Эта песня мне знакома - Кларк Мэри Хиггинс. Страница 45

— Как думаете, он слышал, о чем мы говорили?

— Не знаю, но у него не было совершенно никакой необходимости пользоваться парадным входом. Наверное, он заметил мою машину, увидел нас в окне кухни, вернулся назад и придумал предлог, чтобы попытаться подслушать наш разговор.

— Мне тоже так кажется. Позвоните мне, когда банк переведет деньги, и я… — Кей запнулась, — и я завершу сделку.

В полдень Слейтер позвонил Кей и сообщил ей, что миллион долларов переведен на счет Элейн.

В двенадцать тридцать Кей перезвонила ему. Голос у нее был расстроенный и возмущенный.

— Она отказалась отдать мне пакет. Сказала, что запросила слишком мало. Она говорит, что ее не устраивает содержание, которое полагается ей по условиям брачного контракта. Она хочет обсудить сумму, которая соответствовала бы ее потребностям в будущем.

— Вот способ выбраться из окружной тюрьмы Бергена, — заметил Питер Кэррингтон Коннеру Бэнксу, когда его, скованного по рукам и ногам, под конвоем из двух полицейских и четырех частных охранников, вели через вестибюль больницы Пэскак-Вэлли в Центр изучения нарушений сна, расположенный на втором этаже.

— Я, пожалуй, предпочел бы какой-нибудь другой, — отозвался Коннер.

— Вы явно считаете эту затею ерундой, — отметил Питер.

— Я не это имел в виду. Я хотел сказать, что предпочел бы, чтобы вы отправились домой, а не сюда.

— Тем не менее эту ночь я проведу здесь. Простите, что причинил вам неудобство.

Было восемь часов вечера. Бэнкс читал, каким образом будет проходить эксперимент. Сначала с Питером побеседует специалист-сомнолог, задаст ему ряд вопросов, затем его поместят в специально оборудованную спальню в исследовательской лаборатории. Там его подключат к полисомнографу, который будет регистрировать частоту его сердцебиения, мозговое излучение, дыхание, движение глазных мышц, движения ног и все пять фаз сна. Кроме того, на протяжении всей ночи его будет снимать камера. Утром его отвезут обратно в тюрьму.

К двери спальни снаружи прикрепили специальный засов и цепочку. Бэнкс и трое охранников уселись на стулья в коридоре, где им предстояло провести всю ночь, а четвертый охранник в сопровождении больничного техника отправился следить за монитором, на котором отображалось все, что происходит в комнате. Полицейские встали перед дверью.

В час ночи дверная ручка повернулась. Охранники вскочили на ноги, но цепочка, которую они предусмотрительно установили на двери, не дала ей открыться более чем на дюйм. Дверь изнутри дергали не меньше минуты, потом она снова захлопнулась.

Бэнкс поспешил к монитору и увидел на экране сидящего на кровати Питера. Тот смотрел прямо в камеру, но на лице у него застыло отсутствующее выражение, глаза были широко раскрыты. Питер попытался подсоединить обратно кислородную трубку, потом улегся и закрыл глаза.

— У него был приступ лунатизма, да? — спросил Бэнкс у техника.

— Вы только что видели классическое его проявление, — ответил тот.

Вот уже второй день подряд в доме Винсента Слейтера в семь утра раздавался телефонный звонок. На этот раз звонил Коннер Бэнкс.

— У нас проблема, — начал он, не представившись. — Вчера ночью в клинике у Питера случился приступ лунатизма и он во сне пытался открыть дверь спальни. Это могут расценить как нарушение условий освобождения. Как только об этом станет известно прокурору, будет назначено очередное заседание суда. Краузе потребует удержания залога.

Слейтер свесил ноги с края кровати и сел.

— Что я должен делать?

— Ничего. Разве что молиться, чтобы судья расценил это, как нужно нам, — что Питер не отдавал себе отчета в своих действиях. В противном случае можете попрощаться еще с двадцатью пятью миллионами долларов.

— Вы ни в коем случае не должны этого допустить!

— Вы считаете, я и сам не сделаю все от меня зависящее? Винс, я все это время твержу вам, что защита ссылкой на лунатизм — чистое безумие. Судья на это не купится. Он явно без восторга отпустил Питера в клинику, даже под конвоем. Я очень опасаюсь, как бы все это не сочли уловкой, при помощи которой мы пытаемся подкрепить свою линию защиты. Если судья расценит все именно так, вашими денежками штат Нью-Джерси заткнет дыры в своем бюджете.

— Кей вы уже об этом рассказали? — спросил Слейтер.

— Я решил пока ее не беспокоить. Когда мы виделись с ней в понедельник, она была очень подавлена.

— Я видел ее вчера, и она все еще была подавлена. Давайте я сам с ней поговорю.

— Я уверен, что прокурор потребует внеочередного заседания суда по поводу залога, — сказал ему Бэнкс. — Советую вам предупредить Кей. Она захочет присутствовать. Я узнаю, на какое время назначат заседание, и перезвоню.

«Предупредить Кей, — думал Слейтер, принимая душ и одеваясь. — Вчера по ее просьбе я перевел на счет Элейн миллион долларов, потому что у Элейн якобы было что-то такое, что могло повредить Питеру. А Элейн взяла и потребовала еще больше денег. Шантаж на шантаже. Должно быть, это та злополучная сорочка. А может, что-то другое?»

Ехать в офис сегодня все равно не имело смысла, решил он. Если назначат экстренное заседание суда, он должен будет там присутствовать. Он не поедет в город, а поработает в своем кабинете в особняке, а потом отвезет Кей на заседание суда.

Звонить Кей и рассказывать ей о том, что произошло в клинике, не хотелось, но такая уж у него была работа. Час спустя он въезжал в поместье Кэррингтонов. Охранник у ворот дружески махнул ему рукой, а тот, что стоял у входа в дом, кивнул, когда он объезжал особняк, чтобы оставить машину на заднем дворе. Слейтер открыл дверь своим ключом и вошел в кабинет. Едва он переступил через порог, как у него зазвонил сотовый.

Это был Николас Греко; он зачем-то хотел встретиться со Слейтером и обещал подъехать в любое удобное время.

— Мистер Греко, — ответил Винсент, — я не вижу никакого смысла встречаться с вами ни сегодня, ни когда-либо еще. Питера Кэррингтона обвинили в убийстве из-за того, что вы отыскали горничную, которая по каким-то своим соображениям теперь утверждает, что двадцать два года назад под присягой дала ложные показания. С чего я должен хотеть встречаться с вами?

— Мистер Слейтер, на сей раз я ни на кого не работаю. Просто не в моем характере оставлять неувязки в делах, которые я расследую. Насколько я понимаю, возможно, в суде Питер Кэррингтон признается, что совершил все эти преступления, не отдавая себе отчета в своих действиях. Но разве не возможно, что на самом деле все было по-другому? Вы ведь его близкий друг и помощник, так, пожалуйста, уделите мне полчаса. Выслушайте меня.

Винсент Слейтер молча захлопнул телефон.

— Кто это был, Винс?

Он обернулся. На пороге стояла Кей.

— Никто, Кей, — ответил он. — Какие-то придурки развлекаются.

Как и предвидел Коннер Бэнкс, когда прокурор Барбара Краузе получила рапорт о том, что Питер Кэррингтон пытался покинуть пределы больничной палаты, с применением силы открыв запертую дверь, она потребовала немедленно созвать экстренное заседание суда, и требование было удовлетворено.

В половине третьего она, адвокаты и Питер Кэррингтон снова предстали перед судьей Смитом. Как и прежде, зал суда был битком набит представителями прессы и зеваками.

Мы с Винсентом Слейтером сидели позади Маркинсона и Бэнкса. Я не могу даже выразить, что я чувствовала. Пожалуй, вернее всего будет сказать, что я оцепенела. Всего за несколько дней я — своим предположением, что участницей того разговора в часовне, который я случайно подслушала двадцать два года назад, была Сьюзен Олторп, — если верить адвокатам Питера, установила мотив, который мог побудить Питера убить ее. Мне предъявили запачканную кровью сорочку, которая была на нем в ночь исчезновения Сьюзен, и я заплатила его мачехе миллион долларов, чтобы она отдала ее мне. Это было вымогательство, но у меня не оставалось другого выбора. А после того, как я выложила эти деньги, с меня потребовали еще большую сумму. Кроме того, я наведалась к лучшей подруге Сьюзен Олторп и узнала, что Сьюзен называла Гэри Барра своим приятелем. Произошло слишком много всего, и я до сих пор не успела толком в этом разобраться.