Чужая судьба (СИ) - Овсянникова Ирина Анатольевна "Эшли". Страница 8

— Это вестник, — пояснил Данте. — Ковен прислал… Значит, задание появилось.

— Она волшебная? — восхищенно проговорила я.

— Конечно. Смотри…

Данте подул на птичку, и она вдруг рассыпалась серебряной пылью, которая тут же растаяла без следа. А в руках у мужчины появился свиток. Он развернул его, и я увидела текст, украшенный вензелями. Данте внимательно прочел письмо, а после сложил лист и спрятал в карман жилета.

— Амари, придется нам с тобой завтра пропустить чудное свидание с метлой и шваброй.

— Вы уезжаете? — спросила я, пытаясь скрыть грусть в голосе, однако, безуспешно.

— Да, тут недалеко, в деревню одну. Пишут, животные там болеть стали…

— Вы и животных лечите? — изумилась я.

— И даже растения, — улыбнулся Данте. — Доринги способны исцелять все живое. Я сообщу госпоже Розе, когда вернусь, и ты придешь, договорились?

— Договорились, — отозвалась я, в тайне надеясь, что мужчина вернется как можно раньше.

Данте посмотрел на меня пристальным взглядом, а потом подошел и взял меня за руку.

— Ну, чего ты загрустила?

— Я просто… Просто с вами так интересно, — призналась я.

— Мы еще с тобой поговорим обо всем, — пообещал Данте и зачем-то отвел прядь волос от моего лица.

— Удачи вам, светлейший.

Данте, как обычно, проводил меня до экипажа, а когда мы уже распрощались, произнес тихо:

— Я тоже буду скучать, любопытное создание.

Именно эти слова и согревали меня целых два дня. Я вернулась к обычным обязанностям и весь день проводила с детьми. Казалось бы, вернулась моя обычная жизнь, к которой я привыкла, но она вдруг стала тяготить меня. Кто-то сказал бы, что день за днем заниматься уборкой и готовкой в чужом доме — удовольствие сомнительное… Но меня прямо таки тянуло к дом доринга! На третий день я уже решила, что Данте забыл обо мне и даже не подумал сообщить о том, что вернулся… От выдуманной обиды хотелось плакать. Промаявшись весь день, вечером решила прогуляться. Прошлась к своему бывшему дому, но на этот раз, к своему стыду, не из желания увидеть родных. Просто в прошлый раз я ведь встретила Данте здесь… А вдруг снова…

Конечно же, доринг сегодня и не думал здесь прогуливаться. Ни в одиночестве, ни с приятелем… Сама не заметила, как добрела до его дома, будто что-то тянуло туда. Погуляла так погуляла… Мысленно обругав себя за глупость, пересчитала монетки в маленькой вышитой бусинками сумочке, и с облегчением вздохнула. Этого хватит, чтобы доехать до приюта в экипаже. А то на улице уже темнело, и не хотелось бы идти пешком в такую даль на ночь глядя… И тут мое внимание привлекла интересная деталь. Окна в доме Данте на первом этаже тускло светились, будто внутри горели магические светильники. Но это ведь означает, что хозяин дома! Обида на миг всколыхнулась, но я призвала сама себя к порядку. Возможно, Данте вернулся только сегодня к вечеру. А даже если и днем, это ведь не означает, что он тут же должен бежать к нянечке Розе! Главное, вернулся…

Я хотела вернуться в приют, честно… Даже уже руку подняла, чтобы помахать извозчику, но… не сделала этого. Экипаж проехал мимо, а я пошла к дому Данте, не вполне понимая, что же, собственно, делаю. Хотя, одно я все же понимала — я не смогу спать сегодня, если не увижу Данте. О том, что он может быть занят или вовсе может быть не один, да и не вполне прилично молоденькой девушки приходить к мужчине на ночь глядя, я подумала лишь, когда постучала в дверь. А еще подумала, что сказала бы нянечка Роза, узнай она, чем я сейчас занимаюсь… Дверь никто не открыл, да и вовсе никто не отозвался. Этому могла быть тысячи объяснений, но мне вдруг стало очень тревожно. Взявшись за ручку, я осторожно потянула дверь на себя и удивилась, когда та распахнулась. Отступать было некуда, и я вошла…

В нерешительности остановилась у двери, осматриваясь. В зале горели несколько светильников неприятным желтым цветом. В камине полыхал огонь, отчего было очень жарко, ведь на улице-то самый разгар лета.

— Светлейший доринг! — позвала я.

Ответом мне снова послужила тишина. Я сделала пару шагов вперед и тут услышала слабый стон где-то рядом. Позабыв о неловкости, принялась осматриваться и нашла Данте! Он сидел прямо на полу, прислонившись к дивану. Я не могла его видеть, когда вошла, потому что мужчина находился с другой стороны, лицом к лестнице. Вид у него был болезненный. Данте весь дрожал, будто от сильного холода, хотя в комнате было душно. Он сидел, завернувшись в шерстяное одеяло, с закрытыми глазами и тяжело дышал. Я бросилась к нему, обхватила ладонями лицо, обросшее щетиной, поражаясь, какая у него холодная кожа. Данте медленно открыл глаза и взглянул на меня.

— Амари… Ты, правда, здесь?

— Светлейший, что с вами? — спросила я, сама дрожа от страха. — Что мне сделать? Нужно помощь позвать…

Данте обхватил мою руку ледяной ладонью и проговорил хрипло:

— Ничего не нужно, само пройдет… Это… последствия использования магии… Обычное дело…

Точно! Я ведь читала об этом, да и Эбби рассказывала. Она ведь этого так боялась. Будто и контролировать себя доринги не могут, и агрессивными становятся. Но с Данте ничего такого не было, да и не боялась я его нисколько. Ему сейчас было очень плохо, и я очень хотела помочь.

Я помогла дорингу встать и усадила его на диван. Он продолжал дрожать и кутался в одеяло.

— Амари, иди домой, — прошептал он. — Не нужно тебе меня таким видеть… скоро пройдет…

— Чем я могу помочь?

— Ничем…

Данте закашлялся, мелко вздрагивая. Я села рядом, обняла его, желая поделиться собственным теплом. Этот мужчина, всегда казавшийся таким сильным, веселым, сейчас был таким беспомощным, что мне хотелось плакать. Я обнимала его и гладила по волосам. Доринг затих на несколько минут, будто задремав, а потом вдруг застонал.

— Амари… больно… больно… — прошептал он, а потом захныкал, словно ребенок.

Данте плакал и стонал от боли, а мое сердце разрывалось. В этот момент мне больше всего хотелось забрать его боль, а самым страшным было то, что я не знала, как помочь ему.

Уложила доринга на диван, закутав в одеяло, а сама села на пол рядом. Шептала что-то успокаивающее, гладила по щекам, стирая слезы, даже целовала, совсем отчаявшись. Данте затих, и дыхание его выровнялось. Он медленно поднялся, садясь, а потом потянул меня за руку, усаживая рядом. Потянулся ко мне, обнял, утыкаясь лицом в волосы, глубоко дыша. Я замерла, с любопытством погружаясь в новые ощущение. Близость мужчины приносила… покой. Такое необычное чувство, будто нечто волшебное и теплое окутывает со всех сторон, и хочется улыбаться…

— Амари, — шепнул Данте. — Спасибо… Ты избавила меня от боли…

Мне тоже хотелось поблагодарить доринга, ведь он сделал то же самое. С его появлением боль в моей душе притупилась, и мне снова захотелось жить и даже интересно стало, что там дальше, в моей новой судьбе.

Несколько минут мы сидели, обнявшись, и молчали, слушая дыхание друг друга. В этих объятиях не было ничего интимного или неприличного, просто человеческая поддержка. Данте, казалось, совсем пришел в себя, и я решилась оставить его. Открыла окна, чтобы проветрить комнату, потому что духота уже стала невыносимой. Заварила дорингу его любимый цветочный чай. Мужчина не дрожал больше, но видно было, что он еще очень слаб. Сама села рядышком, опасаясь, что в любую минуту приступ может повториться.

— Амари, ты как тут оказалась? — спросил Данте.

— Я… была тут, неподалеку и увидела свет в окнах. Решила зайти, поздороваться…

Объяснение не очень убедительное. Впрочем, я и сама до конца не понимала, почему пришла к нему. Даже сейчас этот поступок казался мне легкомысленным. Услышав мои слова, мужчина как-то странно посмотрел на меня, но дальше расспрашивать не стал.

— Что с вами было, светлейший?

— Так всегда бывает… после каждого крупного ритуала. Я будто вбираю в себя плохую энергию, болезнь, и происходит исцеление. А потом начинается откат… Я должен освободиться от всей этой грязи, иначе погибну, а это сопровождается приступами. У каждого доринга по-разному… Вот мне, например, очень холодно и больно. Кажется, будто внутри тысячи иголок… Каждое движение отзывается невыносимой болью.