизнь своим давним хобби — ландшафтным дизайном. У него был острый ум, который помог ему поставить инженерную науку на службу красоте, и в садах окрестных поместий появились каменистые горки, водопады и извилистые дорожки. Именно по этой причине его наняла садовником мачеха Питера Кэррингтона, Элейн, которую не удовлетворяла непробиваемая консервативность вкусов его предшественника.

Папа был старше мамы на восемь лет; когда она умерла, ему было тридцать два. К тому времени он успел заработать на своем поприще солидную репутацию, и все было бы неплохо, если бы после смерти мамы папа не начал пить. По этой причине я все больше и больше времени проводила у бабушки. Помню, как она умоляла его:

— Ради всего святого, Джонатан, тебе нужно обратиться за помощью. Что сказала бы Энни, если бы увидела, во что ты превратился? Хоть бы о Кэтрин подумал! Разве она не заслуживает лучшего?

Потом Элейн Кэррингтон все-таки уволила его, и он не пришел за мной к бабушке. Его машину обнаружили на берегу реки Гудзон милях в двадцати к северу от Энглвуда. Бумажник, ключи от дома и чековая книжка лежали на переднем сиденье. Ни записки. Ни последнего «прости», ни намека на то, что он понимал, как сильно нужен мне. Я постоянно спрашиваю себя: может, он считал, что это я виновата в смерти матери? Что это я каким-то образом высосала из нее жизнь? Да нет, не может быть. Я очень-очень любила его, и он, казалось, отвечал мне такой же любовью. Дети это чувствуют. Тело отца так и не нашли.

Я до сих пор помню, как мы с ним возвращались домой от Мэгги и вместе принимались за стряпню. Отец неизменно пускался в воспоминания о маме.

— Ты же знаешь, Кэтрин, из Мэгги повариха аховая, — говорил он, — так что твоей матери поневоле пришлось обложиться кулинарными книгами и научиться готовить. Мы с ней вдвоем опробовали новые рецепты, а теперь вот с тобой.

И он принимался рассказывать мне о матери.

— Помни, мама все на свете отдала бы, чтобы увидеть, как ты растешь. Она поставила твою колыбельку рядом с нашей кроватью еще за месяц до того, как ты появилась на свет. Ты столького лишилась из-за того, что ее нет рядом с тобой, что не успела узнать ее.

До сих пор не могу ему простить, что он не вспомнил об этом, когда решил свести счеты с жизнью.

Все эти мысли крутились у меня в голове, пока я ехала от библиотеки до дома Мэгги, чтобы сообщить ей новости. На крохотной лужайке у нее перед домом растет чудесный клен. Он придает участку совершенно особый дух. У меня защемило сердце, когда я увидела, что с него облетают последние листья. Лишенный их сени, дом вдруг показался мне каким-то беззащитным и обветшалым. Бабушка живет в скромном одноэтажном домике с недостроенной мансардой, где она складирует разнообразный скарб, накопившийся за восемьдесят три года. Коробки с фотографиями, разложить которые по альбомам у нее так и не дошли руки. Кипы старых писем и рождественских открыток, которым едва ли суждено быть пересмотренными. Мебель, которую она заменила содержимым дома моих родителей, но не смогла заставить себя выкинуть, одежду, которую перестала носить лет двадцать или тридцать тому назад.

То, что творится у нее на первом этаже, тоже немногим лучше. Нет, за чистотой Мэгги следит строго, но у нее просто дар создавать кавардак одним своим появлением в комнате. Ее кофта валяется на одном стуле, газеты, которые она никак не соберется прочитать, — на другом. У кресла громоздится неизменная стопка книг, шторы, которые она поднимает по утрам, всегда висят криво, шлепанцы, которые она постоянно теряет, прячутся между креслом и скамеечкой для ног. Словом, настоящий дом.

Образцовой хозяйкой Мэгги назвать сложно, но есть немало дел, которые удаются ей превосходно. Чтобы растить меня, она бросила учительскую работу и до сих пор каждую неделю занимается с тремя ребятишками. Я на собственном опыте убедилась, что она умеет превратить учение в увлекательную игру.

Однако когда я вошла в дом и поделилась с ней своими новостями, она не разделила моей радости. Едва стоило мне упомянуть фамилию Кэррингтон, как лицо ее приняло неодобрительное выражение.

— Кей, ты не говорила мне, что собираешься просить у них разрешения провести благотворительную вечеринку.

За последние несколько лет Мэгги стала ниже ростом на пару дюймов. Она шутит, что исчезает на глазах, но когда я взглянула на нее, она внезапно показалась мне довольно грозной.

— Мэгги, это отличная идея, — возразила я. — Я была на паре подобных мероприятий в частных домах. Народ на них ломился. В особняк Кэррингтонов люди валом повалят. Мы собираемся запросить по триста долларов за билет. Нигде в другом месте такое не пройдет.

И тут я поняла, что Мэгги встревожена, неподдельно встревожена.

— Мэгги, когда мы с Питером Кэррингтоном встречались, чтобы обсудить эту вечеринку, он был со мной сама любезность.

— Ты не говорила мне, что вы с ним встречались.

Почему я утаила это от нее? Наверное, предчувствовала, что она не одобрит мою идею пойти к Питеру Кэррингтону на поклон, а потом, когда он отказал мне, рассказывать уже не имело смысла. Мэгги была твердо убеждена, что Питер Кэррингтон виноват в исчезновении Сьюзен Олторп и что он вполне мог приложить руку к гибели своей жены.

— Может, он и не толкал ее в бассейн, Кей, — как-то раз сказала она мне, — но бьюсь об заклад, если она упала туда у него на глазах, он пальцем не пошевельнул, чтобы спасти ее. Что же до Сьюзен, это он в тот вечер отвозил ее домой. Голову даю на отсечение, она тайком улизнула из дома и побежала обратно к нему, когда ее родители убедились, что она легла.

Когда в 1932 году был похищен ребенок Линдберга, Мэгги было восемь лет, и она мнит себя крупнейшим мировым экспертом не только в этом вопросе, но и в деле об исчезновении Сьюзен Олторп. Еще когда я была совсем малышкой, она обсуждала со мной похищение сына Линдберга, особенно упирая на то, что Анна Морроу Линдберг, мать похищенного малыша, выросла в Энглвуде, менее чем в миле от нашего дома, и что отец Анны, Дуайт Морроу, был послом США в Мексике. Сьюзен Олторп тоже выросла в Энглвуде, и ее отец был послом США в Бельгии. Для Мэгги параллели в этих случаях были несомненными — и пугающими.

Похищение ребенка Линдберга стало одним из самых громких преступлений двадцатого века. Его жертвой был ребенок известнейших людей, и тем не менее в деле оставалось немало вопросов. Каким образом Бруно Хауптманн выяснил, что в тот вечер супруги Линдберг решили остаться в новом загородном доме, потому что их маленький сынишка простыл, а не вернулись в поместье Морроу, как планировали изначально? Откуда он знал, какое окно ведет в детскую? Мэгги усматривала в этих двух случаях несомненное сходство.

— Тело ребенка Линдберга нашли по чистой случайности, — твердила она мне. — Это ужасно, но зато его родные, по крайней мере, до конца жизни не терзались неизвестностью, где и с кем он растет, не обижают ли его. Ведь мать Сьюзен Олторп каждое утро просыпается с мыслью: а вдруг сегодня раздастся звонок от дочери? Случись это с моим ребенком, я бы именно так себя и чувствовала. Если бы тело Сьюзен нашли, миссис Олторп могла хотя бы навещать ее могилу.