Добрая фея - Митчелл Фрида. Страница 2

Слова эти, произнесенные холодным и властным тоном, подействовали на больную подобно инъекции адреналина. Она расправила плечи и села прямо, не обращая внимания на боль и огненные круги перед глазами.

— Извините, мистер Трент, но я не могу себе этого позволить. — Сказано это было достаточно решительно и четко.

Генри Трент мобилизовал все свое терпение, справился с изумлением, граничащим с отчаянием, и ровным голосом ответил:

— Вы заблуждаетесь, Хилари. Финансовая сторона лечения вас не должна беспокоить. Я вполне мог бы оплачивать его на протяжении всей вашей жизни, если бы в этом возникла необходимость. Вы страшно меня вчера напугали, я не спал эту ночь, поэтому у меня нет сил на препирательства. Умоляю: забудьте о деньгах! Договорились? Сделайте мне такое одолжение! В конце концов речь идет о нескольких днях, возможно, о неделе. И мне хотелось бы спокойно спать по ночам все это время.

Хилари растерянно вытаращила на него свои очаровательные голубые глаза, не зная, что ответить. Положение казалось ей нелепым и ужасным. Генри взглянул на нее с искренним дружеским сочувствием, и она сдалась.

— Хорошо, будь по-вашему, — упавшим голосом сказала Хилари, не в силах больше спорить и мечтая лишь о том, чтобы скорее лечь и уснуть. — Но я настаиваю на том, что все-таки верну вам долг.

— Поговорим об этом в другой раз, когда вы поправитесь.

Он взглянул на золотые наручные часы, и Хилари стало ясно, что только его костюм стоит целое состояние.

— У меня деловое свидание, я вынужден вас покинуть. Отдыхайте, я к вам еще загляну.

Она кивнула, закрыла глаза и заснула еще до того, как за Генри Трентом закрылась дверь.

Весь остаток дня Хилари спала, пробуждаясь лишь на короткое время. Ночью ничто не прерывало ее крепкий сон, и наутро она проснулась бодрой и повеселевшей. Туман в голове рассеялся, появилась полная ясность в мыслях, и Хилари поняла, что дьявольски проголодалась.

Как выяснилось, мистер Трент уже не раз наведывался в больницу и справлялся об изменениях в состоянии больной. Вновь он объявился лишь вечером, когда Хилари отведала цыпленка в белом соусе с гарниром из грибов и овощей и заканчивала десерт. Стук в дверь раздался в тот момент, когда Хилари вытирала остатки шоколадного мусса с губ и с подбородка левой рукой — правая одеревенела и распухла.

— Войдите! — разрешила она, вполне довольная своим уверенным и твердым голосом.

Было бы неплохо, если бы и на душе у меня было спокойно, мысленно отметила при этом Хилари, не без труда поставив поднос на тумбочку. Нельзя же быть тряпкой!

— Это опять я, — сообщил Генри, войдя в палату.

На сей раз он был одет в черные джинсы, в серую водолазку и в черную же кожаную куртку. В глазах у Хилари сразу потемнело, но она не подала виду, поскольку собралась решительно противостоять обаянию, исходящему от этого мужчины мощными потоками.

— Привет! — Она улыбнулась достаточно хладнокровно.

Он протянул ей букетик из розовых бутонов, перехваченных кружевной шелковой лентой, и Хилари моментально утратила самообладание, вдохнув тонкий аромат цветов.

— Как мило! Благодарю вас! — выдохнула она.

— Всегда к вашим услугам, — густым баритоном ответил Генри Трент.

Его сардонический тон и взгляд черных глаз вызвали на бледных щеках Хилари легкий румянец. Подцепив одной рукой стул, на котором обычно сидела медсестра, он ловко развернул его и сел, положив сильные руки на прямую спинку.

— Как вы себя чувствуете?

Хилари растерялась, не зная, что ответить. Еще минуту назад она чувствовала себя великолепно, а сейчас так, словно только что пришла в сознание. Но выдавать себя она не собиралась, плевать ей на его сверлящий взгляд.

— Значительно лучше, спасибо! — Она вымучила улыбку. — А завтра мне станет совсем хорошо и можно будет выписываться.

— Медсестра сказала, что все ваши близкие родственники живут в Австралии. — Генри словно и не расслышал ее последнюю фразу. — Выходит, за вами некому ухаживать. Это печально.

Хилари промолчала, лихорадочно сопоставляя факты и детали своего пребывания в палате. Теперь ей стало понятно, почему медсестра болтала с ней днем битый час, задавая по ходу разговора странные вопросы. Из вежливости Хилари отвечала, хотя и чувствовала подвох. После ухода назойливой медсестры у нее остался в душе неприятный осадок. И сейчас Хилари тоже стало не по себе, но она не подала виду и равнодушно пожала плечами.

— Зачем мне няньки? Я взрослая девочка.

— Взрослая девочка, довольная уже тем, что осталась в живых, попав под автомобиль, — вздохнул Генри. — Итак, все ваши родные живут в Австралии, а сами вы приехали в Лондон совсем недавно. Должен отметить, что новичку этот город может показаться весьма негостеприимным. Легко заскучать.

Значит, сердце не обмануло меня, медсестра шпионила на Генри Трента!

Что же до чопорного Лондона, где легко впасть в тоску от одиночества, то это обстоятельство Хилари не пугало. На протяжении минувших полутора лет, показавшихся ей адом, случались периоды, когда она с радостью отгородилась бы от мира стеной. Вот почему ответ ее и прозвучал вполне естественно:

— Я не боюсь жить одна, мне это не в тягость.

— Вы заблуждаетесь, не обманывайте себя! — спокойно и холодно заметил Генри, не сводя с нее проницательных черных глаз.

Она попыталась собраться с мыслями и придать голосу решительность.

— Я очень признательна вам, мистер Трент, за все, что вы сделали для меня, но…

— Я же просил, чтобы вы обращались ко мне по имени, — во второй раз перебил он Хилари, сохраняя невозмутимый и самоуверенный вид.

Его откровенно покровительственный тон уже бесил Хилари. Она сделала глубокий вдох и отчеканила:

— Я не нуждаюсь в посторонней помощи и поэтому хочу поскорее покинуть клинику. Я вполне самостоятельный человек.

— Да вы не можете самостоятельно даже перейти лондонскую улицу, — бархатным голосом, скрывающим стальное упрямство, возразил Генри. — Свидетельством этому может служить мой автомобиль.

От изумления и возмущения Хилари раскрыла рот. Но пока она подбирала слова для достойного ответа, Генри обезоружил ее ослепительной белозубой улыбкой.

— Похоже, мы с вами снова ссоримся из-за пустяков. Давайте прекратим этот глупый спор, Хилари!

Почему же его проникновенный и мягкий голос не внушает мне ни капли доверия? Нельзя быть такой мнительной, упрекнула себя Хилари, ведь он — воплощение благожелательности и доброты: поместил меня в сказочно комфортную больничную палату, выразил готовность оплатить все расходы на лечение, искренне беспокоится о моем самочувствии… Вот только почему в его присутствии во мне нарастает тревога? Почему я чувствую себя беззащитной и уязвимой перед этим большим, сильным и загорелым мужчиной, настоящим самцом, источающим убийственный шарм и магнетизм?

— Но я не считаю наш спор пустячным, — собравшись с силами, заявила она, отлично осознавая, что не сумеет его переубедить. — Я привыкла сама оплачивать свои счета и ни от кого не зависеть.

— Прекрасно! — воскликнул Генри. — Любопытно только узнать, каким образом осуществите вы свои принципы в сложившейся ситуации, не имея работы?

Хилари с трудом сдержала желание высказать этому рафинированному зазнайке все, что она о нем думает, и попыталась дать хладнокровный ответ. Однако это оказалось совсем не просто.

— У меня имеются сбережения на черный день, — наконец процедила она сквозь зубы. — Врач полагает, что на восстановление сил потребуется около месяца. Потом я найду работу и начну возвращать вам долг.

— Вы, по-моему, работаете с детьми? — Он пытливо взглянул ей в глаза.

Медсестра потрудилась на славу! Но стоит ли ее винить? Не лучше ли было самой прикусить вовремя язык?

— Я дипломированная учительница, — с достоинством ответила Хилари. — И до того, как перебраться в Лондон, два года проработала в школе.

— Надеюсь, вы захватили с собой диплом и рекомендательные письма?