Кондотьер (СИ) - Мах Макс. Страница 27
Говорили двое незнакомых мужчин. Судя по всему, из богемы. Возможно, художники, может быть искусствоведы. Да, кто бы ни был!
«Красавица? Ведь, он так и сказал, красавица?»
Что ж, странная штука жизнь! То, что сказал тогда этот незнакомый мужчина довольно сильно изменило отношение Натали к самой себе, своей внешности и своей женственности. Серьезный шаг в развитии личности. Огромные изменения. Просто революционные, можно сказать. Одна беда, революция эта запоздала, точно так же, как и все прочие русские революции, случавшиеся не вовремя и не так, как следовало бы.
«Черт!» — Натали осознала вдруг, что уже некоторое время бездумно идет под мелким холодным дождем, не удосужившись даже открыть зонт. Задумалась, наверное, или еще что, но рассеянность при ее образе жизни — непозволительная роскошь. Раз, и ты уже в гостях у святых великомучеников. Или и того хуже, приобщаешься к их сонму, только без эпитета «святой».
Натали поспешно взглянула на часики, купленные третьего дня вместе с прочими обновками в Большом пассаже и обнаружила, что опаздывает. Вернее, опоздала. Было без четверти двенадцать, а ей еще возвращаться пешком к Кокеру, да ехать на Боровую…
«Нет, — поняла она, — так и так не успею. Вопрос, однако, стоит ли „бежать и догонять“ или уже не суетиться?»
Вариантов, собственно, было всего два: опоздать, но все-таки явиться на встречу с Карварским или «ну его!» и просто обождать Генриха на улице. И в первом и во втором случае спешить было некуда.
Натали спокойно вернулась к автомобилю, чувствуя, однако, некое стыдное неудобство в груди, так как при любом раскладе Генрих мог подумать о ней весьма нехорошие вещи, что, учитывая их ночной разговор, было бы вполне заслуженной карой за идиотизм.
«Но как не вовремя!» — Однако и это от лукавого, «вовремя» такие вещи никогда не случаются А тут еще и «скрипочка», как назло, нарисовалась.
«Вот же черт!»
Вообще-то, идея забрать у Куклы заначку, была правильной от начала и до конца. Бес был личностью почти мифической, даже если некоторые люди — Годун, например, — и знали, кто есть кто в подпольном зверинце. Знать-то они знали, вот только знание это носило весьма поверхностный характер. И если не использовать известных этим людям явок, то иди еще найди этого Беса, даже если знаком с ней в лицо и знаешь ее настоящее имя! Тайник у Куклы и был, если не кривить душой, последним таким местом, о котором мог знать Годун или еще кто. Ольга Берг, например. Так что, действовала Натали, обрубая хвосты, не наобум и не лишь бы как, а вполне разумно. Другое дело, что перепрятать «альт» она уже не успевала, а это значит, таскайся теперь со всем этим добром по городу до ночи, а то и до утра. Однако даже небогатый опыт — три дня на круг — совместной жизни с полковником Шершневым подсказывал, что сутки — это очень много, и случиться за это время может все, что угодно!
Наталья не пришла, и, значит, он понимал ее хуже, чем думал.
«А жаль…»
Но, с другой стороны…
«А на что я надеялся?»
Генрих еще раз прогулялся вдоль улицы, вопреки интуиции и опыту, ожидая, что Наташа все-таки появится. Но тщетно.
«Что ж… — он взглянул на часы. — Двенадцать двадцать две… Я ждал, сколько мог». — Выбросил окурок в удачно подвернувшуюся урну и повернул к дому номер пятьдесят два.
Его ждали. Наверняка видели, как он прогуливается вдоль домов, то по одной, то по другой стороне улицы. Гадали, небось, «что за притча»? Но он им отчетом не обязан, ведь так?
— Добрый день, Генрих Романович! Вы один? — обыскивать не стали, но вопрос задали, и, следует заметить, по существу.
— Пока один, — кивнул Генрих, снимая пальто. — Возможно, позже к нам присоединится баронесса фон Мантейфель. — Он повесил на вешалку шляпу и шарф, и вопросительно посмотрел на встречавших.
— Вам наверх, — указал на лестницу один из мужчин.
«Любит Карварский верхние этажи…»
Машину она оставила на Екатерининской улице, — просто не смогла вспомнить, есть ли места для парковки на Боровой, — и к месту встречи пошла по Меркулову переулку. Но не дошла. Только свернула с Екатерининской, как мимо проехали два черных авто с окнами, задернутыми шторками.
«Это что еще за извращения?!» — неприятно удивилась Натали, привычно изготавливаясь к бою, но внешне ничем к себе внимания не привлекла. С ноги не сбилась, головой не крутить не стала. Шла, куда шла, не быстрее, но и не медленнее. Естественным шагом, с маской нормальной для Петрограда повседневной озабоченности на лице.
Между тем, первая машина свернула направо, на Боровую, а вторая остановилась, не доезжая до поворота. И сразу же из нее вышли несколько мужчин в темных плащах. Двое едва ли не бегом проследовали в подворотню, откуда, верно, начинались сквозные дворы, тянущиеся до самой церкви, а значит, и до черного хода из дома пятьдесят два. А двое оставшихся рассредоточились по переулку. Один остался на углу, другой стал прохаживаться у подворотни, в которую убежали его приятели.
«Похоже, мне опять „свезло“! А вот Генриху — нет!» — Натали неторопливо пересекла улицу, вошла в арку ближайшей подворотни, но, скрывшись из виду, действовала так быстро, как только могла. Через семь минут она уже пряталась на крыше одного из ближайших к дому епархиального братства церкви Покрова Пресвятой Богородицы зданий и могла наблюдать процедуру захвата, что называется, «невооруженным глазом».
«Надо же, какая ирония судьбы! — со стороны Боровой улицы к дому номер пятьдесят два подъехали еще два автомобиля, и около одного из них покуривала „на холодке“ Ольга Берг. — Папочку своей сестренки арестовывает и сама того не знает!»
Дверь открылась, и оперативники контрразведки вошли в дом.
«Ну, вот и все. Эпизод завершился, и Бог с ним…» — Но, как выяснилось, ничто еще не кончилось. Все только начиналось.
Едва додумав предыдущую мысль, Натали уже неслась, как угорелая, к своему Кокеру. Она успела как раз вовремя, чтобы выехать окружным путем на Боровую и заметить в транспортном потоке, вливающемся в Лиговский проспект, последний из идущих колонной черных Кочей. Те самые авто. Большие, военного образца, с зашторенными окнами.
«Что я делаю?» — спросила она себя, но вопрос «прозвучал» лишь проформы ради. Она знала, что делает, и отказываться от задуманного, не собиралась.
Глава 7
Гальярда
Генрих услышал донесшийся снизу весьма характерный шум как раз в то мгновение, когда отказывался от выпивки и предлагал Карварскому перейти к делу.
— Вы слышите? — спросил он, вынимая из кармана паспорт на имя Шершнева и стирая с него свои отпечатки. — Ваших рук дело?
— Нет! — Карварский прислушался и побледнел.
Генрих услышал топот ног в коридоре и выбросил паспорт в мусорную урну. Дверь распахнулась.
— Всем стоять! Руки за голову! — в помещение ворвались несколько мужчин в штатском: плащи, шляпы, кожаные перчатки. Вооруженны револьверами и короткоствольными пистолетами-пулеметами. — К стене! Стоять!
— Что происходит? — спросил по-немецки Генрих.
— Руки за голову! — потребовал мужчина с десантным «сударевым» в руках.
— Я вас не понимаю! — поднял руки вверх Генрих. — Я не говорю по-русски. Вы говорите по-немецки?
Но его не слушали, его обыскивали. Рядом возмущался произволу и пугал разными затейливыми ужасами Карварский.
— Следуйте за мной! — приказал мужчина с автоматом, когда содержимое карманов Генриха перекочевало в портфель одного из налетчиков.
— Я не говорю по-русски! — в десятый раз повторил Генрих, не тронувшись с места. — Я вас не понимаю! Кто вы? Я требую присутствия консула Швейцарской Конфедерации!
— А если по уху? — поинтересовался мужчина.
— Ты что же, русская свинья, даже по-человечески говорить не умеешь? — поинтересовался Генрих, он знал, что провокация сработает.