Удачная партия - Гарина Зоя. Страница 37

Глава 61

Ковард привыкает к новой жизни

«Сны, сны, сны, сны…» — мысленно твердил Аркадий Францевич, нервно ходя по комнате взад-вперед. Он все пытался вызвать на диалог Злобного Я. Ему не верилось, что извечного внутреннего критика и оппонента больше нет. Некие изменения в ощущении реальности были явными, однако он все же не склонен был доверять своим ощущениям.

— Кадик! У тебя какие сегодня планы? — донесся из кухни голос Эльвиры Павловны, о котором можно было бы с полной уверенностью сказать «нежнее елея».

— Я не знаю, — остановившись посреди комнаты, громко ответил Аркадий Францевич. Он несколько секунд ожидал ответной реакции, но не дождавшись, так же громко добавил: — Наверное пойду в лабораторию. Много работы. Срываю сроки.

— У твоей работы всегда ни конца ни края, — совсем без раздражения отозвалась Эльвира Павловна. — Ну что поделать? Тогда иди завтракать.

«Сны. Сны, сны…» — мысленно повторил Аркадий Францевич и, убедившись, что Злобный Я не откликается, довольно поднял бровь и направился на кухню.

На столе дымился золотистый омлет с ветчиной и помидорами, а Эльвира Павловна стояла у плиты и помешивала в турке закипающий ароматный кофе.

Ковард уселся за стол и подумал о том, что иногда такие семейные встряски весьма полезны. Даже если сильно напрячь память, то не вспомнить такого утра, когда Эльвира оказывалась на кухне раньше мужа. А уж про дымящиеся омлеты и горячий кофе и речи не было.

Эльвира Павловна разлила кофе по чашкам и села за стол напротив мужа.

— Омлет вкусный?

— Вкусный, — буркнул Ковард. Несмотря на бурное примирение, в душе у него все же остался осадок обиды на супругу. Эта обида копилась долгие годы, все больше и больше заполняя, увы, не бездонное пространство души, постепенно вытесняя из нее любовь и уважение, превращая семейные отношения в тягучую невыносимую пытку.

Но несколько дней страданий и бездомных скитаний сумели освободить место в уставшей душе, которое очень важно было заполнить светом. Правда, кто или что может дать свет душе Коварда? Эльвира Павловна? Татьяна? Работа? Новая реальность?

Ковард, конечно же, не задавал себе таких вопросов. Он вообще не рассуждал о душе и свете. Но его подсознание, из которого исчез Злобный Я, искало ответы именно на эти вопросы. Вот отчего Ковард обиженно буркнул, а не просто ответил супруге.

— Я рада, — ответила Эльвира Павловна. Она как будто не заметила раздраженного ответа мужа.

Ковард промолчал.

— Знаешь, Кадик, — тихо и задумчиво, глядя куда-то в пространство, произнесла Эльвира.

Ковард поднял глаза на супругу. Такая мягкая интонация голоса была ей совсем не свойственна.

После некоторой напряженной паузы Эльвира Павловна продолжила:

— На самом деле мы с тобой уже не молодые люди.

— С этим трудно спорить, — согласился Ковард.

— Увы, — улыбнулась Эля. — Мы ведь много прожили и пережили вместе. Зачем нам что-то менять? Разрушить все всегда гораздо проще, чем построить.

— Нет, Эля, — сказал Ковард тихо, но твердо. — Я, конечно, не сторонник разрушений. Но когда отношения заходят в тупик, без перемен не обойтись.

У Эльвиры Павловны заныло сердце: впервые муж разговаривал с ней так спокойно и уверенно.

— У тебя кто-то есть? — испуганно предположила она.

Ковард немного смутился, но тут же взял себя в руки.

— Глупости. Ты же сама сказала, что мы уже не молодые люди. Мы и в молодости не были ревнивы. Зачем сейчас начинать?

— Прости, — проговорила Эльвира Павловна и тут же поняла, что Ковард лукавит. Усилием воли она сдержала внезапную волну раздражения, понимая, что скандалить сейчас недопустимо.

— Да, ты прав, — как можно спокойнее ответила она.

Пришел черед удивиться Коварду. Он заметил гневную вспышку во взгляде супруги и ее волевое усилие над собой. Злобный Я в этом случае не преминул бы вставить свой комментарий, но собственное внутренне молчание еще раз убедило Аркадия Францевича в том, что он стал другим человеком: свободным, уверенным, решительным.

— Хорошо, что мы наконец стали понимать друг друга. Давай начнем все с чистого листа, на котором прежде всего напишем большими буквами: «УВАЖЕНИЕ». Потом видно будет.

— А слово «любовь» мы не будем писать? — улыбнулась Эльвира Павловна.

— Возможно, мы его напишем чуть позже. Слишком глубокие раны мы нанесли друг другу. Невозможно их залечить так быстро. Давай закончим этот разговор. Мне пора на работу. У меня есть чистая рубашка?

Глава 62

Странный подарок

Ковард вышел из дома. Необыкновенное чувство радости внезапно охватило его.

«Раз, два, — начал считать он шаги, — три, четыре, пять, шесть…»

Этот многолетний привычный ритуал возвращал ему силы и надежду на успех.

«Я добьюсь своего… тридцать семь, тридцать восемь… Все мои теоретические предположения найдут практическое подтверждение… сорок три, сорок четыре, сорок пять… Я сделаю открытие мирового масштаба… пятьдесят… Я сделаю счастливыми сотни тысяч, нет, миллионы людей… шестьдесят восемь… Моя вакцина станет открытием века… восемьдесят восемь… Я получу нобелевскую премию! Сто…»

В былые времена этот восторженный монолог непременно был бы прерван Злобным Я, но сегодня Аркадий Францевич, захлебнувшись в своих фантазиях, одернул себя сам: «Это уже слишком! Однако занесло меня в моих мечтаниях. Не ради славы и не ради денег я работаю. Ради прогресса! Нет, ну что ж я обманываю себя? Ради славы и ради денег. И ради прогресса… Триста семьдесят… Как-то непривычно без Злобного Я. Ну ничего, привыкну. Теперь я сам себе хозяин. И никто за мной исподтишка наблюдать не будет. И никто не будет приставать со своими дурацкими советами. Слава богу! Шестьсот шестьдесят шесть…»

Ковард остановился у края проезжей части. Зеленый свет светофора сменился красным. По привычке Аркадий Францевич недовольно поморщился: «Красный…»

— Здравствуйте, Аркадий Францевич! — раздался глубокий баритон за спиной Коварда. — Правильно! Правила дорожного движения нужно соблюдать.

Ковард узнал этот голос. Бродяга. Опять он!

— А вы все меня преследуете! И чем я вам так интересен? — спросил Ковард, не поворачивая головы.

— Вот именно! Интересен! Слово подобрано правильно. И мало того, смею надеяться, что и я вам интересен. Разве не так?

— Так. Я хочу знать: вы реальный человек или галлюцинация?

Бродяга ущипнул Коварда за бок.

— Ой! Что вы делаете? Я боюсь щекотки!

— Я ответил на ваш вопрос. Я не галлюцинация.

— А почему вы сегодня без шахмат?

Бродяга широко улыбнулся беззубым ртом.

— Теперь они не нужны. Зачем их зря тягать. Ваша главная партия уже сыграна.

— Вы говорите о партии, сыгранной во сне?

— Да. Кстати, партия была блистательной. Я получил удовольствие, честное слово! Даже я не мог предугадать исход.

— А если бы я проиграл, что было бы со мной?

Бродяга опять улыбнулся:

— Не будем о грустном. Собственно, я остановил вас, чтобы передать вот этот замечательный учебник жизни, — и бродяга сунул в руки Коварду завернутую в газету книгу. — Полистаете на досуге. Будут вопросы — знаете, как меня найти. О! Зеленый. Путь открыт.

Бродяга ткнул пальцем в сторону перекрестка, резко развернулся и пошел прочь.

Ковард несколько секунд озадаченно смотрел на сверток, но заметив, что зеленый светофор стал мигать, поторопился перейти улицу.

Он больше не считал шаги, его охватило чувство внутренней тишины и покоя. Без мыслей и внутренних монологов вскоре дошел до работы.

Кивнув толстой вахтерше, которая совсем по-домашнему пила горячий чай из блюдца, Ковард поспешил подняться к себе в лабораторию. Ему не терпелось развернуть сверток и взглянуть на книгу. Когда наконец он смог это сделать, то в руках у него оказался хорошо знакомый шахматный учебник А. Нимцовича «Моя система».

«Бродяга сказал: «Учебник жизни», — подумал Ковард. — Что он имел в виду?»