Дела житейские - Макмиллан Терри. Страница 40

И все же я решила проверить, что меня ждет. Я вытянула левую руку под простыней, но Фрэнклина рядом не было. Мне надо было все сказать тебе, Фрэнклин, давным-давно. Тогда, может, до этого не дошло бы. Если бы ты только знал, что сейчас чувствует твоя светлокожая негритянка, которой годами удавалось водить всех за нос! Все так внезапно обнаружилось! Я испытала ужас при мысли о том, что потеряю его. Ложь уже не поможет мне выбраться из этой пропасти.

— Ну как ты себя чувствуешь? — услышала я голос Фрэнклина.

Сердце у меня заколотилось с такой силой, что в груди защемило. Я подняла глаза: надо мной склонился Фрэнклин. По нему сразу было видно, что он не спал всю ночь, испугавшись за меня. Мне хотелось провалиться сквозь землю — исчезнуть совсем. Я ничего не могла сказать, но он ждал ответа, поэтому я пробормотала:

— Отлично.

Он присел на краешек кровати, и я подвинулась. Пальцы ныли от боли и распухли, и мне хотелось сунуть их в рот.

— Давно это у тебя, Зора?

Я до крови закусила губу.

— Это началось, когда мне было двенадцать.

— Почему же ты мне не сказала?

— А ты как думаешь, почему, Фрэнклин? — На глаза навернулись слезы, я не могла их удержать.

— Послушай, бэби, — Фрэнклин вытер мне лицо краешком простыни, — тогда, в самом начале, я рассказал тебе обо всех моих злоключениях и спросил, нет ли у тебя каких-то секретов; что ты мне ответила?

— Сказала, что нет, — голос мой срывался.

— Не плачь, бэби. Все не так уж плохо.

— Нет, плохо.

— Почему ты не сказала мне все как есть?

— Люди меняют ко мне отношение, узнав об этом.

— Одно дело — люди, другое — я.

— Я просто боялась, что ты уйдешь, если скажу об этом.

— Значит, ты считаешь, что я недостаточно сильно люблю тебя?

— Тогда я не была уверена в этом, Фрэнклин. — Я смотрела на него. Его черные глаза излучали нежность. — Я даже не знаю, как ты отнесся к этому сейчас.

— Ну скажи мне, где я?

— Сидишь на кровати возле меня.

— Разве это ни о чем не говорит тебе, бэби? Ты меня до смерти перепугала, а ведь я должен был знать, что делать. Ну, а потом, — и он начал гладить мои косички, — это не самое страшное.

— Конечно, — согласилась я.

— Ведь это всего лишь эпилепсия, да?

— Всего лишь?

— Но ведь это еще не конец света, как я понимаю.

— Нет, — ответила я. Его слова очень много значили для меня. Мои губы задрожали. Что я за дура, чего мне их кусать? О, почему я так мало верила в тебя, Фрэнклин? Почему я всегда считала, что моя любовь к тебе сильнее, чем твоя ко мне?

— Скажи мне вот что, Зора. Это связано с тем, что ты избавилась от ребенка?

— Отчасти да.

— И то, что мы не женаты, да?

— И это тоже.

— Так вот, дорогая. Не успеет прийти весна, как я получу развод. Клянусь!

— Так ты все еще хочешь жениться на мне?

— Что за дурацкий вопрос! Припадок не может меня так напугать, бэби. Чтобы отделаться от меня, тебе придется найти что-то посерьезнее.

Я положила руку ему на бедро и погладила его. Пальцы уже не так ныли. С самого начала я оценила во Фрэнклине эту удивительную способность давать мне ощущение покоя и защищенности. Дело не в его социальном положении, а в человеческих качествах, а также в моем сердце. Когда он обнимает меня, я не замечу и урагана, если даже он несется со скоростью сто миль в час. Ни с одним мужчиной я не чувствовала себя так надежно. И никто из них не зажигал меня одним своим прикосновением. Не сомневаюсь, Бог сотворил его именно для меня. Ах, если бы все женщины могли испытать такое.

— Можно спросить тебя?

— Да.

— Почему у тебя не было ни одного припадка с тех пор, как я здесь?

— Они прекратились четыре года назад.

— Почему?

— Не знаю. Я даже перестала принимать лекарство.

— Почему?

— Потому что от него припадки не прекращались, как надеялись врачи. Очень многие эпилептики тоже не принимают лекарств по той же причине. Бывает, что припадки прекращаются сами по себе. А некоторые предотвращают их без всяких таблеток.

— А почему сейчас это случилось, как ты думаешь?

— Наверное, не надо было пить виски. Точно не знаю. Но я не думала, что от одного глотка может что-то случиться.

— Поправочка! Ты выпила два больших бокала.

— Это могло спровоцировать припадок. Может, это нарушило обмен веществ.

— Думаешь, тебе придется опять принимать лекарство?

— Ни в коем случае.

— Почему? Разве оно совсем не помогает?

— Я сидела на фенобарбитале, Фрэнклин, и постоянно чувствовала себя усталой и скованной, а сил ни на что не было. Увидев меня в этом состоянии, ты бы подумал, что я пьяна.

— Зачем же врачи пичкают людей этой дрянью, если от нее не прекращаются припадки и еще такой побочный эффект?

— Потому что на самом деле никто не знает, как снять припадки; врачи пытаются только облегчить состояние этими таблетками. Никаких мозговых нарушений у меня не обнаружили. Если хочешь знать, я всегда с отвращением принимала эти таблетки. Они только напоминали мне о болезни. А я этого не хочу.

— Ну, тебе виднее. Но одно я понял точно: пить тебе нельзя.

— Ни в коем случае!

— Ну и ладно. — Он наклонился и поцеловал меня в губы. — Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя — больше, чем ты думаешь.

— Мне нравится это слышать — говори. — Он усмехнулся.

Увидев снова его ямочки, я почувствовала себя еще лучше. Присев на кровати, я обняла его и прижала к себе изо всех сил. Спрятав лицо у него на груди, я чувствовала полный покой. От него исходило тепло, сила и надежность. Я вдыхала запах его тела, который заполнял все мое существо.

— Дорогая, мне нечем дышать, — еле выговорил он.

— Вот и хорошо. — Я потянула его на себя.

— Дай мне перевернуться! — Тут он скатился с меня и залез под одеяло, не раздеваясь. — Теперь иди сюда.

Я приникла к нему так, словно приросла: он иногда принимал такую позу, что, казалось, даже воздух не проникал между нами. Он крепко обнял меня и держал до тех пор, пока тело мое совсем не расслабилось. Я чувствовала себя настоящей женщиной, лежа в его объятиях. Удары его сердца отзывались во мне. В его объятиях было так тепло! Он не пытался раздеть меня, но ласкал меня, пока мне не стало казаться, что на мне ничего нет. Я не могла ни открыть глаза, ни пошевелить пальцем, охваченная всепоглощающей любовью.

Когда я проснулась, Фрэнклина уже не было. Я решила распустить свои косички. Несколько часов я распускала их своими забинтованными пальцами, но наконец испытала облегчение. Вид у меня был ужасный. Волосы выросли на несколько сантиметров, стали еще курчавее и торчали во все стороны.

— Привет, бэби, — сказал Фрэнклин, войдя в комнату. Увидев меня, он только тряхнул головой. — Не могла больше терпеть, да?

— Уж больно туго мне их заплели. У меня в глазах стало двоиться.

— Вот то-то, дорогая, в следующий раз никуда не ходи, а попроси меня, и я тебе их заплету бесплатно.

— Потри мне голову, просто потри.

— Ну, как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно. — Он, конечно, не знал, что после приступа чувствуешь себя очень хорошо. — Фрэнклин?

— Да, милая?

— Будь добр, сделай мне одолжение.

— Какое, бэби?

— Пожалуйста, не спрашивай все время, как я себя чувствую, ладно?

— Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

— Понимаю. Но я не больна. А от постоянных вопросов никакого толку нет, понимаешь?

— Конечно.

— Я иду в прачечную.

— Ты думаешь, можно?

— Фрэнклин?

— Я просто не уверен, что уже все в порядке, дорогая. Белье может подождать.

— Давай покончим с этим раз и навсегда. Ты видел, сколько длится припадок?

— Да.

— Ну а после… терпеть не могу это слово, но я снова нормальная. Все проходит без следа. Твое белье в мешке?

— А ты смотрела под кроватью, в пианино и в шкафах?

— Ну, Фрэнклин!