Авторитет Писания и власть Бога - Райт Том. Страница 10
5. Писание и Иисус
«Когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего…» (Гал. 4, 4). Понять личность Иисуса в ее историческом контексте, значит определить, какова была его роль в соответствии с Писанием. Исторически обоснованное понимание его проповеди, его свершений, его смерти и воскресения свидетельствует о том, что главной своей задачей Иисус считал приведение библейского повествования к его кульминационному пункту, тем самым выказывая послушание, без которого невозможно приближение царства. По его собственным словам: «Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие». Можно много и долго говорить о самом Иисусе и о его отношении к иудейским писаниям. Я подробно писал об этом в других своих книгах.( Райт Н. Т. Иисус и победа Бога. М: ББИ, 2004 {Jesus and the Victory of God [SPCK, 1996J) и Райт H. Т. Иисус. Надежда постмодернистского мира. Черкассы: Коллоквиум, 2006 [The Challenge of Jesus [SPCK, 2000J).) В настоящий момент достаточно лишь кратко остановиться на некоторых наиболее важных моментах.
По веским историческим причинам я не могу согласиться с учеными (в том числе с некоторыми участниками «Семинара Иисуса»), которые в течение последнего десятилетия высказывали предположение о том, что Иисус был практически неграмотен и его познания в области иудейских писаний, равно как и его интерес к ним, были весьма невелики. Эти люди создают своего собственного Иисуса буквально из воздуха, причем не из того, которым дышали древние иудеи. Я же, напротив, разделяю мнение многих современных ученых, изучавших цели и побудительные мотивы Иисуса, о том, что он видел свое призвание, неоднократно упомянутое в иудейских писаниях, в окончательном осуществлении давнего замысла Бога. По выражению Телфорда Ворка: «Библейская практика иудеев определяет личность Иисуса–человека». Он вступил в битву со злом, осудил его и даровал миру прощение и обновление. Эти события ознаменовали собой заключение нового завета и рождение нового творения. Все, ради чего в Ветхом Завете Бог действовал через Писание, нашло свое воплощение в общественной деятельности Иисуса, в его смерти, воскресении и даре Святого Духа.
Итак, Иисус совершил, наконец, то, для чего, в определенном смысле, было создано Писание: он научил Божий народ, а значит и весь мир, жить по новым законам Божьего царства. И в этом смысле (да и не только в этом) он был Словом, которое стало плотью. Его жизнь и подвиг следует рассматривать в свете всего содержания Писания. Он был «истинным Израилем», сформировавшимся под влиянием Писания и приблизившим наступление Божьего царства. Когда Иисус говорил: «Да сбудутся Писания» (Мк. 14, 49), он не имел в виду отдельные беспорядочные действия, продиктованные давними разрозненными пророчествами. Он представлял себе завершение основной сюжетной линии, когда намеки превратятся в ясные утверждения, а мир теней растает в лучах света. Именно в этом, на мой взгляд, заключается глубокий смысл высказываний, подобных Мф. 5, 17–18, где сказано, что Иисус пришел не нарушить, а исполнить закон.
При этом, как с самого начала признавала ранняя церковь, Иисус был живым воплощением иудейского Бога, чей Дух вел и наставлял авторов Писания. И поскольку он сам рассматривал свое призвание и предназначение в свете Писания, ранняя церковь вскоре убедилась в возможности поменять местами члены уравнения. Они начали читать Ветхий Завет как историю (включая завет, обетования, предостережения и т. п.), так и заповеди в свете того, что им – открылось в Иисусе. Это планомерно изложено в Лк. 24, когда два ученика, направлявшихся в Эммаус, услышали из уст воскресшего Иисуса подробное толкование «Моисея и всех пророков» и уразумели, наконец, истинный смысл Писания (Лк. 24, 27; 44–5). Но в Евангелиях повсюду прослеживается одна и та же мысль.
В основе традиционных аргументов в защиту авторитетности Писания лежат те высказывания Иисуса, в которых о подчеркивает непререкаемость библейского авторитета и осуждает тех, кто его отрицают. Самые известные из таких отрывков включают великолепный ответ Иисуса саддукеям, заблуждавшимся вследствие незнания Библии и Божьей силы (Мф. 22, 29 и параллельные места); его осуждение книжников и фарисеев, своими традициями лишивших слово Божье законной силы (Мф. 15, 6–9, цитата из Исайи приведена с той же целью); а также более загадочный аргумент, состоящий в том, что если в Пс. 81 древние иудеи названы «богами», то почему Божьему посланнику в мир не называться сыном Божьим, и подкрепленный напоминанием о том, что «не может нарушиться Писание» (Ин. 10, 35). Признаем, что все эти аргументы были высказаны в контексте определенной ситуации. Иными словами, Иисус явно не включал авторитетность Писания в число своих главных тем. Однако этот факт нисколько не умаляет важности приведенных аргументов, поскольку они показывают скрытое отношение, которое, как это часто бывает с предположениями, обнаруживается лишь будучи подвергнуто сомнению.
Это отношение прекрасно сочетается с ранее высказанной мыслью о том, что Иисус осознавал свою роль в приближении кульминационного момента библейского повествования. Более того, все его высказывания в защиту авторитетности Писания имеют смысл исключительно в этом контексте. Без него нам оставалось бы лишь недоумевать: почему Иисус в том самом отрывке, где он отстаивает преимущество Писания перед человеческими традициями, одновременно объявляет всякую пищу чистой (Мк. 7, 1–23; замечание самого Марка в ст. 19 подчеркивает главную мысль)? Если он решительно осуждал не только убийства, кражи и прелюбодеяния, но и тайное желание их совершить, как объяснить его очевидно свободное обращение с традицией соблюдения субботы? Если заповедь о почитании отца и матери по–прежнему обязательна для выполнения, почему Иисус не только выражал открытое предпочтение своим ученикам перед собственной матерью и братьями (Мк. 3, 31–5), но и предупреждал своих последователей о том, что им, возможно, придется возненавидеть отца, мать и многих других (Лк. 14, 26)? Если Писание предсказывает возвышение Израиля и последующее единение народов, почему Иисус говорил, что, когда пришедшие с востока и с запада воссядут с Авраамом в царстве Божьем, «сыны царства извержены будут» (Мф. 8,11–12)?
Исходя из привычных понятий и рассматривая Писание «в черно–белом варианте», трудно понять, что происходит. Однако личность Иисуса необходимо изучать в широком контексте библейского повествования, проникаясь его ощущением того, что именно будет означать новый завет, который явится одновременно исполнением и преображением прежнего (хотя эта задача выходит за рамки замысла этой книги). Только в этом случае мы сможем более глубоко ощутить «завершенность» повествования, которая лежала в основе тонкого и безошибочного восприятия Писания ранней церковью.
6. Писание и Божье слово в апостольской церкви
Ранняя апостольская проповедь не содержала ни стандартного набора иудейских учений, дополненных рассказами об Иисусе, ни провозглашения новой религии, оторванной от своих иудейских корней. В ней звучала история Иисуса, воспринятая как завершение ветхозаветного повествования, а значит и как euangelion, благая весть, или «евангелие» — созидательная сила, давшая жизнь церкви и определившая ее жизнь и служение. Именно эта, а никакая другая библейская история (например, рассказы о судьбах империй и духовном самопознании отдельных людей) предоставила толковательную систему координат, в которой раскрывался истинный смысл подвига Иисуса. Сложное многообразие ветхозаветных жанров и тем, определявшее жизнь и мышление Израиля, заключало в себе как теоретические, так и практические вопросы о добре и зле, о взаимоотношениях Израиля с другими народами, о противостоянии империй, и, главное, о владычестве справедливого Бога–Творца, заключившего завет со своим народом, и о его плане спасения человечества. Деятельность Иисуса, направленная на приближение Божьего царства и достигшая своей кульминации в его смерти и воскресении, стала ответом именно на эти вопросы. Цитируя более раннее и широко распространенное краткое изложение христианского учения: «Христос умер за грехи наши, по Писанию… и воскрес в третий день, по Писанию» (1 Кор. 15, 3–4), Павел не имел в виду, что он и его единомышленники имели в запасе несколько отрывков в доказательство своих слов. Скорее, он хотел сказать, что эти события стали кульминационным моментом долгого и сложного повествования иудейских писаний. Авторитетность Ветхого Завета в ранней церкви по сути своей означала следующее: исполняя Божью волю, Иисус Христос стал главным действующим лицом конкретной истории, персонажем портрета, изображенным на фоне определенного пейзажа. Причем, каждая деталь этой истории и этого пейзажа указывает на основные качества главного героя и его подвиг.