Пиковая дама (СИ) - Оленева Екатерина Александровна. Страница 6

Я пребывала в полном смятении чувств. Стояла, прислонившись к стене, крепко зажмурившись. Будто это могло хоть чем-то помочь.

Как глупо - всего один поцелуй, а сердце волнуется так, словно... словно...

Словом, у меня не было слов, чтобы это описать. У меня не было сравнений, чтобы сравнить. Ничего подобного в моей жизни вообще никогда раньше не было.

Лицо кузена Винтера так и стояло перед глазами, так и стояло, просясь на холст.

Чтобы как-то занять руки, я достала тонко очинённый карандаш, взяла лист бумаги и принялась рисовать. Руки действовали машинально, набрасывая одну линию за другой, пока на меня не глянуло бледное подобие золотого мальчика.

В дверь постучали.

Я поспешно перевернула лист:

-    Войдите.

-    Ваша амазонка, мэм, - присела в реверансе миленькая горничная.

Она очень старалась не глядеть на меня.

-    Амазонка? - обескураженно поглядела я на наряд.

-    В пять часов пополудни вы всегда катаетесь верхом, мэм. Прикажите помочь одеться?

-    Да, конечно, - растерянно кивнула я, покорно отдаваясь в умелые руки горничной.

Я?

Кататься верхом?

С этими проделками амура я напрочь забыла о списке, врученном утром, где верховая езда была выделена отдельным пунктом.

От волнения я не слишком радовалась тому, как ладно на моей фигуре сидит верховой костюм.

Я не слишком переживала, направляясь к конюшням, где располагался манежный двор. Всё происходящее казалось сном. Подчас увлекательным, пугающим, но не слишком реальным. Никак мне не отделаться от ощущения, что всё понарошку, не всерьёз.

Вот-вот очнусь и буду вспоминать обо всём об этом, как об увлекательном опыте осознанного сновидения.

Эвелин и Эльза уже дожидались меня на месте.

Эльза протягивала на ладошке подсолённый кусочек хлеба белоснежной лошадке.

Та, моргая красивыми чёрными глазами с длинными ресничками, осторожно брала угощение с девичьих рук, легко касаясь их мягкими губами.

-    Какая прелесть! - искренне восхитилась я. - Можно её погладить? - протянула я руку к шелковистой гриве. - Не укусит?

Эльза поглядела на меня как-то странно.

Эвелин засмеялась:

-    Пока тебя не было, наша неразумная младшая сестрёнка, видимо, надеялась, что вернулась настоящая Эмма. А уж она-то об этой смиренной кобылке никогда по-доброму не отзывалась.

-    Неужели же можно не влюбиться в такое чудо? - вознегодовала я.

И всё-таки отважилась провести ладонью по шелковистой шкуре.

-    Эмма считала, что у Снежинки недостаточно горячий нрав, - вздохнула Эльза, которую явно ранило такое отношение старшей сестры к её любимице.

Ну, от меня-то дурного отношения эта красавица, это белоснежное чудо природы не дождётся.

У Эвелин лошадь была гнедой.

-    Эта девочка или мальчик? - полюбопытствовала я.

-    Мерин, - усмехнулась она. - Спокойного нрава. Очень выносливый. А вот и твой Воронок.

Мама дорогая!!!

Да лучше я остаток дней на самокате проведу, чем на эту зверюгу верхом сяду.

Я к нему не то что на пушечный выстрел - на расстояние удара ракеты не приближусь. Ни за какие блага в мире!

Конюх с трудом удерживал животину, повиснув на удилах, или как там эта штука во рту у лошади обзывается? А конь всё равно норовил взвиться на дыбы.

Он фыркал так, что тигр с перепугу бы заболел медвежьей болезнью и убежал в леса, предпочтя остаться голодным, чем сделать попытку отобедать таким монстром.

-    Это... что? - заикаясь, проблеяла я.

-    Воронок. Любимый конь Эммы, - прозвучал роковой ответ.

-    Увидите! Увидите этого зверя немедленно! - сорвался мой голос на неблагозвучный визг.

-    Но, мэм, конь ведь не может стоять всё время в стойле? Ему нужен променад.

-    Вот и обеспечьте его ему. А мне приведите спокойную, послушную лошадку. Самую спокойную, самую послушную во всей конюшне. Я не обижусь, если это будет старая кляча.

Конюх смотрел на меня изумлённо, а Воронок вроде как даже обиженно.

Эльза прилагала все усилия, чтобы не рассмеяться.

Я понимаю. Это смешно. Но лучше я буду смешной, чем мёртвой. Или даже просто сильно ушибленной. Что толку с того, что конечности у меня чужие? Больно — то всё равно будет мне!

-    Ну? - топнула я ногой на продолжающего столбом стоять конюха. - Чего стоите? Выполняйте немедленно!

Конь протестующе заржал. Бедняжка! Он хотел на прогулку с любимой хозяйкой.

Ну на ничего не поделаешь. Мне его не оседлать.

Явно пребывающий в шоке конюх выполнил распоряжение. Привёл старую лошадь.

Боже, какой огромной она была. И глаза у неё огромные. И хвост. Спина с обеденный стол в Дарк-мэноре.

Мне, чтобы усесться на такое, растяжки не хватит, потому что растяжка у меня, откровенно говоря, никакая.

Было страшно, несмотря на то, что лошадь вела себя смиренно, как монашка после обедни, и глядела совершенно коровьими, кроткими глазами.

Собравшись с духом, взяв всю свою волю, что была в наличии, в кулак, я подошла к своей кляче. Положила ладонь на её шею.

-    Встань у левого плеча. Да не моего! Лошади, - инструктировала Эвелин. - Бери в левую руку повод, клади её на холку. Сюда, - положила она мою руку на нужное место. - Повод - это очень важно. Не хватайся за него судорожно, большинство лошадей очень чутко на него реагируют. Перетянешь и твоя лошадка подастся назад или вообще встанет на дыбы.

С перепугу я повод вообще чуть не отбросила, но Эвелин снова вложила мне его в левую руку.

-    Так. Теперь хватайся за гриву.

Я схватилась, старательно следуя каждому слову.

-    Разворачивай стремя. Ставь в него левую ногу. Когда одна нога в стремени, нужно быстро садиться в седло. С первого раза. Иначе придётся за тронувшейся вперёд лошадью на одной ноге прыгать.

Не хотелось бы таких сложных физических упражнений. Трудоёмко и неизящно. А я теперь дама красивая. Мне не к лицу.

-    Круп у лошадей чувствительный. Смотри, не задень сапогом.

Я старательно задрала ногу повыше, напоминая себе... не скажу кого.

Но я оказалась в седле. Ура!

- Держи равновесие и повод. Держи центр, Эмма!

Я не Эмма. Я - Алина. Я понятия не имею, где у меня центр, который нужно держать.

Так, ладно, доверюсь интуиции и постараюсь просто не свалиться вниз.

Вроде не так сложно, как я думала. По крайней мере пока лошадь стоит. Ну, или двигается медленным шагом.

Эвелин показала, как при помощи повода заставить повернуть лошадь направо или налево, убедительно попросила не делать резких движений. Заверила меня, что Ромашка прекрасно обучена и спокойна, как уж во время зимней спячки. Моё дело сидеть в седле и наслаждаться.

Но всё происходящее было за гранью моего понимания об удовольствии.

Лошадь резко наклонилась, потянувшись за травой. Лошадиное тело подо мной закачалось, как заплясавшая на волнах лодка. Я покатилась вперёд, норовя перелететь через Ромашкину голову и сделала именно то, что меня просили не делать - резко схватилась за повод и сильно его натянула.

Испугавшись, что делаю всё неправильно, начала дёргать поводья в разные стороны.

Лошадь, тоже испугавшись, рванула вперёд на скорости, показавшейся мне дикой. Сзади раздались крики.

Судорожно вцепившись в гриву, зажмурившись, я каждую секунду в ужасе ожидала неминуемой кончины.

Ромашка продолжала мчаться по прямой. А я начала медленно скользить по взмыленному боку, готовясь к роковому удару о каменистую почву с риском попасть под копыта обезумевшего животного.

Колени свело от напряжения. Пальцы охватило судорогой.

Я не слышала ничего, кроме гула крови в собственных ушах.

Когда слух различил дробный перестук за спиной, я не поверила - думала это новая разновидность сердцебиения. Впрочем, ни о чём я не думала - я боялась приближающейся смерти, на это уходило всё моё внимание.

Потом перед глазами мелькнуло солнце - кузен Винтер верхом на Воронке.