I wanna see you be brave (СИ) - "nastiel". Страница 36

Пока кто-то моим голосом не кричит:

— Война! Они развязали войну! Правдолюбам нужна помощь!

Окружающие смотрят на меня, как на местную сумасшедшую, а я лишь бреду к общине альтруистов, продолжая скандировать одно и то же.

И как не пытаюсь, не могу остановиться — ровно до тех пор, пока перед глазами не вырастают одинаковые кубические дома. Я недооценивала людей в серых одеждах; они всегда сливались для меня в одно безликое пятно. Я не ненавидела их, как-то делали эрудиты, но и не воспринимала их как что-то незаменимое. Но почему-то именно эти люди, все и каждый, когда видят меня, бросаются на помощь, подставляя свои плечи и облегчая мой путь до дома Прайоров.

Я сама прошу их меня туда вести.

Натали и Эндрю впускают меня в свой дом. Я вижу диван, такой же, как в доме Айзека, и мне хочется прилечь на него и больше никогда не вставать.

— Джессика, что случилось? Где Айзек? Абигейл? Вы предупредили правдолюбов? — спрашивает Натали.

Я качаю головой.

— Мы опоздали. Там случился взрыв… Тем, кто выжил, нужна помощь.

Эндрю тут же вылетает из дома, видимо, предупредить всех и собрать людей. Я облокачиваюсь плечом в стену и закрываю глаза. Боль в коленях утихла, но вот пульсация в руке вернулась вновь. Мне стыдно просить помощь, пока есть люди, которым она нужнее, но я не могу сопротивляться Натали, которая помогает мне присесть на кресло, разматывает мою руку и бегло её осматривает.

— Похоже на вывих, — констатирует она.

Я почему-то смеюсь. Последнее, что я говорю, прежде чем мои глаза закрываются, это:

— По крайней мере, меня не раздавило под Супермаркетом Безжалостности.

Когда я открываю глаза, за окном уже темно. Я лежу не в гостиной, а в отдельной небольшой комнатке. Первая мысль, которая приходит в голову — комната раньше принадлежала Трис. Я чувствую прохладное дуновение ветра на своих ступнях и привстаю на локте: чёрные брюки порезаны так, что теперь они больше похожи на длинные шорты. Оба моих колена разбиты довольно сильно — я вижу рваные раны под тонкими полосками пластырей. Кисть перебинтована эластичной повязкой и пахнет какими-то медикаментами.

На то, чтобы встать на ноги, у меня уходят минуты, растянувшиеся в года. Я тихонько выхожу из комнаты и замираю в коридоре, прислушиваясь. С первого этажа доносятся несколько голосов: мужских и женских. Среди них я узнаю Натали Прайор, Лу и Эрику.

Натали:

— Мы разместили всех раненых правдолюбов по домам. Большинство из них пострадали не сильно, но есть те, кому, скорее всего, ничего не поможет. Плюс, последствия от сыворотки парализации… Не все мышцы смогут восстановиться так быстро, как хотелось бы.

Лу:

— Спасибо вам за помощь, Натали. Я недооценивал вашу фракцию.

Натали:

— Не вы один.

Эрика:

— Что мы теперь будем делать? Ждать, пока Джессика проснётся и поведёт нас в бой? Вам самим не смешно?

Лу:

— Эрика, успокойся.

Эрика:

— Нет, я не буду успокаиваться! Моя мама умерла, Айзек теперь будет подволакивать ногу до конца своих дней — и это всё из-за неё!

Лу:

— Ты должна быть благодарна…

Эрика:

— За что? У неё, как я поняла, одна задача была — нас предупредить. И она не справилась!

Я поджимаю губы и бью ребром кулака в стену. Эрика права: я облажалась. Из-за меня погибла целая фракция и множество людей стали калеками, а я даже не знаю, правильно ли поступила.

— Джессика? — шёпот за спиной заставляет меня подпрыгнуть.

Я разворачиваюсь и вижу Айзека. Он замер в дверном проёме соседней комнаты. Стоит на своих двоих, и лишь опирается рукой в стену. Главное — живой. Я быстро сокращаю расстояние между нами и обнимаю его. Его руки неловко обхватывают мои плечи буквально на пару секунд.

— Ты ходишь, — выдыхаю я, отстраняясь.

— Ну что-то вроде того, — спокойно, даже слишком, отвечает Айзек.

Он отходит, и я прохожу в комнату. Она точно такая же, как и та, в которой я очнулась. Айзек закрывает за нами дверь и идёт ко мне, и только тогда я замечаю то, о чём говорила Эрика: его левая нога неестественно уходит в сторону, когда он делает очередной шаг.

— Болит?

— Нет. Они считают, что со временем это пройдёт. Видимо, это сыворотка действует не на мозг, а на любые соприкосновения с телом не зависимо от попадания внутрь, — Я удивлённо провожаю его взглядом, пока Айзек опускается на край кровати, упирается локтями в колени и кладёт подбородок на скрещенные в замок руки. — Это сказал Логан, он бывший эрудит. Чёрт, Джессика, почему они атаковали раньше времени? Ты же говорила, они дождутся конца Инициации.

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Правда, — когда я думаю о том, что же могло послужить причиной такого скорого налёта, мне хочется плакать. — Возможно, в этом есть и моя вина… Но это не важно, — я тяжело сглатываю. — Об одном надеюсь — чтобы Стайлз был ещё жив.

Эрик мог взять его в плен, мог заставить его играть по своим правилам, а мог и убить, узнав о моём предательстве. Айзек выпрямляется. Я замечаю мелкий порез на его скуле, а ещё то, что за ухом волосы подстрижены неровно, будто бы он сам однажды вечером, заперевшись в доме и пытаясь уловить отражение в тарелке или кружке, методично отстригал тупыми ножницами свои кудри. Когда-то давно я мечтала их коснуться, а сейчас это кажется таким диким, что я не могу сдержать улыбку.

— Что? — Айзек удивлённо вскидывает брови.

— Ничего, — отвечаю я. — Просто, если честно, два года назад после Инициации я думала, что больше никогда тебя не увижу.

Губы Айзека растягиваются в кривоватой ухмылке.

— Аналогично, — произносит он так небрежно, словно я спросила его, как пройти в библиотеку.

Я настаиваю на том, чтобы мы выдвигались в Товарищество этим же вечером. Времени ждать больше нет: после того, что случилось с Супермаркетом Безжалостности, я перестаю витать в мифических облаках надежды на глупость и нерасчётливость Эрика, Джанин и Макса. Альтруисты, за некоторым исключением, продолжат быть в неведении всей ситуации. Они остаются в своих домах жить обычной жизнью и ухаживать за ранеными правдолюбами, а я, Айзек, Лу, Эрика и родители Трис направляемся ко Втулке, где особо неподготовленным удобнее всего будет забраться на поезд, несущийся на полном ходу.

О том, чтобы на поезде не оказалось лихачей, завербованных Эриком, оставалось только молиться.

— Было бы неплохо обзавестись оружием, — говорит Эндрю Прайор. Его низкий голос разносится по опустевшим кварталам Чикаго. — Два пистолета против полностью вооружённых лихачей — верная смерть.

— По плану, оружие должно было бы прибыть к нам послезавтра рано утром, — сообщаю я. — Но все планы полетели коту под хвост, когда взорвался Супермаркет Безжалостности.

— И что мы тогда будем делать?

— Надеяться на то, что у моих друзей в Лихости есть план получше нашего.

Четыре знает в подробностях каждый мой шаг, потому что мы планировали их вместе. Я уверена в нём и в том, что ни его, ни Дерека, ни Зика Эрику и Максу на свою сторону переманить не удастся. Оставалось лишь ждать и надеяться на то, что они живы.

— Ты доверяешь своим друзьям? — интересуется Айзек.

Он плетётся рядом, прихрамывая, и перекидывает пистолет из одной руки в другую. На меня он не смотрит, словно ответ его совершенно не интересует. Однако, когда я долго не отвечаю, он повторяет свой вопрос.

— Да, — говорю я. — Доверяю. Друзья у меня самые лучшие.

— Тогда почему ты не сразу ответила?

— Потому что мои друзья уже могут быть мертвы, — честно говорю я.

Айзек роняет пистолет, но успевает перехватить его за мгновение до соприкосновения с землёй. Я чувствую на себе прожигающий взгляд чьих-то глаз. Эрика. Если придётся сражаться, навряд ли она вызовется прикрыть меня после того, что случилось с её матерью по моей вине. Но как тогда я смогу вставить ей в руку пистолет, если знаю, что она горит желанием выстрелить мне в затылок? Нам нужно поговорить. Но, наверное, не сейчас. И не завтра. И не через неделю. Возможно, время для этого разговора не настанет никогда, но если мы собираемся бороться за одну правду, я должна знать, что не погибну от руки своего же союзника.