Следы на воде (СИ) - Петровичева Лариса. Страница 66

       Был ли я прав? спросил я напоследок и задумчиво побрел к выходу из парка.

      Яrus был одним из моих любимых заведений. На это уютное кафе, где собиралась в основном интеллигенция, я наткнулся совершенно случайно, когда однажды бесцельно шатался по городу, а в итоге очень полюбил за ненавязчивый сервис, лучшее в городе кофе и приятную обстановку, узнав впоследствии, что именно тут Аскольд Каменюк, тогда еще не отец Серапион, познакомился с Мариной. А самым большим плюсом было то, что здесь не подавали спиртное, и, посещая Яrus, я не опасался запить по новой.

      Анна опаздывала.

      Я выбрал самый дальний столик, сел лицом к двери и заказал две чашки кофе. Ожидая официантку, вертел в пальцах ампулу, понимая, что скоро все закончится, и от этого понимания было вовсе не больно, а светло и грустно. Вот она, положительная сторона логически приятно решения: говоришь себя, что так надо и не мечешься. Просто сидишь на удобном деревянном стуле, разглядываешь фрески на потолке рыцари, мерлины, кентавры, феи и знаешь: через часа с небольшим по экрану побегут титры.

       Что-нибудь еще?

       Спасибо, нет, кивнул я, отсылая официантку (очень милая девушка, наверняка студентка, подрабатывает на каникулах), и, помедлив несколько секунд, отломил ампуле верхушку. На мгновение испугался, что расплескаю, но обошлось, и я вылил содержимое в чашку до капли. Еще и помешал для верности.

      Безболезненная смерть через четыре часа после приема.

      Остатки ампулы я бережно убрал в карман. Потом где-нибудь выброшу потихоньку.

      Гарантированное качество. Потекаев профессионал.

      В окно я увидел, как Анна выходит из маршрутки. За ушедший год она повзрослела, стала чуть выше и слегка поправилась, не потеряв при том памятного мне изящества и хрупкости. Густые кудрявые волосы стекали по ее плечам огненной волной, и, судя по всему, Анна забыла о футболках с жуткими рожами и потертых портках; легкое летнее платье с яркими цветами очень ей шло.

      Преображение свершилось. Год назад это была пацанка и соплячка. Сейчас же в кафе входила девушка. Красивая девушка.

      А вот улыбка ее совсем не изменилась. Та же искренность и радость, то же сияющее солнышко Мне хотелось запомнить Анну именно такой: молодой, яркой, летящий. Мне хотелось запомнить

       Привет.

       Привет, я встал, усадил Анну за столик. Ее волосы пахли степью, терпким вином кочевников, солнцем; мне хотелось запомнить.

       Как дела?

       Идут, ответил я. Давим ересь.

      Анна понимающе улыбнулась.

       Ко мне позавчера пристали двое свидетелей Иеговы. Ты делаешь нужное дело.

      Да, подошли ребята поболтать с Богом о Боге Интересно, если Анна способна видеть суть вещей, помешает ли она мне или нет?

       Стараюсь. Как твоя учеба?

      Анна неопределенно пожала плечами.

       Сегодня с утра сдала историю религий. В пятницу русская литература, и каникулы.

       Как на новом месте живется?

      Анна улыбнулась снова.

       Классно. Мы с Марусей месяц назад переехали, до института пять минут пешком. И очень уютно.

      Я взял чашку. Сделал глоток.

       А музыка?

       Чудесно! просияла Анна. Я диск записываю, возможно, поеду в Питер на фестиваль классической музыки. Слушай, ну что я все о себе, ее глаза блеснули. А ты?

      Кофе горчил. Мне казалось, что все идет не так, неправильно, но ошибки я не видел.

      В глазах Анны светилась надежда, которую я не мог оправдать.

       Да потихоньку. Скоро отпуск, возможно, соберусь в Питер. Я ведь там жил раньше.

       Послушай, сказала Анна. Я действительно не хотела, чтобы это произошло с тобой. Потому что ты не просто песчинка из миллиардов песчинок, что бы по этому поводу ни говорилось. Потому что ты мне и в самом деле дорог. И не думай, я тебя очень прошу: не думай, что Вселенной правят кровожадные идиоты. Мир не такой, каким ты его видишь и те такой, каким вижу его я.

       Анна начал было я.

       Подожди. И если я делаю свой выбор, то это не значит, что за него будут отвечать другие. Никто, кроме нас, не несет ответственности за то, что с нами происходит. И не верь Джибрилy, конца света не будет. Никогда. Это метафора ах!

      Задетая ее рукой чашка кофе сорвалась со стала и отправилась в свободный полет. И словно при замедленной съемке я увидел, как взрывается от удара о пол фарфор, взлетает волной коричневая жидкость и падает на мраморные плиты.

      Моя полугодовая зарплата выброшена в мусорное ведро. Почему-то я подумал об этом с облегчением. Анна смотрела на меня с совершенно детской растерянностью.

       Я такая неловкая, жуть, печально промолвила она. А меня вдруг забил внутренний озноб, и кровь бросилась к щекам.

       Да не обращай внимая, попытался я ее успокоить: Анна и вправду казалась расстроенной. Я тебе другую чашку закажу.

       Дело не в этом, вздохнула Анна, глядя, как официантка убирает осколки и вытирает отравленную лужицу. Ужасно трудно объяснять словами то, что ясно мне самой сути, без всяких слов, да еще и так, чтобы ты понял. Я сумбурно говорю?

       Да, кивнул я, отчего-то ощущая странное чувство, которое плясало внутри и стучало в виски.

      Пару минут мы молчали. Я смотрел в окно на то, как льготники штурмуют социальный автобус, Анна размешивала сахар в новой чашке. Почувствовала ли она яд или разбитая посуда просто случайность?

       Миссия будет? спросил я. Анна сделала аккуратный глоток, осторожно промокнула губы салфеткой.

       Нет. Я сделала выбор и не думай, пожалуйста, что это было легко. Но отвечать за него перед Управителем придется только мне. Ты ведь говорил с Джибрилом?

      Я кивнул.

       Говорил. Еще и бил.

       Зря, сказала Анна. Лизе пришлось пойти на крайние меры, а Джибрил закатил скандал. Архангелу прибегать к магии слова не по рангу. Ты знаешь, я только недавно поняла, что он из себя представляет. Древнейший дух, повелитель темной бездны вод, по сути нелогичная, абсолютно иррациональная сила. Не верь ни одному его слову, он всегда играет по собственным правилам и раздавит тебя походя, не задумываясь.

      Мне искренне хотелось ей поверить. Но я не мог.

       Значит, конец света не для нас? уточнил я. Анна кивнула.

       Конца света и быть не может. Это все выдумки.

      Где-то на самом краю сознания шевельнулся клочок серого тумана. Я вспомнил, как на моих глазах рушились земля и небо, и мне стало совершенно ясно: я втянут в игру великих сил, не понимаю ее правил и могу, в общем-то, только одно: постараться уцелеть самому во всех смыслах. Или даже это уже не в моих силах?

       Ты меня успокоила, произнес я.

       Нам следовало поговорить раньше, промолвила Анна. Тебе было бы гораздо легче.

      Возможно. Только будет ли это иметь значение, когда через девятнадцать лет небо свернется в свиток и мертвые восстанут из гробов? Что будет иметь значение тогда?

      А с другой стороны, почему я должен верить Джибрилу? Или все они друг друга стоят?

       Спасибо, сказал я. Прости, что наорал на тебя тогда.

       Это было год назад, отмахнулась Анна. Не стоит и вспоминать.

      Меня не обыграли, думал я. Просто так не сдамся.

      Охота на бога объявлена.

       Спасибо, повторил я. Анна улыбнулась, взяла меня за руку, прикосновение обернулось легким разрядом электричества.

       Не волнуйся, сказала она. Все будет в порядке.

      Мне искренне хотелось ей поверить. Но я не мог.

      Минут через десять мы вышли на улицу, и там мое противно-неустойчивое настроение испортилось окончательно. Почти у дверей кафе я увидел смуглого оборванного ребенка, который сидел в пыли перед плошкой для милостыни и орал во всю глотку, требовательно и настырно. Меня перекосило от гадливости, словно это было не дитя человеческое, а отвратительное насекомое. Виноват ли в том был его визгливый крик, не знаю, но мне было противно до тошноты, а еще хуже от стыда за свое омерзение.