Следы на воде (СИ) - Петровичева Лариса. Страница 32

      Поляна была полем боя. Истоптанный снег пятнала кровь двух сражавшихся, Провозвестника и Дэна. Архангел лежал, раскинув руки, и Алине показалось, что в груди его чернеет натуральная дыра. Но мертвое лицо было спокойным и безмятежным, и совершенно чужеродными были на этом лице глаза: мутные и страшно пустые, без зрачка и радужки.

      Алину затошнило снова. Стараясь не смотреть на Провозвестника, она медленно двинулась к Дэну. Ее единственный друг скорчился на снегу, и в глаза Алине бросились две вещи изуродованная рука нефалима и темное пятно на свитере.

      Они убили друг друга. Дэн защищал ее, Алину, а архангел сделал все, чтобы уничтожить Дэна, который бессмертен, а значит, имеет возможность и умеет, как выяснилось обрывать жизни Высших существ. Мысль сверкнула в голове подобно пламени кометы; Алина не устояла и упала на колени, в снег. Перед глазами поплыли картинки: вот хаос корчится и уступает Слову; вот растет и множится Великое воинство; вот неисчислимые существа поют славу ей; вот те, кого она любила как братьев, те, кто был возвышен Управителем сейчас один из них лежит перед нею, убитый навсегда; вот расступаются воины, чтобы пропустить ее, идущую на битву и не скрывающую слез; вот

       Это со мной? прошептала Алина. Я же отказалась. Но это все остается мне навсегда?

      И словно отвечая ей, из сумерек выдвинулись фигуры.

      Сначала Алине показалось, что деревья раздвоились; потом она услышала легкий электрический треск и поняла, что пришедшие появились из коридоров. Она никогда не слышала о коридорах раньше, но понимание пришло само по себе.

      Их было девять. По одному они выступали из тени, и Алина могла рассмотреть их до мельчайших деталей.

      Она помнила. Девять были неизменны. Она узнала каждого, и сохранивших верность, и отступников. Впрочем, сумерки сделали их одинаково серыми, а Узиль выглядел даже больным.

      Последней десятой вышла девушка с огромным сияющим мечом. Путешествие через миры далось новому ангелу Смерти нелегко, но держалась бывшая Лиза с завидной стойкостью, и листки раскрытой книги в ее руке не дрожали.

       Приветствую тебя

       Совершенный дух

       Склоняясь пред Славой твоей

       Мощью

       Волей

       Скорбя с тобою

       По нашему брату

      Голоса прошелестели над лесом подобно ветру. Алина обвела десятерых медленным взглядом. Кто-то спокойно выдержал его, кто-то отвел глаза; Узиль усиленно смотрел в сторону; Светоносный держался с подчеркнутым достоинством; Исцелитель взирал понимающе и грустно единственный приличный среди всех она едва не сказала человек.

       Ну, здравствуйте, братья, тихо сказала Алина. Вот мы и встретились.

      И сама удивилась тому, как устало и глухо прозвучал ее простуженный голос.

* * *

      Совет в полном составе, путешествие через миры, собственное изменение Лизу не изумило и не повергло в трепет ничто, даже открывшийся ей истинный облик Совершенного.

      Она не видела ничего, кроме распростертого на кровавом снегу Провозвестника.

      Лиза шагнула к нему, повинуясь не своему желанию, но чьей-то чужой воле, словно кто-то говорил: иди, ты должна. В его груди чернела рана от собственного меча.

      Нефалим нанес удар невероятной силы, словно повинуясь приказу извне. Меч жадно впился в плоть хозяина и тотчас же растаял с ужасным воплем. Jibbril умер быстро, и улыбка на его лице не сулила убийце ничего хорошего, а глаза, так напугавшие Алину, смотрели теперь насмешливо и грустно. Заколка порвалась, и ветер свободно трепал несколько прядей.

      Danayal упал тоже. Теперь, когда все закончилось, он сумел, наконец, успокоиться. Дело сделано. Его миссия подошла к концу, и теперь можно. Упасть под куст, свернуться клубочком, подтянув колени к животу и закрыть глаза.

      Окружающий мир все окружающие миры казались сейчас чьей-то галлюцинацией, плодом воображения, разогретого спиртным или наркотиками. Лиза стояла, застыв подобно белой статуе, земной ветер беззастенчиво царапал ее щеки, и только старая книга в переплете из коричневой кожи говорила, что это не сон, что прежней Лизы больше нет, и Провозвестника нет тоже, что мертвая телесная оболочка скоро истает, и не останется ничего.

      Ей хотелось заплакать. Закричать так, чтобы содрогнулось небо, выплеснуть, вырвать с мясом из груди эту бесчеловечную и нечеловеческую боль. Упасть и зарыдать как все земные женщины, теряющие любимых. Как этот бог над своим нефалимом. Но Лиза Lissabeth даже не закрыла глаз, отгораживаясь, не желая видеть.

      Стратег за ее спиной обновленно прекрасный, только вчера вышедший из кокона что-то произнес. За что-то извинялся перед Богом, о чем-то просил. От ненужности его слов у Лизы свело челюсти, как от незрелых яблок-зелепух. Бог отвечал охрипшим голосом, не обвиняя, но с укоризной, и Стратег как-то сразу сник и сделал попытку отступить назад. Заговорил Исцелитель, что-то важно вставил Светоносный; Лиза не слушала.

      Неважно. Все это было неважно.

      Она опустилась на колени рядом с телом архангела. Где-то далеко в иной реальности ангелы вели беседу с Богом; мир Лизы сжался до пятачка снега, на котором лежал Провозвестник. Протянув руку, она помедлила и закрыла его глаза; теперь он выглядел торжественным и серьезным.

      Все-таки слез Лиза не удержала. Две крупные капли, одна за одной, упали и скатились по щеке Провозвестника. Вспомнилось, как он сам смахивал слезинки с ее щек твердые холодные пальцы это было вчера?

      В белом свете поднимающейся Луны лицо Провозвестника казалось странно изменчивым, текучим; лицом незнакомца. Впрочем, кто сказал, что она знала его точно? Члены Совета вдали говорили о чем-то лишнем, незначительном, и Лизе хотелось закричать: да замолчите же! А в голове было пусто и звонко, и совершенно нелепо крутящаяся строчка из песни Васильева мы будем счастливы теперь и навсегда словно бы отражалась эхом от стенок черепа.

      Она обернулась и едва не рассмеялась от увиденного. Стратег с преувеличенно значительным лицом подступал мягкой походочкой к Светоносному, и весь его вид говорил о том, что назревает драка за убеждения. Исцелитель стоял, полузакрыв собой Алину, которая пребывала в довольно комичном состоянии растерянности и гнева. Просветитель тем временем уже вынимал из ножен катану, собираясь пресечь кстати Алине! все попытки к бегству. Прочая сиятельная мелочь сбилась в кучку, взъерошив перышки, как пташки при виде коршунов. Формально члены Совета были равны, но на деле эти, по кулуарному выражению Просветителя недоделки не рисковали вмешиваться в дела Большого Круга.

      Лиза все-таки расхохоталась.

      Смех подействовал, словно электрический разряд; во всяком случае, Стратег, видимо, не совсем еще отошедший от окукливания, подпрыгнул. И нефалим, которого уже поднимала с земли воля, что сильнее боли и смерти, рухнул обратно, изумленно хлопая мутными глазами.

       Что тут смешного? выдавил Светоносный, изо всех сил тщась сохранить осанку благородства и достоинства. Просветитель, который сегодня соображал шустрее прочих, быстро убрал меч и скрестил руки на груди с совершенно невинной физиономией.

       Дураки, сказала Лиза и покачала головой. Какие же вы дураки все. Трясетесь за свои задницы, делите кресла, она усмехнулась: нимбы еще рукавом пополируйте. Архангелы, бл*.

      Благородное собрание сразу же составило групповую пантомиму Мы возмущены. Лиза смотрела на Алину, и видела, что та ужасно устала, измучена и еле держится на ногах. Молодец, подумала Лиза. Надеюсь, я не ошиблась.

       Он, кивнула она в сторону Провозвестника, сделал хоть что-то. Он был бог. А вы так, решив, что вступление окончено, Лиза встала. Сейчас Совершенный уйдет. Его выбор сделан.

       Ты не понимаешь, идиотка! истерически взвизгнул Узиль. Миссия не будет выполнена! Ты не представляешь, какие силы с нее за это спросят! Я говорил! тяжело дыша, он обернулся к собратьям. Я ее предупреждал!