Ведьма - королева Лохлэнна - Смит Джордж Генри. Страница 14

Принцесса Елизавета со своим первенцем, возможным престолонаследником принцем Чарльзом. Ноябрь 1948 года. Cecil Beaton, Camera Press London

Глава третья

Судьба зовет

Молодожены вернулись в Лондон как раз к пятьдесят второму дню рождения короля Георга VI 14 декабря, готовые приступить к новым обязанностям. Своей резиденцией они выбрали Кларенс-Хаус, особняк XIX века, примыкающий к Сент-Джеймсcкому дворцу, отделенному от Букингемского лишь улицей Мэлл. Однако здание требовало существенного ремонта, поэтому молодые временно заняли апартаменты в Букингемском дворце. На выходные они снимали жилье в Уиндлсхем-Мур в Суррее, недалеко от Виндзора. По будням Филипп перекладывал бумаги в Адмиралтействе на другом конце Мэлл, а Елизавету загружал делами Джок Колвилл, чьи педагогические усилия начинали постепенно приносить плоды. Элеонора Рузвельт, еще во время визита в Англию в 1942 году отметившая умение Елизаветы задавать “серьезные вопросы” (1), шесть лет спустя пришла в восторг, увидев при посещении Виндзорского замка, что принцесса живо интересуется “социальными проблемами и путями их решения” (2).

Самой масштабной задумкой Колвилла стала организация первого официального визита Елизаветы и Филиппа в Париж в мае 1948 года. За четыре проведенных в столице дня блестящая молодая чета завоевала сердца недоверчивых французов, вызывая симпатию к Британии. Толпа вдоль Елисейских Полей приветствовала гостей так восторженно, что у Елизаветы “наворачивались слезы на глаза” (3). Британский посол сэр Оливер Харви отметил, что даже недоброжелательные обычно коммунистические газеты “опубликовали хорошие фотографии и отзывались о событии в положительном ключе” (4).

Ни французы, ни британцы не ведали, что Елизавета на четвертом месяце беременности и за закрытыми дверьми мучается от токсикоза. Они с Филиппом продолжали вести активную светскую жизнь. Ездили на скачки в Эпсом и Аскот, посещали с друзьями рестораны, ночные клубы и танцы. На костюмированный бал в Коппинсе, резиденции герцогини Кентской, Елизавета оделась “инфантой – черное кружево, большой гребень и мантилья, – писал в своем дневнике Чипс Чэннон, – и танцевала, не пропуская ни одного танца, почти до пяти утра” (5). Филипп, по свидетельству того же Чэннона, “явился в полицейском шлеме и с наручниками и веселился вовсю, выделывая разные антраша в знак приветствия <…> Они с принцессой Елизаветой лучились счастьем и много танцевали вместе”. При друзьях – например, Руперте Невилле и его жене Микки, бывшей Камилле Уоллоп (которая вместе с Елизаветой состояла в скаутском отряде), а также Джоне и Патриции Брейберн – королевская чета не скрывала нежных чувств друг к другу. Во время визита к Брейбернам в Кент Джон заметил Филиппу: “Надо же, какой у нее чудесный цвет лица” (6). – “Да, – ответил Филипп, – она у меня вся чудесная”.

Ранним вечером 14 ноября 1948 года стало известно, что принцесса Елизавета начала рожать – в спальне на втором этаже Букингемского дворца, где для появления ребенка на свет была оборудована больничная палата (7). Принимали роды четверо врачей под руководством гинеколога сэра Уильяма Гиллиатта и акушерки Хелен Роу. Филипп в ожидании играл в сквош с тремя придворными, победив по очереди всех троих. К девяти вечера старшие члены семьи (8) собрались в Адъютантском зале – гостиной на первом этаже, располагающей богато укомплектованным баром, – и почти сразу же им доложили, что в 9 часов 14 минут Елизавета родила сына весом 3 килограмма 345 граммов. Тут же закипела работа – в телеграммы вписывали слово “принц”, звонили в Министерство внутренних дел, премьер-министру Эттли и лидеру оппозиции Уинстону Черчиллю. “Я знал, что она не подведет! – воскликнул пресс-секретарь короля коммандер Ричард Колвилл, ликуя по поводу появления наследника престола. – Она никогда нас не подводила” (9).

Дворецкий Энсли вызванивал “свободных пажей, чтобы летели сюда на всех парах” (10), потому что в Адъютантский зал продолжала прибывать родня. Восьмидесятилетняя королева Мария привела своего брата, графа Атлонского, с женой, принцессой Алисой, графиней Атлонской. “Рад, что все позади, – пробормотал граф. – Надеюсь, все благополучно, – ох, тяжкое это дело” (11). Поднявшись посмотреть на новорожденного, пожилая троица вернулась с королем, королевой и докторами пить шампанское. Сэр Джон Уир, один из официальных врачей королевской семьи, признался личному секретарю королевы Елизаветы майору Томасу Харви, что “еще никогда так не радовался при виде мужского достоинства” (12). Королева Елизавета “светилась от счастья”, а Георг VI “ликовал оттого, что все складывается отлично”. Королева Мария, восседая “в кресле с самой прямой спинкой, которую мы только смогли найти”, выпытывала “подробнейший отчет” у сэра Уильяма Гиллиатта. Филипп, как был, в кедах и спортивном костюме, поднялся с букетом из роз и гвоздик поцеловать только что отошедшую от анестезии жену.

Незадолго до полуночи младенца принесли в бальный зал, чтобы показать придворным. Томас Харви описывал его так: “Сверток, из которого высовывается лишь сморщенное личико, простая колыбелька с белым одеяльцем, а рядом няня Роу, гордо вытянувшаяся в почетном карауле <…> Бедолага, всего два с половиной часа от роду, и на него уже глазеет толпа незнакомых людей – правда, ласково и с любовью” (13). Благожелатели, узнавшие от полицейского о рождении наследника престола, все еще ликовали у ограды дворца, пока Ричард Колвилл и лейтенант Майкл Паркер, личный адъютант принца Филиппа, не убедили их разойтись.

Елизавета и Филипп назвали сына Чарльз Филипп Артур Георг. “Я не представляла, что даже в постельном режиме нет ни минуты свободной – постоянно что-то происходит! – писала Елизавета своей кузине леди Мэри Кембриджской через две недели после родов. – И все еще не верится, что у меня действительно ребенок!” (14) Особенно очаровывали молодую мать “длинные, изящные пальчики сына – совсем не похожие на мои и тем более на отцовские” (15), – как она описывала их в письме своей бывшей учительнице музыки Мейбл Лэндер. Принцесса кормила сына грудью почти два месяца, пока не слегла с корью – одной из немногих детских болезней, которыми ей из-за домашнего обучения не удалось переболеть в свое время, – и Чарльза пришлось на время забрать, чтобы не подхватил корь в таком нежном возрасте.

К заботе о сыне у Елизаветы с Филиппом добавлялись заботы о ремонте Кларенс-Хауса. Филипп руководил дизайном, указывая, как развешивать на стенах картины (эта привилегия останется за ним на всю семейную жизнь, и тешил свою любовь к передовым технологиям установкой звуковой системы в спальне. Елизавета вносила практические предложения. “Когда кто-то жаловался на запах краски в комнате, она говорила: “Поставьте тут ведро с сеном, запах уйдет” (16), – пишет биограф Сара Брэдфорд. Елизавета остро чувствовала потребность мужа утвердиться в своем статусе. “Филипп ужасно независим”, – писала она матери во время медового месяца, добавляя, что хочет дать ему почувствовать себя “хозяином в собственном доме” (17).

Они въехали в Кларенс-Хаус летом 1949 года, радуясь, что наконец будут вместе в своем жилище. У них были смежные спальни с дверью в общей стене, у Филиппа – строгая, с деревянными панелями, у Елизаветы – розово-голубая, с пологом, “ниспадающим с короны” (18) над двуспальной кроватью. “В Англии аристократам всегда полагались раздельные спальни, – объясняет их кузина леди Памела Маунтбеттен (впоследствии Хикс). – Никто не храпит над ухом и не брыкается во сне. А если захочется, можно иногда спать вместе. Приятно, когда есть выбор” (19).

У супругов имелся полный штат придворных: личный секретарь Елизаветы Джок Колвилл; ее фрейлины, в том числе леди Маргарет Эгертон (которая впоследствии станет женой Колвилла); личный адъютант Майкл Паркер – бесцеремонный австралиец, служивший вместе с Филиппом на флоте; генерал сэр Фредерик “Бой” Браунинг, гофмейстер (казначей); личный лакей Филиппа Джон Дин; камеристка Бобо Макдональд; несколько дворецких, лакеев, горничных, шоферов, телохранителей и повар с поварятами. Принц Чарльз в продолжение семейной традиции находился на попечении двух нянек-шотландок, строгой Хелен Лайтбоди и ласковой Мейбл Андерсон, в придачу к которым ему полагался собственный лакей, Джон Гибсон, прислуживавший за едой и ухаживающий за коляской – как шофер ухаживает за автомобилем.