Четвертая обезьяна - Баркер Джей Ди. Страница 25

26

Портер — день первый, 15.03

Портер нажал отбой.

— Второй номер — тупик. Клоз говорит, что проверил оба. Первый — мобильный номер ее личного телефона, а вторым она пользовалась только для прямой связи с отцом.

Они стояли у главного входа в школу имени Уитни Янга.

— Он просит нас срочно приехать в управление; пришла запись с уличной камеры видеонаблюдения.

Клоза они застали в информационном отделе. Его стол с компьютером стоял в самом дальнем углу. Вся столешница была завалена справочниками, разрозненными документами, обертками из-под фастфуда и множеством сувениров с Бэтменом. Нэш потянулся к копии бэтмобиля, но не успел дотронуться до игрушки, потому что получил линейкой по руке.

— Когда я прихожу в гости к тебе домой, я не играю с твоими куклами Барби, — буркнул Клоз. — И ты не трогай мои вещи!

— Что ты нашел? — спросил Портер.

Перед Клозом стояли пять мониторов. Посередине — самый большой, двадцатисемидюймовый, с прямым проецированием изображения на сетчатку. По бокам от него имелись еще четыре дисплея с диагональю двадцать два дюйма, по два с каждой стороны. Клоз показал на центральный монитор. В дальнем правом углу застыл городской автобус. В углу, рядом с его левым бортом, стояла группка людей — пешеходов, которые ждали, когда светофор переключится на зеленый.

Портер приблизился.

— Где он?

Клоз постучал по экрану, показывая на небольшое пространство между крупным мужчиной в черном костюме и женщиной с коляской.

— Видишь? Это верх его шляпы.

Нэш прищурился:

— Почти ничего не вижу.

— Сейчас прокручу немного вперед. — Клоз постучал по клавишам, и фигурки задвигались. Женщина наклонилась и что-то сказала малышу в коляске — губы у нее зашевелились. На долю секунды в объективе возник будущий покойник. Хотя он сдвинул шляпу вперед, прикрыв от камеры лицо, сомнений у них не возникло.

— Можно сделать почетче? — спросил Портер.

Клоз покрутил колесико на мыши, увеличивая масштаб изображения.

— Если увеличение слишком большое, изображение становится зернистым. Правда, это не имеет большого значения. Вот, убедитесь сами…

Он снова нажал клавишу воспроизведения, и фигурки на мониторе задвигались в замедленном режиме. Портер смотрел, как по экрану ползет автобус; светофор переключился на зеленый.

— Водитель не врал; когда он подъехал к перекрестку, свет был зеленый.

Клоз постучал по экрану ручкой:

— Следи за нашим парнем!

Когда автобус приблизился, человек в фетровой шляпе шагнул вперед. По-прежнему не открывая лица, он посмотрел на дорогу, потом на тротуар. И вдруг метнулся с тротуара на мостовую. Его ноги даже не успели коснуться земли — плечо столкнулось с радиатором автобуса, и его подбросило вверх и вперед. Даже на замедленной скорости воспроизведения все произошло очень быстро. Он как будто вплавился в капот автобуса; потом отлепился и поплыл в воздухе, исчезая с экрана.

— Проклятие! — буркнул Нэш.

Автобус проехал дальше; стоящие на перекрестке пешеходы как зачарованные смотрели ему вслед.

— Наши ребята допросили всех, но того типа никто не запомнил, — продолжал Клоз. — Почти все стояли уткнувшись в свои телефоны, а шли на автопилоте. Никто не может описать его приметы. Хотя можно было бы предположить, что тип в фетровой шляпе выглядел, мягко говоря, необычно.

— Он явно прыгнул сам, это ясно, — заметил Нэш. — Выходит, он и не собирался идти к почтовому ящику. Самоубийство при помощи средства общественного транспорта.

— Я сто раз перематывал запись назад, на разной скорости, с разным увеличением. Нигде его лица отчетливо не видно, — сказал Клоз. — По-моему, он знал о камере. Хотя выделялся в толпе из-за нелепой одежды, он надвинул шляпу под нужным углом, чтобы его лица не было видно. Он точно знал, что делает, и, по-моему, хотел, чтобы мы видели его, но не его лицо, — отсюда и костюм.

— Итак, Обезьяний убийца знает, что умирает, и, вместо того чтобы позволить всему окончиться естественным путем, похищает последнюю жертву, наряжается в пух и прах и устраивает нечто вроде инсценировки, чтобы убедить нас, что это именно он? — Портер рассуждал вслух. — Он явно рассчитывал, что мы найдем ухо и поймем, кто он такой. Он прихватил с собой дневник, потому что хочет, чтобы мы узнали его биографию, поняли, с чего все началось. Он написал биографию так, словно хотел, чтобы ее включили в учебники истории. Он всегда отличался скрупулезностью; зачем оставлять такую важную улику репортерам и психам из Интернета? Как бы ни казалось на первый взгляд, в его действиях нет ничего случайного. И его поступок, и его внешний вид — он продумал все. По-моему, это значит, что любая мелочь, любая деталь его внешности, содержимое его карманов — часы, квитанция из химчистки, может быть, даже мелочь, — все оставлено намеренно.

Нэш нахмурился:

— Сэм, по-моему, ты преувеличиваешь.

— Дешевый костюм, мягкая фетровая шляпа, туфли не по размеру… Вряд ли он что-то оставил на волю случая. Он по-прежнему водит нас за нос, ведет какую-то игру, пытается что-то сказать. Все одно к одному. Как хотите, но все это что-то значит.

— А может, все, что мы нашли, — просто случайный набор всякой дряни, которая оказалась при нем, когда он поцеловался с автобусом?

Портер тяжело вздохнул.

— Не стоит видеть заговор во всем, что тебя окружает, вот что я имею в виду, — объяснил Нэш.

— Этот тип орудовал в городе несколько лет, не оставляя после себя ни единой улики, ни единой зацепки; а теперь вот что случилось… — У Портера зазвонил телефон. Он выхватил его из кармана; слушая, что говорят на том конце линии, кивал. Закончив разговор, он схватил ключи со стола Клоза. — Звонил Гиллеспи из «Флэр-Тауэр». Они задержали Барроуз, которая поднималась наверх в служебном лифте.

27

Дневник

Маму и отца я нашел внизу; они катались по окровавленному полу, сплетясь в тесном объятии, и хохотали, как школьники в перемену. Я поднес палец к губам, заставляя их замолчать.

— В чем дело, приятель? — спросил отец, отбрасывая с маминого лица длинную прядь волос. Под волосами у нее на лице я заметил что-то красное — возможно, прилип кусочек плоти. Точнее сказать было бы затруднительно; она вся была в крови.

— Там наверху миссис Картер, она стоит у двери черного хода, — тихо сказал я. — Она ищет мистера Картера. Она видела, как он зашел к нам. Видела, как он зашел в дом вместе с мамой. Я наблюдал за ними со двора.

По отцовскому лицу трудно было понять, о чем он думает; так было всегда. Он повернулся к маме:

— Это правда? Она видела?

Мама пожала плечами:

— Возможно. Он вел себя совершенно безрассудно, угрожал насилием. Я просто защищалась. Лайза все поймет. Она очень понятливая женщина.

Отец быстро обвел подвал взглядом, обдумывая происходящее. Мистер Картер, превратившийся в кучу окровавленного мяса, по-прежнему был прикован к водопроводной трубе; его тело выглядело гораздо хуже, чем раньше, когда мне надоело развлекаться и я вернулся наверх. Мама и отец продолжили резать и кромсать его и после того, как он умер. То, что осталось, больше не было человеком: это была груда мяса, отброшенная игрушка хищника.

— Она там, — сказал я. — Наверху.

Мама вздохнула:

— Нам сейчас не до гостей.

— Может, попросим ее зайти попозже? — ухмыльнулся отец.

— У нас дверь черного хода не заперта. Она может войти, — сказал я. — Может быть, уже вошла.

— Очень будет некстати, — заметил отец, выпуская маму и вставая.

Мне пришлось с ним согласиться.

— Как думаешь, получится у тебя прогнать ее? — спросил меня отец.

— Н-не знаю, — запинаясь, ответил я.

— Приятель, ты уже большой мальчик, практически мужчина. Нисколько не сомневаюсь в том, что ты намного умнее ее. Разберись, реши головоломку, найди способ.

Я понимал, что миссис Картер сейчас никак нельзя видеть маму и отца, особенно в таком виде. А пройти мимо нее незамеченными им бы никак не удалось — с заднего крыльца отлично просматривалась дверь в подвал. Если, конечно, предположить, что она по-прежнему стояла за дверью.

В глубине души мне даже хотелось, чтобы она зашла в дом и стояла сейчас на ступеньках, прислушиваясь. Я вспомнил, как наблюдал за ней на берегу озера. Представил, что бы почувствовал, если бы приковал ее в подвале.

— Что скажешь, приятель? Как по-твоему, справишься ты с ней?

Я кивнул:

— Да, сэр.