Гавань измены (ЛП) - О'Брайан Патрик. Страница 50

— Эй, разойдись, — прокричал боцман, расталкивая нетерпеливо ожидающих, счастливых, плотно стоящих сюрпризовцев, турок и ласкаров.

Плотник пробрался сквозь толпу со своими инструментами. Он опустился перед сундуком на колени, вытащил три гвоздя и откинул крышку.

Сияющие с надеждой лица стали ошеломленными и озадаченными. Более грамотные медленно прочли « Merde a celui qui» [39], нанесенную белой краской поверх брусков серого металла.

— Что это означает, доктор? — спросил Джек.

— Грубо говоря, тот, кто читает это — дурак.

— Это чертовы свинцовые бруски, — завопил Дэвис, в бешенстве размахивая поднятым над головой куском свинца и подпрыгивая с пеной у рта и потемневшим от ярости лицом.

— Отдайте мне другой конец, — любезно попросил Джек, похлопывая его по плечу, — и мы выбросим его за борт.

— Сэр, — робко обратился к капитану Роуэн, — возможно, нам стоит прикупить рыбы?

— Не могу представить, что могло бы доставить мне большее удовольствие, мистер Роуэн, — ответил Джек. — А почему вы спрашиваете?

— Здесь лодка у борта, сэр, человек держит нечто, напоминающее ската с красными пятнами, но он здесь уже довольно долго, и боюсь, что он уплывет, если мы не обратим на него внимания.

— Купите все, что есть, и пригласите его на борт, — ответил Джек. — Доктор, будьте так любезны, расспросите его вместе с мистером Хасаном о ситуации на острове. Это поможет туркам решить, с какой стороны высадиться, а нам поможет оценить положение.

Он отправился в свою каюту, и именно там Стивен нашел его в знойный полдень.

— Послушай, Джек, — заговорил он, — ситуация ясна. Французы были здесь месяц и четыре дня назад. Они починили укрепления и установили батареи, где необходимо. Нет никакой возможности высадиться. Последнюю неделю по ночам они отправляли галеру на юг по проливу, а днем возвращали назад. Рыбаки твердо убеждены в том, что на ее борту находилось много серебра, и я предполагаю, что ящики из-под него оставили, чтобы сохранить легенду, и если бы мы встретили какое-нибудь дау или фелуку, то услышали бы от них о сокровищах и обманулись бы.

— Нас одурачили, — признал Джек. — Какими же глупцами мы выглядим!

— Возможно, этого и следовало ожидать, раз уж об экспедиции трепали все кому не лень, — сказал Стивен. — Но даже в этом случае я удивлен точностью их разведки.

Глава седьмая

На протяжении всего пути «Ниобы» обратно в Суэц дул северный ветер, который в здешних водах был частым, из-за этого приходилось лавировать по два или три раза за вахту, а приказ «все по местам» отдавался куда чаще, чем «уборщики», и звучал как днем, так и ночью. Днище было в ужасном состоянии, особенно в тех местах, где отсутствовала медная обшивка, из-за чего корабль чаще приемлемого сходил с курса. Это сделало «Ниобу» ужасающе медленной, что играло важную роль на переполненном корабле: ожидалось, что в Мубаре они избавятся от турок и пополнят запасы пресной воды.

Команде начали выдавать урезанный паек, а бочка с водой, которая всегда стояла на палубе для жаждущих, теперь лишилась черпака. Те, кто хотел напиться, вынуждены были всасывать воду через снятое мушкетное дуло. Дабы никто не пил воду бездумно, дуло хранили на грот-мачте, поскольку только сильная жажда могла сподвигнуть забраться туда в этой изнуряющей жаре.

Турки сочли это несправедливым, указывая на то, что ни их отцы, ни их матери не были обезьянами, и лазание по мачтам не свойственно им от природы, что бы там ни было с остальными. Матросы возражали, что раз уж турки не работают и ходят такими косматыми, значит им и пить не должно хотеться. Но спор так и не разрешился, и ситуация с водой могла накалиться, если бы «Ниоба» не зашла в Кусейр, где воды предостаточно, хотя источники расположены неудобно для подхода со шлюпок, и корабль встал на якорь далеко в море.

В любом случае, чтобы наполнить все бочонки и загрузить их на борт, потребовалось значительное время, но сейчас операция затянулась дольше обычного. Обычно воздух над Красным морем был чрезвычайно влажным, и солнце не обжигало, а, скорее, обваривало, тех, кто находился под его лучами, и хотя команда ходила раздетая по пояс, большинство матросов оставались бледными и спустя несколько недель. Но в пятницу, в очередную пятницу, с побережья задул свежий бриз, воздух становился все более сухим, карты, сухари и книги сделались ломкими всего за одну вахту, и моряки обгорели до кирпично-красного или фиолетового оттенка.

Приказ той части команды, у которой нет черной, коричневой или желтой кожи, не разгуливать без рубахи поступил слишком поздно, и хотя Стивен щедро плескал оливковое масло на сгоревшие спины, ожоги были слишком сильны, и лечение не возымело большого эффекта.

Пополнение запаса воды было мучительным и неторопливым, и все это время бимбаши (который так и не простил Джеку срыва операции), дотошно и весьма пространно описывал ему еще один провал королевского флота: как крохотный форт всего с пятью орудиями (когда тот еще был в руках французов), защищавший дороги к Кусейре, на протяжении двух дней и одной ночи обстреливали два тридцатидвухпушечных фрегата, «Дедал» и «Фокс». Они произвели шесть тысяч выстрелов, рассказал бимбаши и написал «шесть тысяч», чтобы его точно поняли, но захват форта не состоялся, а атаку отбили, при этом англичане потеряли пушку и, естественно, понесли большие потери.

— Прошу, скажи бимбаши, что глубоко я обязан ему за эти сведения, — обратился Джек к Стивену, — и что высоко ценю этот разговор, как образец вежливости.

Все это неизбежно шло через Хасана, человека хорошо воспитанного, и без того стесняющегося поведения бимбаши, а теперь он выглядел еще более смущенным. Когда они покидали корабль в Суэце, Хасан попрощался столь же холодно, как и бимбаши. Турок забрал своих людей в Маан, а араб вернулся в пустыню.

— Это был довольно странный способ сказать «до свидания», — прокомментировал Джек, с сожалением глядя ему вслед и испытывая некоторое негодование. — Я никогда не отказывал ему в любезности, и мы всегда отлично ладили... Не могу понять, что заставило его так поступить.

— Не можешь? — спросил Стивен. — Конечно, он ожидал, что ты набросишься на него за семьсот пятьдесят кошельков, которые он обещал тебе за обман египтянина. Он понял, что ты выполнил свою часть сделки, а он не имеет возможности заплатить даже один кошелек, не говоря уж о нескольких сотнях. Тогда он и почувствовал, что ты, должно быть, презираешь его, этого достаточно, чтобы сделать человека холодным и гордым.

— Я никогда не соглашался на эту чудовищную сделку. И никоим образом не поощрял его намерений.

— Разумеется, не соглашался. Но он этого не понял, вот в чём проблема. Он вовсе не такой бесполезный, отнюдь: утром я провел несколько часов, пока ты чистил корабль, в его обществе и обществе франкоязычного врача-копта, которого Хасан знает с детства. Это джентльмен, который сможет действовать в наших интересах, если мы продолжим вести какие-либо дела с египетским губернатором. Более того, он имеет хорошие связи с греческими и армянскими купцами, торгующими в этих краях, и испытывает неутолимый аппетит к информации. Могу я попросить ещё одну кружку этого восхитительного шербета, возможно единственной прохладной вещи в мире, и рассказать тебе, что я узнал?

— Изволь.

Они сидели в лоджии на балконе караван-сарая, в котором Стивен оставил своих личных верблюдов, а теперь в нем расположился отряд Джека Обри. Многие «сюрпризовцы» мелькали в тени сводчатых арок, окружающих местную центральную площадь, отдыхая после тяжелых утренних трудов и разглядывая верблюдов, лежащих на солнцепёке неподалеку от своего будущего груза: разобранного водолазного колокола и множества коробок, наполненных кораллами, ракушками и другой флорой и фауной, собранной Стивеном и Мартином.