Покаяние. История Кейса Хейвуда (ЛП) - Куин Меган. Страница 37

– Они не могут быть в порядке. Как может кто–то когда–нибудь оправиться от

потери родителя? Черт, ты потерял свою мать несколько лет назад, но по–прежнему

страдаешь из–за этого.

Джетт собирался ответить, но потом закрыл свой рот.

Вот, что я, блядь, думал.

Я потянулся и выключил воду. Я сел на дне душа и стянул футболку и штаны,

когда Джетт бросил мне полотенце. Я провел им по лицу, а потом медленно встал,

позволяя своим ногам привыкнуть к весу своего тела.

Джетт стоял передо мной с руками в карманах, а манжеты его деловой рубашки

были закатаны до локтей. Он источал роскошь и власть, но я знал другое. Парень

испытывал боль, как и большинство, кто потерял родителя. Я знаю о потери, которая

пришла к нему, когда его мать умерла от СПИДа. Я знаю о скорби, которую он

испытывал. Я знал потому, что был тем, кто поддерживал его в те мрачные дни, и даже

если он и был ослеплен болью, он продолжил двигаться вперед по жизни, как и Линда с

Мэделин. Он не мог говорить мне, что больше не думал о своей матери.

– Все иначе, – сказал Джетт. – Моя потеря отличается от их.

– Потеря есть потеря, Джетт.

– Все иначе, – Джетт прочистил горло. – У меня даже возможности не было

побыть со своей матерью. У меня был небольшой проблеск того, что бывает, когда мать

присутствует в твоей жизни, и то в зрелом возрасте. Я узнал, какой моя жизнь могла бы

быть. Мэделин молода. Она может двигаться вперед, не зная сожаления, которое испытал

я.

– Я знаю, что ты любишь контроль, Джетт, но ты не можешь диктовать чувства

людям.

– Я знаю это, но все иначе.

Отец Джетта был мудаком эпических размеров, используя мать Джетта для

продолжения рода, а потом вышвырнул ее на улицу после родов, оставляя бездомной и ни

с чем, кроме одежды, которая на ней была, обратно к борьбе за свою жизнь. Так было,

пока Джетт не покинул плот своего отца и начал свою собственную жизнь, в которую он

мог пригласить свою мать, но было слишком поздно. Ему достался короткий промежуток

времени с ней до того, как она умерла от СПИДа в спокойствие его дома.

Я видел отличие, о котором говорил Джетт, но придерживался своей позиции.

Потеря была потерей, и кто мы такие, чтобы судить, как кому–то реагировать? Это не

наше место, чтобы судить людей. Наше место – любить или поддерживать или скорбеть и

оплакивать их.

Я выбрал путь скорби, но вместо того, чтобы медленно выходить из темноты, я

чувствовал, что разумно оставаться там, чтобы оплакивать свою жизнь.

– Я принесла воду! – прокричала Голди из спальни, нарушая напряжение между

мной и Джеттом. – Где вы?

– Здесь, – позвал Джетт, все еще глядя на меня.

Ее маленькие каблучки стучали по полу, но она остановилась, когда заметила

нас с Джеттом, уставившихся друг на друга. Я мельком посмотрел на нее, и заметил ее

обжигающий взгляд, изучающий мое тело. Хоть и был полупьяным, я оценил ее

разглядывание моего тела.

– Нашла, что нравится? – спросил я, немного раскачиваясь.

– Ты похож на дерьмо, – ответила она.

– Самое сексуальное дерьмо в городе, – возразил я, вытягивая руки над головой,

полностью осознавая, что мое полотенце висело низко. Слишком плохо то, что я все еще в

боксерах, или все еще обладал возможностью разыграть неплохое шоу для Джетта и

Голди.

Черт, я на самом деле, все еще пьян.

– Я разберусь, – сказал Джетт Голди. – Иди потусуйся с Диего. Я ненадолго.

– Нет, – сказала она вызывающе. – Я хочу объяснения.

– Объяснения чего? – спросил я. Я прошел мимо них обратно в свою комнату.

Обычно, я завалился бы на кровать, но поскольку она была разобрана, я сел на край

комода, который плашмя лежал на полу.

Голди и Джетт последовали за мной и встали передо мной, ожидая от меня

какого–то ответа.

– Что? – спросил я, растирая лицо и желая, чтобы под рукой оказался пузырек с

валиумом.

– Что, твою мать, ты сделал с Лайлой? – спросила Голди, ее гнев возрастал.

– О чем ты? – спросил я, мой пульс ускорился от одного упоминания имени

Лайлы.

– Из нее будто высосали жизнь, – ответила Голди, руки на бедрах, готовая к

схватке.

В ней едва ли полтора метра роста, отсюда и ее прозвище от Джетта, и ноль

жира на костях, но я не сомневался в ее способности устроить отличную драку.

– Уверен, что она в порядке, – ответил я, чувствуя себя еще больше

опустошенным, чем прежде, из–за Лайлы. Человек, который высосал из нее жизнь – я.

Еще одна жизнь, которую я смог повредить.

– Она не в порядке, Кейс. Она не рассказывает мне, что произошло, поэтому

тебе лучше начать говорить.

– Мы переспали. Потом я ушел, – я выдохнул, упуская все интимные детали и

мгновения, что мы разделили.

– Я не верю, – ответила Голди.

– Не веришь? – я схватился за затылок. – Проверь кошелек. Там на один

презерватив меньше.

Топая ножкой, как ребенок, она сказала:

– Нет, не верю, что это все, что произошло.

– Брось, это того не стоит, – сказал ей Джетт, притягивая к себе.

– Я так устала мириться с его непостоянностью. Пришло время взять себя в

руки, Кейс. Утомительно быть другом тому, кто думает, что миру придет конец в любой

день.

– Рад, что ты, наконец, осознала, что мы не обязаны дружить, – ответил я, на

самом деле, желая, чтобы она оставила меня в покое.

– Ты придурок.

– Угу, – сказал я, прислоняясь головой к стене.

– Пошли, – подтолкнул ее Джетт.

– Так глупо. Почему мы должны ходить вокруг него на цыпочках? Какое

отношение имеет к этому лето?

Как чертов полуприцеп врезался в стену, осознание ударило меня в грудь.

– Твою мать, какой сегодня день? – спросил я, глядя на Джетта.

Печальное выражение его лица подтвердило мои мысли.

Сегодня день рождения Мэделин, а я, блядь, забыл. Я был так зациклен на

топлении в собственной печали, что забыл о ее дне рождении.

– Какой сегодня день? – спросила Голди, разглядывая нас. – Какого черта

происходит?

– Мне нужно идти, – ответил я, хватая джинсы и футболку с пола.

– Протрезвей для начала, – сказал Джетт, бросая в меня водой и хлебом. – Потом

можешь идти. Полупьяное состояние не поможет.

Даже если я и хотел больше всего уйти, Джетт был прав. Чтобы позаботиться о

деле, мне нужно протрезветь, поэтому я схватил воду и хлеб и пропихнул их вниз.