Успех подкрался незаметно - Дихнова Татьяна. Страница 12

— Можете. Займитесь собой, а мы с кофе прибудем минут через десять. Столько времени вам хватит?

— Хватит, — недовольно бросила я.

Отведенные мне минуты, с переменным успехом изображая из себя многозадачный процессор, я потратила на утренний туалет и отлаживание модели поведения. Причем, хотя вторая задача имела неизмеримо больший приоритет, мне безусловно лучше удалось справиться с первой. Используя содержимое возвращенной мне сумочки, я сумела замаскировать следы столкновения с арфой, да и вообще привела себя в такое состояние, что глаза вернувшегося вместе с кофе Идио изумленно расширились.

— Хорошо выглядите, — снизошел он до комплимента.

— Спасибо. — Я тоже умею быть вежливой, если очень стараюсь.

Однако светские беседы явно остались в прошлом — по контрасту со вчерашними улыбками сегодня лицо начальника охраны оперной примадонны казалось каким-то осунувшимся и чрезвычайно серьезным.

— Давайте попробуем еще раз. Кто вы и зачем здесь оказались?

— Но, сэр Идио, — попыталась я гнуть прежнюю линию, уже зная, что это бессмысленно, — я же вам все вчера рассказала!

— Да, было дело. Но вы, вероятно, позабыли, что заканчиваете Таможенную академию Рэнда, только для поступления в которую нужен коэффициент интеллекта, примерно втрое превышающий уровень дурочки, каковую вы небезуспешно изображали вчера. К тому же вы сами себя выдали.

— Это чем же? — не удержавшись, спросила я.

— Как вы думаете, Нэтта… Вы ведь больше привыкли к этому имени, не правда ли? — Я молча кивнула, и он продолжил: — Да, так сколько людей на Рэнде знают японский? Я вам отвечу — не более десяти процентов. Но даже если предположить, что у вас это случайный врожденный талант, неужели та вчерашняя сладкоголосая девочка остановила бы свой выбор не на одном из любовных романов или незатейливом детективчике, а предпочла сложный исторический фолиант? Я, может, и наивен, но не настолько.

Он умолк, очевидно, ожидая моих комментариев, и они не замедлили последовать в виде обстоятельного рассказа о перипетиях вчерашнего утра. И конечно, относительно главного пункта — что, пролезая на яхту, я верила, будто выполняю выпускное задание, — пришлось стоять насмерть. Интуиция подсказывала мне: правда в полном объеме может привести к летальному исходу.

И вновь лицо собеседника постепенно разглаживалось, а рассказ о том, как я пробралась на летное поле, даже вызвал одобрительную улыбку. Когда я закончила, он поинтересовался только:

— И что же вам помешало рассказать все это накануне?

— Понимаете, сэр, всегда проще лишь притвориться дурой, чем действительно ею выглядеть. Особенно, если в этом нужно признаваться кому бы то ни было.

— В своеобразной логике вам не откажешь. Но, услышь я правду вчера, мне бы удалось поспать.

— Это вряд ли, — резонно заметила я. — Любые мои слова необходимо было бы проверить.

Он кивнул, соглашаясь:

— Знаете, когда вы не изображаете дурочку, с вами становится гораздо приятнее общаться.

— Спасибо, учту.

На этом наша более чем плодотворная беседа завершилась, и я снова осталась наедине с кипой литературы. Вот только читать мне уже порядком поднадоело. Через некоторое время появление полноценного завтрака внесло определенное разнообразие, но ненадолго. С того поистине сказочного момента, когда с меня сняли гипс, наложенный после восхождения на Эверест в паре с Урсом, мне больше не случалось на целые сутки застрять в одной комнате, поэтому неудивительно, что мое мироощущение постепенно приближалось к мироощущению саблезубого тигра в клетке.

К обеду я перепробовала все возможные способы убить время — приняла ванну, позанималась зарядкой в объемах, диктуемых комнатой, кривясь прочитала любовный роман (хоть без харакири обошлось, и на том спасибо) и даже умудрилась ненадолго заснуть. Но все напрасно — я изнывала от скуки. Обдумывая, а не повторить ли трюк со стуком в дверь и громогласным требованием немедленно меня развлечь, я чуть было не пропустила знаменательный момент, когда эта самая дверь распахнулась и в нее проскользнула все та же японская мышка с подносом в руках. Только вот посуды на нем было раза в два больше. Пока я пыталась сообразить, в чем дело, разгадка появилась собственной персоной — в мою каюту вплыла знаменитая оперная дива. Нельзя сказать, что я интересуюсь данным видом искусства, но имя и лицо Гвен Ци были слишком хорошо известны. К моему удивлению, несмотря на классическую японскую внешность — круглое личико, миндалевидные глаза, длиннющие черные волосы (правда, в данный момент собранные в хвост), — одета гостья была в самое обычное легкое шелковое платье, и никаких там кимоно и прочего. На ломаном английском с ужасным акцентом она осведомилась:

— Добрый день. Не возражаете, если я вам составлю компанию за обедом?

Примерно минуту я пыталась сопоставить звуки, донесшиеся до моего слуха, со знакомыми английскими словами, после чего решив, что так дело не пойдет, на лучшем образчике своего японского ответила:

— Буду очень рада компании.

На лице Гвен отразилось величайшее изумление.

— Идио сообщил мне, что вы владеете японским, но я и предположить не могла, насколько хорошо. — Дело в том, что «буду очень рада компании» — более чем вольный перевод. В действительности мой ответ включал в себя целый букет довольно изощренных оборотов. — Где вы учили японский?

— Сначала дома, на Рэнде, а когда уровень стал более-менее приемлемым, меня отправили на стажировку на Землю. Там я месяц провела во Франции, совершенствуя французский, а потом еще месяц в Японии со схожими целями.

— До чего же здорово — провести где-то месяц, — завистливо вздохнула японка. — После того, как ко мне пришла галактическая известность, я нигде не задерживалась больше чем на неделю.

— Зато вы повидали практически все планеты. Это многого стоит.

— Смотря для кого. Я не люблю путешествовать. Если б не контракты, сидела бы дома, завела собаку… Кстати, — оживилась она, — вы уже видели моих питонов?

— Нет.

— Обязательно посмотрите. Это такие милые крошки…

— С удовольствием, — легко согласилась я. — Я люблю животных. Но есть одна проблема: моя дверь преимущественно заперта.

— Ах, это, — дива отмахнулась. — Уладим. Идио такой перестраховщик. Ведь если бы вы намеревались меня убить, то не попались бы так глупо уже в самом начале.

— Да, вероятность такого поворота событий была бы крайне невелика. Так мне можно будет передвигаться по яхте?

— Конечно. Если только ты пообещаешь ничем не кормить моих питонов — у них желудки слабые, а спят они со мной под одеялом. Я, конечно, их очень люблю, но, понимаешь…

Оказывается, мы уже перешли на «ты». Хорошо. Ты так ты.

— Не буду, обещаю.

До конца обеда мы мирно беседовали — точнее, Гвен расспрашивала меня о повседневной жизни Рэнда, а я заливалась соловьем. О любимой железке, как ее все называют, я могу говорить часами. Поэтому, когда обед подошел к своему логическому завершению, мы с Гвен стали лучшими друзьями.

Немного отдохнув после вышеозначенного пиршества (надо заметить, трапеза, приготовленная для хозяйки яхты, разительно отличалась от еды для остального экипажа: примерно как кухня фешенебельного ресторана и добротная домашняя — все хорошо, но сравнить невозможно), я решительно встряхнулась и приказала себе: «Вот что, милочка. Хватит бездельничать, пора бы мозгами пораскинуть. Полет когда-нибудь закончится и выбираться из передряги, куда ты сама с достойным лучшего применения рвением вляпалась, все же придется. Давай-ка с вещами и на выход. Думать».

Пришлось подчиниться. Краткий анализ текущего положения дел выглядел примерно так: я знаю, что на яхте что-то нечисто, но о моей осведомленности здешние обитатели даже не подозревают, а значит, ликвидировать меня как свидетеля нет никакого смысла. Тем более я пока ничего не видела и не слышала. Вывод: скорее всего, на Фудзи меня просто отпустят на все четыре стороны, а Гвен еще и одолжит денег на обратный билет. Красота!