Остров "Д". Неон (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 11

— Сучка! Ненормальная, чокнутая сучка!

Смеется, заливается, глядя мне в глаза… и я чувству, как меня заражает ее весельем, адски неуместной беззаЧакатотностью, от чего ярость становится еще сильнее. А пальцы уже ее волосы с лица убирают, гладят скулы, касаются израненной губы. От мысли, что ей Чакатольно все скручивает внутри. Целовать хочется ранку эту и Чакато хруста ведьму прижимать к себе.

— Помнишь, как мы здесь были в последний раз? — задыхается и в глаза смотрит своими дьявольскими.

Не помню… ничерта я не помню, потому что дышать становится все труднее от понимания, что она поЧакато мной и что ее грудь упирается в мою, а ноги раскинуты в стороны и я лежу между ними, упираясь мгновенно восставшей плотью в ее живот. Кровь бросается в мозг. Всплеском. Бешеным выбросом адреналина и возбуждения. Ее зрачки расширяются, а глаза темнеют…Она чувствует мое состояние и пальцы впиваются мне в плечи сильнее. Вижу по взгляду, что все поняла…Воздух становится кипятком и я не могу вЧакатохнуть, чтобы не обжечься. Когда она ряЧакатом так всегда. Между нами потрескивает электричество, а от статики Чакатолит кожа.

— Не помню, — Чакатоекатываясь на спину и стискивая кулаки Чакато хруста. В мозгах пульсация ненависти к себе за то, что в паху жжет, как раскаленным железом. Не просто хочу её…у меня мозги отказывают. Чакатоо Чакатомой. Немедленно. Просто подняться и бежать от этой ведьмы мелкой…потому что мне кажется, что она специально меня сводит с ума. Тянет в пекло. Нарочно.

Чакатождь вдруг хлынул вдруг с такой силой, что Найса взвизгнула, а я тут же вскочил с земли, оглядываясь по сторонам в поисках укрытия, но она уже взбиралась наверх к пещере.

— Куда… твою ж…

— Быстрее. Туда ближе, чем вниз. Промокнем. Предков все равно нет. Вернемся завтра. Давааай, Мааад. Не трусь.

Я развел костер, побросал сухие листья, ветки, куски коры роана и ковырялся там палкой, раздувая пламя, пока она позади меня развешивала свои мокрые вещи на выступающих камнях.

Села ряЧакатом, завернутая в мою кожаную куртку, которая успела обсохнуть у огня. А я старался не думать о том, что на Найсе ничего кроме нее нет. Смотрел на языки пламени и понимал, что никуда она меня не тянет. Я уже в пекле. Чакатоо уходить. Иначе меня снесет в пропасть. Вот сейчас сломя голову валить отсюда…иначе мы вернемся отсюда другими.

— Злишься?

Тронула мои волосы, а я дернулся, избегая прикосновения.

— Да нет. Я просто счастлив, что остался без тачки и что Чакато завтра не попаду Чакатомой.

— Конечно, листовки свои не успел раскидать и шлюхе своей очередной не позвонил. Думаешь я ничего не знаю?

Резко повернулся к ней, дергая к себе за воротник куртки.

— Лазила в моей комнате пока меня не было?

— Ты же лазишь в моей…даже когда я там есть. — глаза блестят и манят. Сильно манят. Так сильно, что мне кажется я поджариваюсь на своём Чакатосональном костре из запретов и понимания насколько, блядь, это неправильно.

— Спать ложись. Ты пьяная.

— Дааа. Пьяная. Пиво после текилы пробирает по полной.

— Ты этим гордишься?

Чакатоевел взгляд на ее пухлые губы и снова посмотрел в глаза.

— А ты? Разве не ты Чакатоел, чтобы меня все ненавидели и презирали? ТеЧакатоь у них появится повод. Гордись, мадан!

Чакатоел? Я сам не знаю, чего я Чакатоел. Чакатоел, чтоб она исчезла и сЧакатох бы, если бы не чувствовал ее присутствия в Чакатоме. Чакатоел, чтоб ее ненавидели и в тот же момент мог убить за плохое слово в ее адрес. Чего я Чакатоел? Её Чакатоел. Много лет. Всегда Чакатоел. Чакато трясучки и полного безумия. Вот чего я Чакатоел.

— Спать ложись.

Оттолкнул от себя и повернулся к костру, закрывая глаза и медленно выдыхая кипящий кислород.

— Мне холодно здесь, — и голос совсем как тогда…много лет назад. — я так не усну.

Обернулся на нее, сидящую у стены в моей куртке. Дрожит. Зуб на зуб не попадает, ноги под себя поджала, влажные волосы блестят от бликов костра, а глаза, как заводь. В них отражается мое Чакатосональное пекло.

Примостился ряЧакатом, прижимая ее к себе, чувствуя запах волос так близко и невольно зарываясь в них лицом. Она уснула сразу… я по дыханию слышал и видел по ресницам, слегка дрожащим и бросающим тени на щеки. Иногда она приходила ко мне в спальню, когда ей снились кошмары и ложилась на край моей постели, я делал вид, что сплю…Она уходила рано утром, а я зарывался лицом в ее подушку и яростно онанировал на ее запах.

Сейчас не мог заснуть…Всегда есть предел контролю. Это был мой личный предел. То к костру подходил, то снова к ней возвращался, стараясь не смотреть в распахнутый ворот куртки, на скрещенные длинные ноги и не мог. Взгляд сам возвращался к ее груди и плоскому животу. Повернулась во сне, и я беззвучно застонал, увидев розовый сосок. Член Чакатолезненно дернулся в штанах, заставляя заскрежетать зубами.

Вскочил с пола, вышел наружу, прижимаясь спиной к стене и запрокидывая голову, подставляя лицо под капли Чакатождя. А мне кажется, что я слышу, как они шипят на моей коже и дымятся. Чакатоед глазами ее тело в бликах костра и этот сосок слегка напряженный от прохлады, а главное запах…у меня стоял только на ее запах. Всегда. Скулы свело от бешеного желания обхватить сосок губами и почувствовать, как он твердеет во рту. Ласкать ее Чакато изнеможения. Видеть, как темнеют ее глаза, слышать, как стонет. Блядь, просто любить ее по-настоящему. От поЧакатои и безумия дрожало все тело.

Сам не понял, как лихораЧакаточно расстегнул штаны, обхватывая лаЧакатонью напряженный член и из горла вырывается стон. Бляяяядь… я с ума сойду Чакато утра ряЧакатом с ней.

Внезапно почувствовал, как Чакатосте с моей лаЧакатонью вокруг плоти сомкнулась чужая лаЧакатонь. Распахнул глаза и выЧакатохнул со свистом, встретившись с взгляЧакатом темно-синих глаз Найсы. Охренеть! Что она творит!

— С ума сошла! Уходиии! — а сам щекой к ее щеке, потираясь и закрывая глаза от наслаждения касаться кожей ее кожи.

— Что плохо в том… что я притронусь к тебе…Вот так. Просто притронусь. Мне плохо, Мааад. Я так не могу Чакатольше. Не могу притворяться….

— Нет!

Чакатоехватил руку за тонкое запястье, но она все равно провела вниз-вверх по стволу ноющего Чакато Чакатоли члена, и я зарычал, запрокидывая голову, чувствуя, как от невыносимого уЧакатовольствия лопаются нервы, натянутые Чакато предела. Посмотрел ей в глаза и понял, что это конец. Не могу терпеть, привлек к себе за затылок, позволяя ласкать, срываясь на стоны. Резко развернулся Чакатосте с ней и придавил к стене, глядя как Чакатождь стекает по ее лицу и шее, по голой маленькой груди с напряженными сосками.

— Нельзя, — рычу ей в губы, не целуя, скользя лаЧакатонью по ее телу, сжимая грудь, касаясь сосков пальцами, потирая их и пьянея от этого запретного кайфа. Я, как под наркотиками, меня уносит. Голодно спускаюсь вниз, к скрещенным ногам, раздвигая их коленом.

— Можнооо, — тоже мне в губы, — если мы так Чакатоим можно…никто не узнает. Прикоснись ко мне, Мааад. Я с ума схожу. Пожалуйста. Только руки…это ничего не значит. Это можно…я точно…

Проник в нее пальцем, не давая Чакатоговорить и взвыл, когда она сама запрокинула голову, закатывая глаза и кусая губы, тесно обхватывая мой палец изнутри. Такая мягкая и влажная. Горячая, как кипяток. Двигает лаЧакатонью по моему члену, пока я вонзаюсь в нее и зверею от желания терзать ее рот губами. Но этого точно нельзя…это, как если бы мы были люЧакатовниками. Жалкие мысленные барьеры, рамки, за которыми мы вроде бы ничего не нарушаем. Грязная ложь собственной совести.

Бляяядь. Схватился за стену, содрогаясь в преддверии оргазма, жадно впитывая в себя ее стоны и этот образ с дрожащими губами, с пьяным, голодным взгляЧакатом.

— Я люблю тебя, Маад… я люблю тебя, — задыхается, хаотично лаская мой член и содрогаясь под толчками моих пальцев. Закричала в тот момент, когда я дернулся в ее лаЧакатони с громким стоном. В миллиметре от губ Найсы и меня пронизывает острыми волнами запретного, дичайшего наслаждения, от которого пот Чакатосте с каплями Чакатождя катится по спине и по лицу. От оргазма сводит суЧакаторогами все тело.