Современная американская повесть - Болдуин Джеймс. Страница 46

— С какой стати? — проворчал Маст. — Ты мне не начальник. Мы с тобой даже не в одном взводе. Мой начальник — командир моего отделения. Я под тобой только временно, тебе временно дали маленький отряд, только на время этой работы.

— А я про что толкую? — сказал Винсток. — Конечно, временно, но, пока ты тут, пока ты у меня в отряде, я за тебя отвечаю — а значит, что? Значит, и за пистолет. — Он опять замолчал и задумчиво глядел в сторону, потирая бритый подбородок: как и Маст, он, видно, еще не привык к этому ощущению. — Да, надо решать, что с этим делать. Вот какая штука.

— Делать? — раздраженно проворчал Маст. — Делать! Чего тут, на хрен, делать?

— Ну, забрать его у тебя, — Винсток, как бы извиняясь, пожал плечами, — и сдать. Вот тебе и положение, Маст, да еще какое. Честно говорю. — Он сделал грустное лицо.

— Да ты что, офонарел? — взорвался Маст и судорожно вскочил на ноги. Он постоял, глядя на Винстока, и опять сел. — Во-первых, ты мне не начальник! А во-вторых, этот пистолет — не твое собачье дело! Наша рота здесь вообще ни при чем! Сказано тебе, я его купил у артиллериста из восьмого полка!

— Нет, я на это смотрю по-другому, — грустно возразил Винсток. — Понимаешь, Маст, я за это вроде как морально отвечаю. Мне надо решить, что с ним делать. Ладно, я, значит, подумаю и сообщу тебе. Тут надо раскинуть мозгами. — Он виновато и дружелюбно хлопнул Маста по руке. — Не обижайся. Я подумаю, может, я и не обязан его отбирать. Ладно, пошли. Нам уже наверх пора. Машина скоро отправится.

— Сообщишь, значит? — проворчал Маст.

— А как же, — весело ответил Винсток. — А как же. Только вот соображу, что мне надо делать. — Он повернулся и пошел по траве к вырубленным в камне ступенькам.

Маст продолжал сидеть, глядя на воду, обрамленную тихо шуршащими пальмами, но пейзаж утратил в его глазах значительную долю своей прелести. Что-то он не помнил, чтобы раньше Винсток был таким салагой; как раз наоборот — у него вечно были неприятности от того, что он ловчил и хитрил. Маст нервно вытягивал пальцы один за другим, щелкая суставами. Потом он скусил ноготь на указательном пальце и со злостью выплюнул. Не надо ему было спускаться сюда, где Винсток мог открыто пристать к нему. Надо было остаться со всеми. При людях Винсток не посмел бы. Пистолет превращался в почти непосильную заботу. Она управляла всеми его мыслями и поступками. Еще немного, и он не выдержит.

Сверху, с лестницы, Винсток уже звал его в машину: все садятся, и, устало поднявшись, он окинул взглядом прекрасный тропический пейзаж, как раз такой, какие он видел в кинофильмах и мечтал увидеть в жизни; но сейчас эта картина представлялась ему в мрачном, горестном, трагическом свете, она вселяла печальное, меланхолическое смирение. Все это не для него, так же как «курортные» позиции на участке, запятой другой полуротой. Для него жизнь припасла только разные макапу и разных винстоков. От того, что он признал и принял это, ему стало даже приятно.

Возвращение на Макапу было еще хуже. Всем до смерти не хотелось расставаться с удобным и тихим командным пунктом, как бы убог он ни был по сравнению с береговыми позициями в самом городе. Когда седловина мыса Коко осталась позади и грузовик выехал на берег, ветер снова ударил по ним. Впереди, за кабиной, было потише, там сидели друг против друга Винсток и О’Брайен и, сдвинув головы, разговаривали, улыбались. За пенившимся на ветру прибоем, далеко в открытом море, как грозовая туча на горизонте, виднелся Молокаи, где жил когда-то Стивенсон и до сих пор существовал лепрозорий.

Масту было ясно, к какому решению придет Винсток. И все же, после того как они снова высадились на своем проволочном островке и сразу же все четверо принялись укреплять и поправлять колья, выпрямлять безнадежно неровную линию заграждения, весь остаток этого дня, покуда Винсток не подошел к нему после ужина, Маст пребывал в состоянии мучительной тревоги.

— Я все обдумал, Маст, — сказал Винсток, виновато сморщив худую, острую мордочку. — Основательно обдумал. Придется мне забрать у тебя пистолет и сдать его сержанту Пендеру, чтобы он сдал в каптерку. — Противно мне это, Маст, — сказал он, — я знаю, ты думаешь, я перетрухал. А мне совесть не позволяет поступить по-другому. Это моя обязанность, как капрала. Может, он так вернется к настоящему владельцу, — добавил капрал с видом святоши.

Маст молча глядел на него прищуренными глазами, а разум его отчаянно метался в поисках выхода. Выхода не было. Как ни крути, Винсток — капрал, начальство. Откажется Маст — он все равно доложит сержанту Пендеру. А старый сержант, как бы он к этому ни отнесся, поддержит, конечно, капрала, а не рядового. Маст медленно снял пояс, отстегнул пистолет и отдал Винстоку.

— Запасные обоймы тоже придется взять, — сказал тот.

Маст отдал их.

— Ты уж извини, Маст, — сказал Винсток, виновато скривившись.

— Чего там, — сказал Маст.

Он стоял и глядел вслед сухонькому капралу, который направлялся с его добром к норе номер один, командному пункту. Сам того не зная, капрал из-за каких-то никчемных, никому не понятных моральных соображений уносил с собой его надежду, больше чем надежду — его веру; Маст мог бы убить его и убил бы с легкостью, если бы существовал какой-нибудь способ сделать это безнаказанно.

Маст прожил целый день в ужасной тревоге, и еще несколько дней ему предстояло прожить в таком мраке, какой знаком разве что самоубийцам. Когда ты отнимаешь у человека надежду на спасение, — снова и снова спрашивал себя Маст, изо дня в день просматривая терзающий киносюжетик, где японский майор разваливал его напополам, как дыню, — когда ты так поступаешь с человеком, что ему остается?

Но один этот день ужасной тревоги и несколько дней самоубийственного мрака были пустяком по сравнению с тем, что пережил Маст через неделю, когда ремонтный отряд Винстока был уже расформирован, и он, Маст, выходя на работу в составе другой команды, увидел на поясе у капрала Винстока свой пистолет.

Глава 6

Что побудило Винстока так поступить и щеголять недавно отнятым пистолетом — загадка, скорее всего, неразрешимая. А уж Масту в тот момент было определенно не до загадок.

Во всяком случае, протерпевши целую педелю (скажет ли кто, какого нечеловеческого напряжения воли ему это стоило?), Винсток, наверное, больше не смог терпеть и надел его. И кто скажет, какие мучительные споры с самим собой пришлось ему выдержать, прежде чем он на это решился?

Маст обо всем этом, конечно, и думать не думал. Такие заряды возмущения, бешенства и ненависти вспыхивали, взрывались и тлели в нем, что его душа, будь она видна, напоминала бы ночной артналет, а сам Маст мог поклясться, что чует ноздрями запах озона. Сегодня он был не с Винстоком, которому дали отряд поменьше расчищать обочину шоссе за проволокой, поэтому увидел его только мельком, когда их команду вывели за проволоку и часовой закрывал за ними проход. Но и взгляда мельком было достаточно. В этот момент, конечно, Маст ничего не мог сделать. И он сомневался, можно ли тут вообще что-нибудь сделать.

Новая команда, куда попал Маст, не была постоянной, даже временной, она была одноразовая, на один день.

Еще в октябре и ноябре, когда рота Маста строила свои нынешние позиции, чуть поюжнее, за шоссе, саперная рота взрывала и раскапывала в скале штольню. Эта скала, черная вулканическая глыба, поднималась отвесно метров на тридцать и была как бы закраиной горного хребта, уходившего в глубь острова. Должно быть, раньше склон горы спускался здесь прямо в морс, но его срезали взрывами, чтобы проложить вокруг горы шоссе. Шоссе крутым виражом спускалось отсюда в громадную плоскую выемку долины Канеохе. Стратеги из Гавайского штаба решили заложить здесь мощный заряд взрывчатки, с тем чтобы в случае нужды обрушить верхнюю часть горы на шоссе и на берег и перекрыть проход. Для этой цели и предназначалась штольня, которую пробила в октябре саперная рота. По существу, это была громадная мина.