Покупатели мечты - Кури Августо. Страница 52

Была среда, три часа дня. Учитель дал нам несколько груш и яблок, которые он получил от одного почитателя. Мы еще не обедали, и нам хотелось есть. Пока мы ели свежие фрукты, я смотрел по сторонам и заметил, что человек, который продавал грезы, ел гнилую грушу. Так было всегда: он отдавал лучшее нам, оставляя себе худшее.

Поскольку голод не проходил, мы остановились напротив одного изысканного французского ресторана и попросили остатки пищи. Я сказал группе:

— Это место не для нас.

— Человек малой веры. Пойдем, попытаемся, брат мой! — возразил Эдсон.

Богато одетые люди выходили из ресторана и смотрели на нас с негодованием. Мэр показал жестом, что ему плохо из-за недостатка еды. Впрочем, все так и было. Мы знали, что если еще пару часов он чего-нибудь не пожует, то у него начнется головокружение. Фрукты не решили проблему его диеты.

Владелец увидел толпу перед его великолепным заведением и быстренько попросил нас пройти на задний двор, чтобы он сам нас угостил. Мы были счастливы попробовать блюда этого знаменитого ресторана. Профессору университета не рекомендовалось посещать его. Мне пришлось бы работать неделю, чтобы провести там час.

Угрюмый человек появился с двумя охранниками и поставил порции пищи в одноразовой посуде. Подавая еду руководителю группы, Учителю, он повел себя с кошачьей агрессивностью. Он плюнул в его тарелку и произнес:

— Больше никогда не появляйтесь здесь, если не хотите, чтобы вас арестовали.

Учитель отставил тарелку в сторону, туда, куда ступил владелец ресторана, и, когда тот уже заходил в свое заведение, сказал ему:

— Благодарю, Жан-Пьер, за вашу доброту. Соус для жаркого — просто объедение.

У владельца ресторана едва не выскочили глаза, он стал задыхаться и не мог говорить. Как и президент госпиталя Меллона Линкольна, он отреагировал на Учителя, как будто бы увидел чудовище. Мы в очередной раз не поняли значения происходящего.

На следующий день, после того как мы два часа шли от моста, иод которым спали, наша группа приблизилась к одному огромному зданию. Синего цвета, в сорок этажей, окруженное великолепным садом с тюльпанами, разноцветными ромашками и хризантемами, оно все блестело. Это было центральное здание могущественной группы предприятий «Мегасофт».

Учитель глубоко дышал, как будто хотел вдохнуть весь воздух. Его волосы свободно развевались на легком ветерке. Он наклонился и стал с восторгом рассматривать тюльпан. Он попросил нас понюхать цветок, почувствовать его аромат и понаблюдать за его анатомией. Потом подошел агрессивно настроенный охранник, чтобы прогнать нас с этого места. Мы находились на тротуаре и прикасались к ближайшим цветам. Это было общественное место. Однако, не доверяя такой эксцентричной группе, охранник посоветовал нам уйти. Это было только предупреждение.

Мы снова ощущала голод, но французской еды нам уже не хотелось. У Моники нашлось немного мелочи, которой бы хватило максимум ей на обед. Профессор Журема забыла кошелек. Разрушитель был сыт. Жоау Витор едва имел денег на что-нибудь горячее.

Мы пели, Учитель декламировал стихи, произносил речи, и люди давали нам безотчетно то, что им хотелось дать. Это был наш главный источник сбора средств. Это был обмен. Мы не просили милостыни, мы не были профессиональными попрошайками. Мы были нищими по собственному выбору. Учитель никогда не заставлял нас просить денег на улице, и очень редко мы просили в ресторанах. Но его ученики всегда нарушали правила.

Мимо нас проходили четверо хорошо одетых мужчин, похожих на работников группы «Мегасофт». Когда они направились к центральной канцелярии, Мэр, подталкиваемый голодом и нисколько не сомневающийся, попросил у них мелочь. Он подошел к ним с каменным лицом и сказал:

— Досточтимые бизнесмены, вы не могли бы профинансировать обед для будущего лидера страны и его помощников? — И он показал на нас.

— Убирайся, бродяга, — ответил ему мужчина с тупым выражением яйца, который казался самым важным из них.

Мэр понизил требования:

— Достаточно какой-нибудь монетки.

Чтобы к ним больше не приставали, этот тип достал две монеты низкого достоинства, на которые нельзя было купить даже булочку, и, вместо того чтобы отдать в руки, с презрением бросил их на тротуар. И, уже отходя, добавил:

— Этих нищих следовало бы отправить в Ирак.

Учитель посмотрел на негуманного служащего и, охваченный негодованием, сказал:

— Я вспоминаю одного молодого человека, который в своей речи директору предприятия сказал: «Большой чиновник должен ценить человека, пользующегося продуктом, больше, чем продукт, который он производит». — И, сделав паузу, сказал: — Но время искажает речи.

Человек, бросивший мелочь, отступил на шаг, испугавшись. Он вытаращился и удивленно спросил:

— Кто вы?

Осмелев, Учитель преподал ему урок:

— Это не важно. Важно то, кто вы.

Продавец Грез пробежался глазами по великолепному зданию, в котором размещалась группа «Мегасофт», и покачал головой. Потом он заметил красивое дерево, стоявшее в пяти метрах, и сложил, импровизируя, стихотворение, которое возмутило «богов» в галстуках и коснулось самого сокровенного во мне:

— Более щедрые, чем люди, — деревья, которые простирают свои руки к проходящим, отдыхающим в их тени. Отдохнув, люди поворачиваются спиной и уходят, не попрощавшись. Деревья, будучи покинутыми, ничего не требуют и даже не просят взамен. — Он сделал паузу и прочитал вторую часть своего стихотворения: — Деревья более солидарны, чем люди, которые пускают к себе птиц, занимающих ветви, чтобы передохнуть на них. На следующее утро птицы улетят, не заплатив за ночлег и не поблагодарив. Но деревья счастливы, они прощаются с ними, рукоплеща своими листьями под дуновением ветерка. Они дарят себя с удовольствием.

Четверо чиновников стояли как вкопанные. Они были поражены речами оборванца. Они не могли объяснить охватившие их ощущения. Они были не в состоянии двигаться. Они молчали, сосредоточившись. Учитель наклонился, поднял две монетки и возвратил их со словами:

— То, что дается не от сердца, не приносит облегчения.

Один из чиновников с седыми волосами попросил прощения, а чиновник, который швырнул монеты, не смог отреагировать. Его повели под руки.

Когда мужчины повернулись, чтобы уйти, Учитель нанес им окончательный удар. Я думаю, что они не спали несколько следующих ночей.

— Если меня похоронят на улицах, а вас в большом мавзолее, все будет одинаково. Мы сравняемся в нашей малости.

После этого события Учитель снова склонился над тюльпанами, стал рассматривать их и разговаривать с ними. Мы тоже принялись восхищаться маленькими цветочками. Вместо того чтобы уйти прочь от охраняемого учреждения, Учитель поступил необычно. Он решил войти в главный подъезд корпорации «Мегасофт».

Нам преградили дорогу трое охранников, которые регистрировали документы людей, и четверо, стоявших в вестибюле. Они выступили перед нами, даже не спрашивая документов, как только увидели нашу странную внешность. Внешность открывает двери, но ум определяет путь. Двери никогда не открывались для нас спонтанно.

— Выходите отсюда немедленно, иначе вас арестуют! — заявил один из охранников, и они стали выталкивать нас.

Теряя терпение, Учитель закричал нечто запретное:

— Это — наследие Меллона Линкольна-сына, миллиардера, который создал культуру, прогоняющую людей! Больное наследие, эксклюзивное, элитное. Позовите богов этого учреждения, я хочу поговорить с ними.

Другие служащие, проходившие по вестибюлю, услышав, что Учитель критикует великого создателя империи «Мегасофт», почувствовали себя оскорбленными. Он разрушал догмы религии этого предприятия, финансового храма. Ранил их неприкасаемого гуру. Один служащий, окинув каждого из нас презрительным взглядом, шутливо поинтересовался:

— Из какого приюта вышла эта банда психов?

Мы не были группой, проходившей незамеченной. Учитель носил черные штопаные брюки и белую рубашку с синим пятном на груди, которое появилось в результате вытекания чернил из шариковой ручки. На мне была белая рубашка поло и синие джинсы. Саломау носил зеленые парусиновые брюки и желтую рубашку без воротника. Бартоломеу и Барнабе походили на бедняков. Все мы были одеты не по моде, за исключением двух женщин, профессора Журемы и Моники.