Зов странствий. Лурулу (ЛП) - Вэнс Джек Холбрук. Страница 118
Байярд оглянулся через плечо — над внутренней дверью все еще горела красная лампа. Молодой человек произнес извиняющимся тоном: «В данный момент главного режиссера нельзя беспокоить».
Монкриф наклонил голову и прислушался: «Возникает впечатление, что он репетирует какую-ту исключительно скандальную постановку — или что ему устраивают основательную взбучку».
«Подобные вольности немыслимы!» — воскликнул Байярд, но в то же время тревожно обернулся в сторону режиссерского кабинета.
«Предлагаю, — решительно заявил Монкриф, — по меньшей мере известить главного режиссера о прибытии маэстро Монкрифа, импресарио знаменитой труппы. Совершенно необходимо, чтобы он встретился со мной безотлагательно».
Байярд покачал головой: «Ваше предложение неосуществимо». Он помолчал, прислушиваясь к топоту ног, доносившемуся из кабинета: «Он все еще старается умиротворить «плюхошлепов» — но, как вы могли заметить, они продолжают настаивать на своем».
«Шлюхоплетов? — не понял Монкриф. — Это еще кто такие?»
«Труппа акробатов из Темного Леса, — пояснил Байярд. — Их наглые выходки вызывают у распорядителя отвращение. Тем не менее, они популярны среди определенной части публики, и режиссер считает себя вынужденным предоставлять им возможность выступать в «Треванионе»».
Выкрики в кабинете Занка затихли, превратившись в тихое бормотание голосов, после чего послышался новый взрыв гневных восклицаний, сменившийся тишиной.
Монкриф стучал пальцами по прилавку. Внезапно дверь режиссерского кабинета распахнулась, и оттуда в отгороженный зал ожидания вывалились десять длинноволосых бородачей, тут же принявшихся толкаться, оттесняя друг друга, чтобы занять места получше на скамьях с мягкой обивкой.
Когда им надоело ерзать, пихаться локтями, ворчать и ругаться, «плюхошлепы» принялись глазеть из-за балюстрады на конторских служащих так, словно разглядывали невиданных зверей в зоопарке.
Монкриф с неодобрением посматривал на эту банду — по его мнению, самую неотесанную из всех, какие ему приходилось встречать в театральных кругах. Будучи среднего роста, акробаты бугрились мышцами настолько, что казались приземистыми; их гладкие черные волосы свисали ниже подстриженных «лопатами» бород. Акробаты носили кожаные куртки-безрукавки и кожаные шорты — маслянистые, потертые и грязные.
«Непривлекательные субъекты!» — Монкриф фыркнул и отвернулся.
«Тише! Не выражайте неодобрение так откровенно! — предупредил Байярд Дезоссо. — Если они решат, что их оскорбили, вам жестоко отомстят. На сцене они выделывают невероятные номера, но если кто-нибудь из них ошибется, они бьют провинившегося, пока тот не свалится, а потом пинками выгоняют его за кулисы — бедняга едва уползает на четвереньках».
«На глазах у зрителей?» — Монкриф не верил своим ушам.
«Вот именно! И зрители их только подзуживают!»
Знаменитому импресарио не понравился энтузиазм конторского служащего: «Когда я вошел в контору и встал у прилавка, вы старательно меня не замечали, словно я сделан из воздуха. Не могли бы вы объяснить, чем вызвано такое поведение?»
«Нам приходится действовать в соответствии с новыми инструкциями», — упрямо выпятив подбородок, ответствовал Байярд.
«Значит, инструкции предписывают вам игнорировать посетителей? — съязвил Монкриф. — Я правильно вас понимаю? В это трудно поверить!»
«Не мы устанавливаем правила. Кроме того, по большей части заведенный порядок вещей вполне целесообразен».
Монкриф взглянул на дверь, ведущую в кабинет режиссера, но зеленая лампа еще не зажглась. Снова повернувшись к Байярду, он спросил: «Расскажите мне о ваших новых инструкциях».
Байярд очевидно знал правила наизусть — он принялся их излагать монотонно, как автомат: «Статья первая определяет необходимость пунктуальности и устанавливает размеры наказаний, пропорциональные степени опоздания. Статья вторая запрещает разговоры, пение, шутки, сплетни и тому подобное. Статья третья нормирует объем работы, подлежащей выполнению каждым из конторских служащих, причем требуется неукоснительное соблюдение этих норм! Статья четвертая запрещает традиционный порядок приема посетителей — в прошлом, как только клиент подходил к прилавку, его могли приветствовать четверо или пятеро служащих, интересовавшихся состоянием здоровья родных и близких посетителя, обсуждавших погодные условия и лишь в последнюю очередь выяснявших причины, по которым посетитель к ним обратился. После этого клиента могли направить в другой отдел, или ему могли подробно рекомендовать, как ему следовало вести себя с распорядителем Занком. Согласно новым инструкциям, такая потеря времени недопустима. Как только клиент заходит, первый заметивший его служащий обязан поспешить к прилавку и самостоятельно, быстро и эффективно оказывать помощь посетителю. К сожалению, служащий, сразу замечающий посетителей, никогда не успевает выполнить норму! Но мы нашли решение этой проблемы. Ни одно из положений не предусматривает необходимость бдительного слежения за наличием посетителей за прилавком. Таким образом, если служащий целиком и полностью сосредоточен на выполнении конторской работы, его невозможно упрекнуть за то, что он не заметил клиента».
«Изобретательно!» — заявил импресарио.
Монкрифа избавил от необходимости делать дальнейшие замечания тот факт, что над дверью режиссерского кабинета зажглась зеленая лампа.
«Дали зеленый свет! — отреагировал Байярд. — Если вы хотите видеть Занка, следуйте за мной!»
Передвигаясь самой величавой походкой, Монкриф миновал услужливо открывшуюся калитку в прилавке и проследовал за Байярдом к еще одной двери, ведущей в кабинет Занка из служебного помещения — это позволило ему и Байярду не встречаться лицом к лицу с «плюхошлепами».
«Плюхошлепы» тут же перестали толкаться и ругаться друг с другом, собрались гурьбой у балюстрады и принялись улюлюкать, осыпая Монкрифа насмешками, как шайка уличных сорванцов:
«Эй, старая развалина! Куда торопишься, будто тебя псы кусают за пятки?»
«Скажи скотине Занку, что ему еще достанется — мы ничего не забываем!»
«А если не скажешь, мы тебе нос свернем на сторону — или оторвем то, что болтается у тебя между ногами!»
Игнорируя хамство, Монкриф пересек конторское помещение вслед за Байярдом Дезоссо. Перед дверью, ведущей в кабинет, Байярд остановился: «Я зайду первый и объявлю о вашем прибытии. После собеседования с «плюхошлепами» режиссер Занк мог не сохранить обычное хладнокровие».
«Плюхошлепы» продолжали выкрикивать издевательские рекомендации. Монкриф ждал, заставляя себя не реагировать на провокации.
Еще через несколько секунд дверь открылась, и к Монкрифу вышел Байярд. Розовощекий служащий произнес несколько напыщенным тоном: «Я упомянул распорядителю Занку о труппе Чародея Монкрифа и, на мой взгляд, это произвело благоприятное впечатление. Теперь вы можете зайти. Будьте вежливы, но не проявляйте чрезмерный энтузиазм. Будьте добры, проходите».
Монкриф прошел за Байярдом в просторное помещение, не содержавшее почти никакой мебели — в кабинете никого не было, кроме тощего старика, неподвижно сидевшего за тяжеловесным полукруглым столом.
Вытянув руки по швам, Байярд представил присутствующих. Слегка поклонившись Монкрифу, он сказал: «Вы находитесь в присутствии распорядителя Муриуса Занка, главного режиссера-постановщика». Отвесив такой же поклон Занку, он произнес: «Перед вами — профессор Монкриф, руководитель труппы Чародея Монкрифа. Если имеется такая возможность, он надеется предложить вниманию зрителей «Треваниона» одну или несколько программ».
Занк бросил на Монкрифа мимолетный, но пристальный взгляд, после чего отпустил Байярда небрежным движением пальцев. Байярд снова церемонно поклонился и вышел из кабинета.
Два театрала изучали друг друга. Физиономии Занка — щуплого коротышки с шишковатой лысой головой и круглыми глазами — придавал хищное выражение маленький крючковатый нос. Его тонкие бесцветные губы были постоянно поджаты. Если режиссер когда-либо испытывал какие-либо чувства, его внешность не позволяла об этом судить.