Покупатели мечты - Кури Августо. Страница 53

— Никто не достоин быть лидером театра предпринимательства, если перед этим он не был лидером театра психики. И никто не станет лидером театра психики, если не научится замечать то, что находится под одеждой, — сказал Учитель, потрясая молодых служащих.

— Кто этот нищий, который украшает фразы мыслителей и декламирует их, чтобы впечатлить нас? — спросил другой служащий, обращаясь к охранникам.

Те не смогли ответить. Тогда, явно относясь к нам с предвзятостью, они отдали приказ охранникам:

— Чего вы ждете? Вытолкайте этих террористов!

— Молчунов, а не террористов, друг мой. Мы здесь с добрыми намерениями, — заявил Краснобай. И попросил Мэра; — Давай артиллерию.

— Что? — не сразу понял Барнабе. — Убийственное выпускание газов?

И Мэр выпустил целый отборный фейерверк газов.

Служащие оскорбились и поспешили прочь. Они сели в лифт и, поднявшись, сообщили главной службе безопасности, что какие-то террористы находятся в вестибюле великой корпорации. Это была толпа. Мы чуть не умерли от страха. Два десятка охранников с самым разнообразным оружием, включая некоторые армейские винтовки и АК-47, немедленно захватили помещение. Они попросили нас не делать ни одного резкого движения.

Нас захватили сразу же. Они грубо уложили Учителя, Бартоломеу, Барнабе и Саломау на пол. Остальные оставались стоять. Они обыскали нас, унизили нас и напали на нас. От охранников, стоящих у входа, они узнали, что Учитель был предводителем группы. Один охранник безжалостно поставил ногу ему на шею, а второй ногой прижал ему правую руку и надавил, вызывая непереносимую боль. Учитель задыхался, ему не хватало воздуха.

Они кричали, требуя, чтобы Учитель назвал себя, но он продолжал молчать. Они спросили его имя, но он не ответил. Они попытались найти его документы, но ничего не нашли. Они действительно думали, что речь шла о террористе, переодетом в оборванца.

Они подняли его с пола. И, поскольку один из нападавших придавил Учителю трахею, у него начался приступ кашля. Один из охранников шлепнул его рукой по лицу, чтобы он прекратил симулировать приступ кашля. Учитывая демократические времена, сила удара была невообразимой. Получить упрек от террориста хуже, чем быть прокаженным. Субъекта сначала убивают, а потом идентифицируют. Справившись с приступом кашля, Учитель набрал воздуха, чтобы отреагировать:

— Кто вам платит зарплату?

— Это не ваше дело! — сказал начальник охраны.

— Меллон Линкольн или его наследие платит вам зарплату, чтобы вы были вежливыми или агрессивными, чтобы предупреждать или наказывать?

Начальник ударил его в живот, а потом еще по левой щеке. Он свалил Учителя с ног и угрожающе приставил пистолет к его рту, раня губы и челюсть. Покорный Продавец Грез истекал кровью. Женщины плакали, глядя на него. Они называли холодных охранников убийцами.

Бартоломеу попытался помочь ему, но получил удар в грудь и вынужден был сдержаться.

— Что вы знаете о Меллоне Линкольне? — закричал начальник охраны. И, вытащив пистолет изо рта Учителя, громко спросил. — Кто вы? Назовите себя!

Ответ Учителя был более чем неуместным.

— Этот бесчувственный миллиардер, у которого все время уходит на зарабатывание денег, не сделал свое предприятие гуманным. Такая жестокость — его политика?

Услышав эти слова, начальник полиции нанес Учителю удар по голове, раня его кожу иод волосами. У Учителя потекла кровь по лбу. Кровь залила ему лицо, и мы стали свидетелями еще более ужасного и драматичного зрелища, чем то, что нам пришлось наблюдать несколько недель тому назад, когда на него напали возле дома господина Луиса Лемуса.

Человек, который был против любого рода насилия, подвергся нападению без всякого сожаления. Мы все оставались под прицелами револьверов. Не переживая по поводу нанесенных Продавцу Грез ран, начальник охраны, который уже, несомненно, убивал людей во время своей профессиональной деятельности, прижал револьвер к его затылку и снова закричал:

— Вы из Аль-Каиды!

Он бы и сам не мог сказать, было ли это утверждением или вопросом. Револьвер делал его богом, который мог решать, жить человеку или умирать. В прошлом Меллон Линкольн-сын уже пережил одно покушение террористов. После этого нападения группа, которая сама занималась его безопасностью, стала параноидальной. Самые главные чиновники ходили с эскортом.

Сцены, свидетелем которых я стал, привели меня к постижению критики Учителя против общественной системы. Человеческое существо принадлежит системе. Без идентификации и без документов невозможно ни существовать, ни даже выжить в обществе. Руссо действительно нужно было бы исправить свою лемму: человек рождается со своими инстинктами, а общество его воспитывает или сажает в тюрьму. Если бы Учитель продолжал настаивать на таком неподходящем образе жизни, он должен был бы осознавать, что вскоре умрет. Социологический опыт, побудивший меня экспериментировать, закончился бы несчастьем. Человеческое существо превратилось в хищника, охотящегося на самого себя.

Несмотря на головокружение и кровотечение, Учителю удалось немного повернуть голову, чтобы посмотреть на агрессивного охранника и привести его в замешательство своими словами:

— Умберту, без человеческого существа и его благополучия все равно что без огня… «Мегасофт» практикует некоторые формы террора.

У начальника охраны ослабли руки, ему едва удалось удержать револьвер.

— Откуда вы знаете мое имя?

Я попытался разглядеть, есть ли у начальника охраны бейджик с именем, что позволило бы Учителю прочитать его имя, но мне не удалось это сделать. Умберту повторил вопрос, но он был заглушен звуком, исходящим от десяти полицейских автомобилей. Тридцать вооруженных до зубов полицейских наводнили вестибюль. Они надели наручники на предполагаемых террористов и повели нас, как бандитов, на досмотр. Никто не поинтересовался ранами человека, продающего грезы. «Он был террористом, значит, сейчас не до сантиментов».

Сотни людей быстро приближались к этому месту. Некоторые из них знали Учителя. Они смотрели на его залитую кровью голову и левую щеку и, наблюдая за холодностью и грубостью, с которыми с ним обращались, возмущались. Они начали протестовать, кричать. Но никто их не слышал. Несколько журналистов фотографировали Учителя в наручниках. Когда мы уже собирались войти в спец помещение, прибыл шеф полиции. Он подошел к группе и остановил взгляд на Учителе и его кровавых ранах.

— Это снова вы? сказал он, явно сочувствуя ему. И добавил: — Я шел за вами по пятам. Хотя я и не знаю, кто вы. Но я боюсь за вашу жизнь. Уезжайте из этого города и молчите для вашего же собственного блага.

— Если я замолчу, значит, я буду побежден и победит система.

— У вас нет никакого шанса на успех, — безапелляционно заявил шеф полиции.

— Я — сеятель идей. Моя ответственность состоит в том, чтобы заложить в почву эти семена.

И шеф полиции в знак того, что его невозможно заставить молчать, покачал головой. Потом он сказал, чтобы нас освободили, говоря, что он нас знает, что он уже допрашивал нас и что мы не представляем опасности. Нас отпустили.

— Ну, видите, люди? Мы победили полицию. Никто не может заставить нас молчать, — с энтузиазмом сказал Мэр.

— Даже Мэр, — отозвалась Моника.

Начальник полиции, глядя на кровоподтеки и гематомы Учителя, предложил отвезти нас в какое-нибудь лечебное учреждение, но тот отказался, сказав, что хорошо себя чувствует. Несколько человек хотели обнять его, однако сохраняли дистанцию, потому что его руки, которыми он вытирал глаза, были запачканы кровью. Несмотря на это, многие люди говорили:

— Большое спасибо за ваши слова. Вы изменили наше мышление. — А потом прощались.

Подошла профессор Журема, она дала Учителю платок и произнесла:

— Сын мой, я горжусь вами. Следовать за вами — это честь для меня.

— Но это небезопасно, вы должны уехать.

Да, мы знали, что должны уехать. Но мы смотрели друг на друга и понимали, что не сможем этого сделать. Какая-то непостижимая сила объединяла нас. Находиться рядом с ним было опасно, как в безводной пустыне, но в тоже время близость к нему действовала освежающе, как родник.