Соната незабудки - Монтефиоре Санта. Страница 84

— Мне понравится в Англии, — сказала Грейс.

Но свои страхи она держала при себе. Впервые в жизни она чувствовала себя неуверенно. Нет, жить в другой стране представлялось ей увлекательным приключением. Девочка беспокоилась, что духи могут отказаться поехать с ней. Она не спрашивала, живут ли в Англии духи, так как знала, что мама не сможет ей ответить. Она также не хотела просить своих друзей-духов составить ей компанию, ведь если они скажут «нет», будет очень грустно расставаться с ними. Придется просто подождать. Но мысль о том, что Айла не будет приходить ночью, чтобы поцеловать ее перед сном, тревожила ее.

Одри с Грейс прибыли в Палермо. Район очень изменился с тех пор, как они танцевали здесь с Луисом. Маленькой таверны не было, а на ее месте красовался ресторан. Площадь осталась прежней — те же палисандровые деревья, вот-вот готовые взорваться цветением с приходом весны, те же полуразрушенные здания с запыленными окнами. Но теперь они смотрели на Одри глазами незнакомцев, так как прошло много лет, и они больше не узнавали ее. Только музыка танго, как призрак, витала в воздухе. А может быть, это просто ветер ворошит старые воспоминания?

Грейс молчала. Ее мама стояла посреди площади, растворившись в своих мыслях. Малышка смотрела на нее и задавалась вопросом, что же такого особенного было в этой части города. Район был старым, неуютным и грустным. Она ощутила потусторонние волны чувств, и ее сердце наполнилось меланхолией. Площадь была затянута туманом ностальгии, и Грейс интуитивно почувствовала, что все это как-то связано с маминым танцем слез. Она посмотрела на нее и увидела, что та снова плачет. Но Грейс по-прежнему не хотела разрушать прелесть этих минут вопросами. Плач исцеляет, так часто говорила ее бабушка. Поэтому она позволила ей поплакать, а сама тем временем забавлялась, выпуская в холодный воздух пар своего дыхания, совсем как поезд зимой, и наблюдая, как облачко поднимается вверх.

Одри стояла неподвижно и предавалась воспоминаниям. В последний раз она воскресила в памяти ощущения, испытанные ею в объятиях возлюбленного на этой самой площади — шероховатость его подбородка, касающегося ее лба и висков, его близость и возможность жить одним мгновением.

— О, Луис, — вздохнула она громко. — Я никогда не перестану любить тебя, но, чтобы жить дальше, я должна тебя отпустить. — Потом повисла напряженная тишина, и снова зазвучала призрачная мелодия танго. — Грейс, ты слышишь музыку? — спросила она.

Грейс вприпрыжку вернулась к матери и задумчиво склонила голову.

— Какую музыку? — нахмурилась она.

— Вот эту музыку. Разве ты не слышишь?

— Никакой музыки нет, мамочка, — сказала Грейс и со смехом поскакала по площади, пыхтя на ходу, как маленький паровоз.

Одри улыбнулась, потому что по-прежнему слышала мелодию, а позже, когда уже легла спать, эта музыка снова и снова возвращалась к ней. Только после прибытия в Англию она прекратилась, и Одри поняла, что прежняя жизнь закончена и начинается новая. Пришло время все начать сначала.

Ступив на землю Англии в аэропорту, Грейс осмотрелась в поисках своих друзей-духов. Она никого не увидела, и это ее встревожило. Внезапно ее сердце сжалось от боли, которой она раньше не испытывала. Это была паника. Как собака, гоняющаяся за своим хвостом, Грейс кружилась вокруг своей оси, отчаянно стараясь увидеть какое-нибудь призрачное существо. Но не видела ничего, кроме людей с чемоданами, а они все были даже очень реальными. Сесил помахал рукой тетушке Сисли, которая ждала их у парапета, чтобы отвезти в Дорсет. Грейс готова была расплакаться. Она хлопала глазами, пытаясь побороть свою печаль. Как же она жалела, что у нее не хватило смелости задать духам этот вопрос там, в Аргентине! По крайней мере, теперь она была бы готова к тому, что никогда их не увидит. Она упустила возможность попрощаться с ними…

— Привет, Грейс, я твоя тетя Сисли, — сказала Сисли, наклоняясь к малышке.

Ребенок протянул руку. Одри нахмурилась. Она никогда не видела Грейс такой печальной.

— Ты в порядке, любовь моя? — спросила она встревоженно.

Губки Грейс дрогнули, она посмотрела мимо Сисли и протянула руку мужчине, который улыбался ей из-за плеча тетки. Сисли оглянулась, а затем снова посмотрела на Грейс.

— Приятно с вами познакомиться, дядюшка Хью, — серьезно сказала Грейс.

— Хью?! — Сисли изумленно открыла рот и посмотрела на Сесила.

— Моя дорогая, с кем ты здороваешься? — спросил Сесил.

Вдруг лицо Грейс расплылось в широкой радостной улыбке.

— Ты — дух! — воскликнула она, улыбаясь Хью.

Хью улыбнулся в ответ и исчез.

Грейс осмотрелась.

— Тотем снова придет ко мне! — закричала она, хлопая в ладоши. — О, мамочка, я думала, они все остались там! Я так счастлива!

Одри обняла дочь и улыбнулась ей.

— Я все объясню тебе позже, — сказала она, подмигивая золовке.

— Думаю, мне это понадобится, — ответила та, немного шокированная. — Если она видела Хью, то я даже боюсь подумать, кого еще она сможет увидеть в моем ветхом старом доме.

В тот вечер Одри поцеловала на ночь свою младшую дочь и провела рукой по ее мягкой щечке.

— Мы переедем в наш новый дом, как только он будет готов, моя любовь, и тогда у тебя будет собственная спальня. — Она нежно улыбнулась малышке, которая принесла ей столько счастья, и ощутила, как ее душа наполняется любовью.

— Я так рада, что духи приехали со мной, — сказала она, улыбаясь маме.

— Конечно же, они должны были приехать. Духи без труда перелетают с места на место, а пересечь океан им ровно ничего не стоит.

— Знаю. Но я все равно беспокоилась.

— Ты должна была сказать мне.

— В следующий раз, когда буду волноваться, скажу.

— Хорошо, потому что я рядом с тобой именно для этого.

— Я очень люблю тебя, мама, — неожиданно сказала девочка, глядя ей прямо в глаза.

Одри затаила дыхание. Грейс не была сентиментальным ребенком. Она наклонилась и крепко обняла малышку.

— О, дорогая, это лучшие слова, которые ты когда-либо мне говорила! Я тоже тебя люблю. Очень сильно.

Какое-то мгновение они просидели, тесно прижавшись друг к другу. Одри благодарила Бога за то, что он подарил ей Грейс, а девочка наслаждалась теплом маминых объятий.

Потом Грейс снова положила голову на подушку.

— Надеюсь, Айла тоже меня поцелует на ночь, — сказала она. — У тебя когда-то тоже были длинные волосы, как и у нее, да?

— Да, были. Но теперь я слишком стара для такой прически.

— Ты красивая.

— И ты тоже. Но у тебя есть редкий дар, любовь моя, и душа твоя еще прекраснее. — Одри вспомнила, что эти слова когда-то ей сказал Сесил.

Выйдя из комнаты и закрыв за собой дверь, она на мгновение остановилась. Детский голосок Грейс благодарил своих друзей-духов.

— Я знала, что вы придете, — сказала она. — Потому что вы нужны мне.

Одри улыбнулась и вздохнула. Она любила своих дочерей, но все же в Грейс было что-то, что заставляло любить ее сильнее остальных. Алисия и Леонора стали юными женщинами, а Грейс — ребенок, и всегда будет такой. Это качество она унаследовала от своего отца. Она не была создана для материального мира, и Одри понимала, что ее обязанность — защищать дочь от всех бед, пока она жива.

Она спустилась вниз, туда, где на кухне Леонора и Алисия разговаривали с отцом и тетей Сисли. Леонора лежала на мешке с фасолью рядом с Барли, который смотрел на нее апатичными глазами старого человека. Шерстка на носу и у бровей поседела. Алисия, ссутулившись, сидела в кресле, попивая кока-колу и хрустя пакетом с криспами. Когда мама вошла в комнату, она посмотрела на нее и вдруг вспомнила о Мерседес.

— Мамочка, а Мерседес грустила, когда прощалась? — спросила она.

— Ты же знаешь Мерседес, — ответила Одри, поднимая брови. — Ей никогда не нравилось открыто демонстрировать свои чувства. Но думаю, ей было грустно. Она уже в возрасте, и ей пора уйти на пенсию и хорошенько отдохнуть. Знаешь, она теперь живет с Оскаром.