Тёмное солнце (СИ) - Евдокимова Лидия Григорьевна. Страница 34

Лаитан, так и не получившая поддержки от варваров и даже от своих слуг и жриц, пошла на то, о чём до сих пор не хотелось вспоминать. Присев рядом с дварфом, она потёрла лоб тыльной стороной ладони и как бы в задумчивости произнесла:

— Властелин севера приказал вам оставаться в безопасности?

Невинный вопрос, полный ложного чувства беспокойства, какого от неё и ожидали, произвёл странный эффект. Дварф весь начал расширяться, его доспехи едва не треснули, а звук, который полился из-под шлема и сквозь густые усы, походил на отдалённый вопль дикой сычухи, известной своим пронзительным свистом в брачный период. Дварф прогундосил что-то на своём языке, стукнул подкованными башмаками по земле и, махнув рукой кому-то в сторону, понёсся отбирать свою победу, восстанавливать честь народа, уличённого в слабости и трусости. Через две минуты дварфы выступили из укреплений, а ещё через некоторое время внутрь втащили Морстена под прикрытием его тхади. Самого Гурруна внесли чуть ранее, все еще сжимавшего помятый шлем в одной руке и топор в другой.

Теперь же, постояв немного и внутренне насылая на слуг северянина пакостные проклятия, она вынуждена была развернуться и пойти туда, где имперцам отвели угол для отдыха.

Лаитан и её жриц расположили в закутке побольше. Сразу было видно, что властелин севера, как и его Замок, не слишком утруждались удобствами и уединением. Лаитан нашла кувшин чистой воды и немного бобов, плавающих в странном густом соусе.

От властелина не было ни вестей, ни распоряжений. Гнавший их вперёд и едва не поплатившийся за это, он вошёл в свои чертоги и перестал подавать признаки жизни для остальных.

Лаитан устроила постель, отгородив её от прочих. Тхади строили просто, зато надёжно и быстро. В голову Медноликой закралась запоздалая мысль — а не получил ли Морстен то, чего хотел? Он был слаб вдали от мест своей силы. Он прошёл путь рядом с теми, кто мог повлиять на исход битв и помочь добраться сюда. А теперь ему стали не нужны его спутники? Нет, это было слишком глупо. Что тогда мешало ему переместиться сюда, минуя Трёхъязычье и Гнилолесье? Мог бы совершить переход, а не пытаться устроить развлечение бродячего балагана для спутников.

Медноликая Лаитан решила отдохнуть. Ситуация перестала быть острой настолько, чтобы требовалось её присутствие. Служанки помладше рангом достали воду и чистую одежду. Мать матерей отмыли, расчесали и переодели в свежее белье и рубаху. Жрицы отдали Лаитан свою одежду, и она стала похожей на одну из многих своих людей. Длинная плотная рубашка, перехваченная золотистым пояском, и прямые штаны из прочной ткани, сидевшие впору после тех, что были одолжены у варваров Ветриса. Она усмехнулась, вспомнив о непозволительных сомнениях и глупых страхах насчет недоверия своих людей, которые посетили ее в Гнилолесье, когда ей показалось, что те опасаются заразиться от нее ее проказой. Теперь же, побывав под светом солнца, пережив битву рука об руку со своими людьми, эти страхи и сомнения казались Лаитан смехотворными и глупыми. От ее широких браслетов ничего не осталось. Несколько украшений помельче еще позвякивали под одеждой, но их было не видно, а ремешки, затягивающиеся на рукавах и штанинах, помогали ткани не соскальзывать, обнажая кожу в остатках чешуи. Лаитан сняла с головы медные и золотые заколки, сложив их в дорожную поясную сумку. Десятки сплетённых косичек, сливающихся друг с другом на голове, будто мелкие притоки, впадающие в полноводную реку Империи, позволили ещё долго не думать о том, как избежать острого клинка Морстена, случись ему снова помахать им над головой.

Лаитан желала узнать, как обстоят дела, но её сморил сон, и ей пришлось уступить ему.

Открыв глаза, она почувствовала неладное. Рядом был кто-то, но она не могла точно сказать, кто именно. Никого, кроме верной Киоми, быть тут не должно, но эта мысль не успокоила Лаитан. Зрение подводило Медноликую, что пугало и заставляло задуматься о происходящем. Да ещё и сон, пусть и недолгий, ничуть не восстановил её сил, хотя ранее для Лаитан хватало и получаса обеденного сна, дабы снова быть полной энергии, свежей и готовой действовать и править.

Она чувствовала себя разбитой и больной. Сказывалось ли это присутствие тварей Посмертника, или дело было в чём-то еще?

— Киоми, — позвала Лаитан.

Ответом ей было настороженное:

— Моя госпожа, вы проснулись? — в голосе служанки дрогнула неуверенность. Лаитан закусила губу. Киоми не увидела яркого света её глаз, а зрение оставалось не приспособленным потому, что, скорее всего, у Лаитан остались обычные зрачки. Вертикальные чёрточки давали ей возможность видеть в любой обстановке, расширяясь после пробуждения и снова сжимаясь под веками. Наследие древних проявляло себя различно.

— Где остальные? — ответила Лаитан.

— Ветрис и его люди рядом, госпожа. Вам нечего опасаться, мы тоже здесь.

— А Морстен?

— Понятия не имею, — фыркнула Киоми. — Занят очередными темными делами, полагаю.

Лаитан поднялась на ноги, с кистей рук упали на пол несколько сверкнувших золотом в темноте чешуек. Медноликая подобрала их и сжала в кулаке. Как же она хотела избавиться от них после перехода! Как они раздражали её в начале пути! Чешуйки резанули кожу, такую тонкую и беззащитную на тех местах, откуда они отпали. Кровь, кольнувшая прозрачную материю чешуи, окропила грань отпавшего кусочка кожи Лаитан. Медноликая почувствовала себя странно. Будто вместо вкуса сахарных ягод она учуяла их запах, но и только. Медноликая нашла острый нож, перевернула его лезвием под углом и поскребла чешую на запястьях. Вниз осыпался прозрачный шуршащий ветерок, едва уловимо скользнув по коже. Лаитан почувствовала себя хуже.

С каждой чешуйкой она теряла силу. Вот что сотворил с ней Посмертник ещё в комнате перехода. Вот в чём была его цель. Не помешать действу, а лишь немного подправить его. И вот почему Ветриса это почти не коснулось. Сила уходила с каждой потерянной чешуйкой, падала под ноги, оставляя следы пройдённого пути. Лаитан теряла силу и энергию, а получить что-то взамен не могла. С неё второй кожей сходила её власть, неуязвимость, энергия и даже жизненная сила. И когда она дралась, она теряла больше, чем могла потом получить. Все, что получалось отыскать, проходило сквозь тело, будто вода сквозь решето.

«Если об этом кто-то узнает… Если узнает властелин севера…» Лаитан не хотелось об этом думать, но мысли свернули как раз туда, куда и до этого обдумывания происходящих событий. Ей стоило отыскать властелина и поинтересоваться, что происходит и куда им теперь держать путь. Морстен не торопился к ней, но Лаитан была так напугана осознанием своей уязвимости, своего риска, что решилась отыскать его сама. Злость, негодование и страх гнали её предпринять хоть что-то, неизвестно что и зачем. Лишь бы оказаться подальше от Киоми, обдумать дальнейшие действия, успокоиться и обратиться к памяти. Лишь бы не думать, что случится с ней, когда на теле не останется ни одной чешуйки. Морстену было легче. Он был вечен, или почти вечен. Пополнял силы, постепенно лишаясь противников в возможных междоусобных столкновениях. Варвары слабы, Лаитан теряет силу Мастера Мастеров, а у Морстена рядом источники силы, воинство и достаточно времени осуществить свои планы.

Морстен с трудом открыл глаза, почувствовав чей-то пристальный взгляд. Тхади, сидевший на корточках подле простецкой постели, устроенной из брошенного наземь плаща, кивнул ему, едва владыка смог сфокусировать взгляд.

— Я Аршах, владыка, — сказал он хрипло. — Ледяной шаман.

— Приветствую, Аршах. Ты командуешь от имени Замка? — ответил Морстен, уточняя расстановку сил.

— Командует сотник Друмог, — ответил шаман, блеснув темно-карими глазами под выступающими надбровными дугами. Его череп был лыс, и зеленоватая кожа казалась желтой в свете масляной лампы. — Я всего лишь смотрю.