Голодные Игры: Восставшие из пепла (СИ) - "Gromova_Asya". Страница 64

Когда очередь доходит до меня, Фликермен едва держится на ногах. Я смотрю на него широко раскрытыми глазами и замечаю лишь испуганное выражение его лица. Двенадцать менторов – двадцать четыре имени трибутов. Мне придется сделать это дважды. Я смотрю остекленелым взглядом куда-то сквозь блестящую поверхность шара. Рука касается поверхности листков, и я словно обжигаюсь ими.

Вздох и я мертвой хваткой впиваюсь в четырехгранный конверт. Разворачивая его, я вспоминаю бодрый взгляд Эффи, когда она разворачивала листок с именем моей сестры.

Именно тогда все изменилось.

И я не хочу, чтобы на этот раз там было имя Хейвен.

Не она. Только не она.

– Лорель Гриффит.

Глаза наливаются слезами счастья. Я не обязана радоваться подобному исходу событий, но это не Хейвен, и это главное. Грузная, полная девушка поднимается по ступенькам на сцену. Ей около шестнадцати. Я знаю, каковы её шансы на победу, но вместо слов правды, изрекаю:

– Постарайся победить.

– Без проблем, – салютует она мне и отходит к остальным.

Я дивуюсь ее силе духа, будто бы я отправляю ее не на Арену, а в школу, где она будет учиться выживать.

Их семеро. И я теряюсь в подсчетах. Снова – имя за именем, знакомыми за незнакомыми лицами я медленно умираю. Я молюсь. Впервые в жизни я страстно желаю того, чтобы Господь помог мне избавить всех этих детей от страдальческой участи. Чтобы не было больше Голодных Игр. Чтобы не было больше смертей для потехи.

Толпа молчит. И с каждым новым именем я слышу все новые всхлипы. Слишком поздно вы очнулись, но теперь, возможно, вы дозволите себе раскошелиться на должность спонсоров. Мне не стыдно показывать слезы – мне стыдно за этих людей.

Двое из бокса Бити. И технолог выглядит так словно умер заживо. Я гляжу перед собой, но неожиданно взгляд цепляется за край плотного, мутно-бурого лоскута штанов. По мере того, как я поднимаю взгляд, во мне закипает чувство отвращения и ненависти. Койн.

Турнирная таблица мерцает именами девятерых трибутов.

В первом ряду, на почетном месте, она «подбадривала» будущих трибутов слабыми аплодисментами. На лице Президента играет улыбка. И я сожалею, что я, как Джо не тащу собой лук. Заметив мой взгляд, она улыбается и просто пожимает плечами.

«Вы ничего не изменили, мисс Эвердин. Хотя наверняка, хотели бы».

Неожиданно ладонь Пита отпускает мою руку, и я резко оборачиваюсь к нему. Фликермен держит у его рук стеклянный шар. Девичьи имена. Слабый вздох. Он резко вытягивает руку, словно хочет покончить с этим побыстрее. Я вспоминаю, что после Хорна и Тагетис, следую я. А значит, я приговорю еще одного трибута…

Неожиданно на мою щеку падает капля. Она стекает к подбородку, когда следующая оказывается у самого уха. Время замирает, и я вновь обращаю свой взгляд к небу. Сизые тучи очерчивают молнии, дождь набирает обороты.

Яркий след молнии делит все небо напополам. Я сжимаюсь в ожидании грома, но вместо этого у самого уха слышу надрывный шепот:

– Хейвен … Ли…

Город сотрясает гром. Я чувствую дрожь, которую он заставляет испытывать. А затем я вновь оказываюсь в реальности. Я оборачиваюсь к Питу и смотрю на его остекленелую гримасу боли. Все, что он может чувствовать – чувствую и я.

Я вспоминаю, как однажды в лесу, поджидая добычу на дереве, я задремала и грохнулась вниз практически с десятифутовой высоты. Казалось тогда, что я отбила себе все внутренности. Воздух будто выбили из меня и я едва не задохнулась.

Так было, когда выпало имя Примроуз Эвердин.

И так я чувствовала себя теперь, когда Пит, произнес имя Хейвен.

Девушка, которая как и все трибуты должна жить.

И вдруг происходит самое странное, что могло произойти, наушник хрипит и неожиданно, я слышу голос Гейла:

– Будь готова, Китнисс.

От неожиданности я едва не вскрикиваю, но это чувство сметает волна отчаянья, когда я замечаю печальный, но уверенный взгляд Пита. Он касается моей щеки и накрывает мои губы своими. Целует так, как никогда прежде – нежно, но отчаянно. Будто это прощание. Будто это… прощание.

Прощание.

То, что я поняла вчера ночью – то, что за секунду изменило мое мировоззрение: осознание того, что Пит готов ради неё на все. На все! Он готов бросится и в огонь, и в воду. Он готов… стать трибутом. Он отрывается от меня и, смотря прямо в глаза, произносит:

– Я надеюсь, что когда-нибудь ты простишь меня за это.

Он хочет стать трибутом. Я оглядываюсь на поднимающуюся по ступеням Хейвен, и сердце пропускает череду жизненно необходимых ударов. Я должна остановить его. Я не позволю ему. Койн не позволит вернуться Питу с арены.

Я не могу потерять его.

Не могу.

Неожиданно ощущаю, что кто-то будто вырывает Пита из моих рук. Это Энобария. Она смотрит на меня призывающим взглядом, обхватывая ладонью рот напарника. Она призывает меня к действиям, словно кричит: «Давай, Китнисс».

Я не понимаю, чего она хочет. Не понимаю или просто не хочу понимать. Ведь, я должна заплатить ту же цену. Я должна стать трибутом.

Гром раздается над головой, и я понимаю, что мои волосы липнут ко лбу – разразился настоящий стенной ливень. Я отдам за него жизнь, но только не так – мне слишком страшно вновь вернутся на арену. И я знаю, что я пожалею о том, что не сказала этих слов во время.

Пит вырывается из ее цепких лап.

Гром раздается вновь.

Я опоздала.

– Есть доброволец!

Эти слова разносятся по площади звучнее грома. Они словно молотом стучат в моей голове. Слабость и отчаянное желание не дать обступить миротворцам Пита. Белое облако плывет к сцене, а Фликермен все повторяет: «Таковы правила». Глаза Койн обжигают меня.

«Вы не в силах предотвратить это».

Глаза сотен других людей, что прикованы ко мне. И Хейвен, замершая у ступеней. Гримаса ужаса и боли искажает ее прекрасное, бледное личико. И неожиданно я слышу слабый писк наушника. Хриплый, практически мертвый голос Гейла:

– Что же ты наделала …

И я оборачиваюсь к Турнирной таблице. Гром повторяется. Это и в правду не Пит. Это не любой другой из обреченной двадцатки оставшихся трибутов. Это даже не Джо или Бити. Это не Хеймитч. Не Эффи. Не Тагетис или Хорн.

Новый трибут Семьдесят Шестых Голодных Игр – Китнисс Эвердин, девушка, что сделана из огня.

Горло сдавливает победный крик. На часах по-прежнему полдень.

КОНЕЦ ПЕРВОГО РАЗДЕЛА.

========== Часть IV: ВОССТАВШИЙ. Глава 29:”Ненавижу”. ==========

Дорогие Читатели, эту главу я хочу разделить на две части, т.к желаю возобновить в памяти остаток трилогии и постараться максимально следовать канону. Вторая часть появится совсем скоро, надеюсь на вашу поддержку, Громова.

РАЗДЕЛ ІІ.

Пит

Тьма. Словно кокон, окутавший меня. Я слышу слабые голоса, которые зовут меня наружу, но поддаться им я не в силах. Только тьма. Только пустошь. Только бесконечное черное зарево, которое кружит надо мной. Боли больше нет – прежде я ощущал ее каждой частицей своего тела, но теперь… Что-то изменилось с последней инъекцией черноглазого санитара. Помню лишь сизый дым, что по вентиляционной трубе проник в палату, пока я приходил в себя на промерзлом полу казематов.

Шум. Выстрелы, чьи-то крики. В соседнем отсеке слышу гортанный вой Энни. Ее образ – остриженной, несчастной, полуживой – застает меня врасплох. Я чувствую, как внутри обрывается что-то живое, что-то настоящее, будто последняя капля терпения разбивается оземь. С криком Энни Кресты я вновь вспоминаю арену.

На жуткие недели назад. Как нашел эту диковинную птицу. Как старался отделить правду ото лжи и как терял тонкую нить реальности. Как боль пригвоздила меня полуживого к земле, будто стараясь уберечь своими объятиями от ненасытного врага.

Протез едва шевелится, вторая нога отказала полностью. Даже воздух вместо животворительного чувства, заставляет задыхаться между вздохами. Я должен помнить, что мне еще есть ради чего жить – но я не помню. Только озноб. Только холод и тьма.