Красная книга начал. Разрыв (СИ) - Владимиров Дмитрий. Страница 4

  --Ты тоже жаждешь крови? Хочешь отомстить за "тер Гарита" или за них?

  --Нет, нет, ваше благородие...я так, за лошадками присмотреть... я только за лошадками... - запинаясь вздел тот руки ладонями вверх.

   Из-за дерева вышел Будимир, разряжая скорострел. Пружины, слишком долго простоявшие на взводе, имеют свойство слабеть. Он быстро разоружил пленника и, спутав поводья, потянул караван из коней в обход дома, из которого уже спешили слуги. Пленника связали и увели к хозяйственным постройкам, спрятанных за особняком. Старый конюх вывел буланого коня, принял письмо из рук графини и потрусил в город.

   Позже приедут дознаватели, заберут пленного, осмотрят трупы, погрузят на телегу и увезут в город. Старший еще робко поинтересуется у графини, ожидая непременного отказа, не согласна ли она на съем памяти, и удивленно застынет в поклоне, получив положительный ответ. А через неделю, высокая комиссия признает нарушение бароном тер Гарит уложения "о сохранности императорской крови и защите лиц ее несущих", о чем тот будет немедленно уведомлен и удушен собственным слугой с помощью шелкового шнура.

   ***

   Медленно приближаясь, дом кричал, вопил, требовал, умолял не идти к нему.

   Я до сих пор не понимаю, как это стало возможно. Мы со Стариком никогда не оговаривали никаких сигналов на случай провала. Мы не пользовались шпионскими метками и тайными знаками. Мне кажется, Старик никогда не верил, что к нему могут прийти недовольные клиенты или их родственники. А мне и сейчас не верится, что он постарел настолько, что допустил такое.

   Но тем не менее, дом приближался. Неспешными, спокойными шагами он скользил улицей, легонько постукивая в каблуки сапог каменной мостовой. Небольшой, двухэтажный, но такой уютный он купался в зелени платанов, скромно выглядывая фасадом на улицу.

   Иду, а по спине уже бежит, скручивая жилы в леденящем ознобе, тягучая дрожь. Вот еще три дюжины шагов, и предо мной предстанет зеленая, немного пошарканая от требовательных стуков и легких касаний, зеленая дверь. Вывеска над ней, такая легкая, что кажется украшением фасада, а не рекламным изыском: два скрещенных меча на зеленом же фоне, один надломлен - типичная вывеска ремонтной оружейной мастерской.

   Здесь не брали на заказ тяжелые военные клинки, напоенные старшими рунами или легкие и изысканные клинки знати, со встроенной псевдоживой энергетикой. Никто не чинил тут модные электрические пистоли и не заряжал ядом дворянские перстни.

   Тут брали простое, недорогое оружие, на перековку, или легкий ремонт, поточить или подправить кромку. Тут не стояли клиенты в очередях и не толкались боками в очереди к мастеру заказчики. Но вывеска висела тут три года, и тоненького ручейка клиентов вполне хватало Старику на хлеб с мясом.

   Такой тихий дом, вечно прятавшийся в конце аллеи. Один из многих таких же. Вы пройдете мимо и не запомните его, как прошли мимо тысяч других. Но тот, кому нужно, всегда найдет к нему путь.

   Сегодня мне пришлось пройти мимо. Мне понадобилась почти неделя впоследствии, чтобы понять почему. Я знаю, что Старик был уже мертв к тому времени. Нет мое ухо не уловило никакого шума: не было слышно ни вскриков, ни стонов. Все было как всегда. Лишь одна деталь, не понятая мной, сознательно, но задевшая какую-то струнку, в тот день спасла меня. Пока не знаю от чего, но вряд ли мне суждено еще раз ступить на эту мостовую.

   В этом был весь Старик. Когда-то давно, так давно, что мне пришлось бы поднапрячься, чтобы сосчитать точно, подобрав на улице избитое, холодное, почти умершее тело, Старик спас меня впервые.

   Потом спас вторично, когда не пожалел монеты на доктора. Вскоре ему пришлось уехать. И вот три года назад он вернулся в столицу. Вернулся для того, чтобы остаться здесь навечно.

   Я не знаю кто его убил, но этот кто-то убил и мою жизнь. Быть может многим покажется странным, но я не чувствую готовности вступить в мир без поддержки и совета Старика.

   Старик учил меня, конечно, но увы, не всему. Наверное, он не верил, что может умереть и оставить меня без ответов. Он вообще был очень скрытен, во всем, что касалось работы. Но он научил меня убивать. Нет, мне, конечно, еще далеко до него. Но я сделаю все, чтобы узнать, кто это сделал и показать, что Старик учил меня не зря.

   Дом остался позади, как и внимательные глаза наблюдателей.

   Дом с закрытыми ставнями. Столько лет Старик по утрам пил свою вонючую бурду у окна. Даже в дождь и ветер он, первым делом, открывал ставни в своей спаленке. Не понимаю, зачем, но каждое утро он делал это.

   Сегодня Дом скорбел вместе со мной. Он так и не открыл свой единственный глаз в день траура. День, когда изменилось все, пусть пока только для меня.

   Улица сужается. Зеленые лапы платанов нависают над головой, словно пытаясь обнять и утешить, смыкаются. Темнеет день. Солнце растворяется, прячется за зеленой крышей деревьев. Ветви, мягко погладив листьями по щеке, отпускают меня в большой город.

   Город, который не спит и не жалеет никого. В нем всегда суета и суматоха: различные существа носятся по улицам, как по артериям некоего огромного живого организма, приводят город в движение, даруют ему жизнь.

   Мне придется еще изрядно поплутать по улочкам, прежде, чем я смогу вернутся домой. Так и я добавлю городу жизни и энергии. Где-то тихим шагом, где-то несясь, сломя голову, уворачиваясь от повозок и их не всегда адекватных пассажиров. К вечеру меня встретит другой дом. Дом, который я не люблю, но который убережет меня, укроет прохладной простыней и позволит забыться в неспокойных снах.

   Мне приходилось снимать комнату в доходном доме, недалеко от университета "магии и немагии". Хотя я не имею отношения к сему почтенному заведению, все же мне удавалось легко затеряться среди множества студентов и бакалавров, облюбовавших этот неспокойный райончик.

   Моя хозяйка была добра ко мне и не драла последнюю шкуру, а даже позволяла пожить немного в долг и не слишком ругалась за задержку оплаты.

   Нет у меня не было проблем с деньгами, пока был жив Старик. Просто все студенты задерживают оплату. Приходилось соответствовать. Однако, образ, мною создаваемый в этой среде, был тусклым и не запоминающимся, как и должно быть.

   И вот, свободное плаванье: ни поддержки, ни обеспечения. В первую очередь, надо менять берлогу. Сомневаюсь, что Старик сдал меня, но рисковать не стоит. Впрочем, и спешка ни к чему, есть шанс, что "они" выйдут на след, но зачем облегчать им работу?

   Так что, первым делом, пишу длинную, немного сумбурную записку для хозяйки доходного дома: чуть-чуть страсти, капельку любовных переживаний, немного намеков на отцовский гнев и много неровного почерка. Пусть решит, что сборы были срочными.

   Тем, кто выйдут на мой след, еще придется поломать голову: а ту ли дичь они преследуют? Конечно, без поддержки Старика мне не организовать "чистой" легенды. Пропавшему студенту не объявиться в родовом поместье или в монастыре, но тут уж выбирать не приходиться.

   Хватаю платье, благо вещей у студента много не бывает. Завязываю все в узел, забываю "старые" сапоги на гораздо большую, чем моя, ногу и дырявый носок того же размера. Оставляю записку на выскобленном добела, столе и плату за последний месяц сверху. Рядом ключи. И ныряю в объятия черного хода.

   Чем меня всегда привлекал студенческий район, так это своей хаотичностью. Три параллельные улицы: Писарей, Чернильная и Дождливая, не знаю, почему такое название, пересекались с Большой Университетской и Каретным переулком. Но доходные дома, пансионы, таверны, лавки мелких торговцев и не совсем легальные заведения умудрялись создавать в этой упорядоченной структуре сотни закутков, переулков, проходов, в которые проскользнуть мог только настоящий студент, тощий и верткий.

   Скольжу по грязи между домами. Места настолько мало, что теряя равновесие, упасть все равно не выйдет.