Рубиновое сердце (СИ) - Бердичева Екатерина Павловна. Страница 37
«Уж лучше бы друг на друга!» — подумал Иржи и, взяв пальчики певицы, поцеловал надушенные ноготочки.
— Я очень рад видеть вас вместе! — искренне сказал он. — Значит, новости не всегда врут?
— Особенно, когда мы их делаем сами. — Многозначительно сказала Эстер.
— А… — художник оглядел их руки и вопросительно посмотрел на Берната.
— Вечером, за ужином. Надеюсь, ты захочешь присоединиться к нам и разделить нашу радость?
— О, почту за честь! — Иржи наклонил голову, благодаря брата, и, заодно, высматривая дислокацию госпожи Линды. — Боже мой! — Сказал он совсем тихо, поскольку вышеупомянутая особа, не дождавшись, когда принц сам изволит явиться к своей принцессе, разрезáла толпу уже в пяти шагах от них.
— Линда, дорогая! — промямлил он кислым голосом. — Как тебя мне не хватало в последнее время. Ходил сам не свой. Даже голова кружилась. И мушки в глазах!
Дочка мэра решительно встала рядом и вцепилась в его локоть.
Упреждая слова Берната о том, как он снова рад ее видеть, сзади пропел нежный голосок:
— По болотам меньше надо ходить. А свежий воздух в больших количествах бывает исключительно вреден для здоровья!
Вся компания снова дружно обернулась ко входу в зал. Рядом с ними стояла Эва Балог и Анджей Малховский с суровыми телевизионщиками.
— О, господин Бернат Измирский! Вас, наконец-то, можно поздравить с обретением невесты? Бес в ребро? Ха-ха-ха! — сам себя развеселил телеведущий.
Все остальные стояли и даже не улыбались. А Бернат сжал кулак.
Иржи протянул к Анджею руку и, стряхнув с плеча перхоть, положил туда ладонь и, доверчиво глядя в серые глаза телеведущего, спросил:
— Это не Ваше фото третьего дня я видел на сайте «Голубой лагуны»? Вы там так завлекательно сидите на барной табуреточке в одних плавочках…
— Фото сделано в бассейне! — Высокомерно объявил Малховский. — А на этих провокаторов я подал судебный иск!
— Какие Ваши годы! — двусмысленно улыбнулся ему Иржи. — Ваша слава бежит впереди Вас!
— Спасибо, господин Измирский, за поддержку! — снял руку со своего плеча и пожал потной ладошкой Анджей. — Как приятно, когда тебя понимают!
Все, кто слышал разговор, волевыми усилиями задавили смешки.
— Дорогой Анджей! — Вмешалась в разговор куратор выставки. — Не пора ли идти осматривать экспозицию? Господа Измирские, приглашение относится и к вам!
Наконец-то измученные ожиданием гости и журналисты проследовали в зал. На витринах, под бронированным стеклом на бархатных черных подушечках, под неусыпным прицелом датчиков инфракрасного слежения, лежали превосходно сохранившиеся ювелирные изделия. Кольца, браслеты, серьги, налобники и наручи. Диадемы, подвески… Все это золотое и серебряное великолепие сияло драгоценными камнями чистейшей воды в свете специальных маленьких ламп. Гости разбрелись по выставке, глядя на тончайшую работу старинных ювелиров.
— Кому же под силу было исполнить такую красоту? — Не сдержала эмоций Эстер. — Какая нежная работа! Насколько чисты и совершенны линии растительного орнамента! Даже на листьях, фиксирующих камни, видны капельки росы!
— Да, — поддержала разговор Линда, — словно над этим трудились нечеловеческие руки! Магия, да и только! Жаль, что тот археолог не дожил до наших дней! Думаю, он многое мог бы рассказать!
— Конечно! — Подтвердила Эва. — Особенно своему сыну, унаследовавшему отцовский талант к воспроизведению и видению.
— О, у него остались родственники? А выкупить какую-нибудь старинную вещицу у них нельзя?
— Не думаю, поскольку сын вырос сиротой и воспитывался родными.
— А Вы нас с ним познакомите? — пропищала любопытная Линда.
— Идем! — Дернул ее Иржи. — Посмотрим другие витрины.
Но девяносто килограмм живого веса одним рывком с места не стащишь, особенно, когда женщина чем-то заинтересована.
— Да вы, в-общем, знакомы, — показала зубки Эва, вызывающе глядя на Иржи.
— Кто же он? Как его зовут? — запрыгали, дергая руку Иржи, все округлости и выпуклости красотки Линды.
— Так вот же он, рядом с Вами, милочка! Герцог Саминьш, граф Измирский собственной персоной! — Синие глаза торжествующе полыхнули красным.
— Пойдем, дорогая, не стоит слушать выдумки женщин, которым отказали в свидании. — Он поцеловал Линдины толстенькие пальчики. — Пойдем, посмотрим что-нибудь еще!
Бернат с Эстер, дружно хмыкнув, развернулись и пошли за первой парой. А господин телеведущий, внимательно прослушав информацию, негромко спросил:
— Доказательства имеются?
— Есть только фото Даниэля Саминьша и его жены Ханны. Вы хотите оттуда что-то выжать? Сто флоринов.
— Дорогуша, но это так дорого!
— Не дороже Вашей «сенсации».
— А он, действительно, герцог?
— Поройтесь в своих архивах!
— Чума! — Выдал Малховский.
Измирские под руку с дамами молча обходили выставку. Говорить было не о чем. Линда, искоса глядя на Иржи, о чем-то сосредоточенно думала, убрав из глаз дурацкое выражение щенячьей преданности. Наконец, они подошли к дальнему от окон углу зала, где располагались самые ценные экспонаты. Там, перемещаясь, тихо шепталась толпа.
И тут Иржи словно ощутил силу, которая мягко, но настойчиво позвала его к себе. Не желая сопротивляться этому зову, он втиснулся в толпу. За ним, словно баржа на канате, расталкивая боками вовремя не убежавших с дороги, шла озабоченная Линда. И вот она, нужная витрина. Стоявших около нее людей мягко сносит в сторону… Иржи позвал к глазам внутренний огонь. Господи! Да весь зал пылает, словно новогодняя елка! «Это и есть магия?» — мимоходом подумал художник, подходя туда, где красным заревом сияла вся стена. И вот перед витриной не осталось ни одного человека.
Перед ним, на черном бархате, лежал огромный рубин, пылающий, словно огненный ветер. Положив ладонь на стекло, Измирский почувствовал, что этот рубин пульсирует, словно живое человеческое сердце…
— Твое сердце пылает пожаром… Силу жизни сокроет рубин… Раб навеки ты мой, господин! — вспомнил Иржи слова баллады, сочиненной Эстер. — Ну, здравствуй, сердце графа Кареша!
В ответ на него плеснуло такой тоской и мукой, что он едва устоял на ногах.
— Я что-нибудь придумаю! — чуть слышно прошептал он.
— Пойдем! — он подцепил Линду под локоток. — Смотри, там сам Малховский стоит с твоим отцом.
— Ты хочешь меня покинуть? — спокойно спросила Линда.
— Прости, дорогая, мне надо немного прогуляться и подумать.
— Пойдем вместе, но не прогуляться, а посидим в кафе, попьем кофе со сливками. Помнишь, как в детстве мы просили поменьше кофе, а сливок побольше? А помнишь, как ваша кухарка не хотела тебе больше давать кусковой сахар, и я ходила его просить для тебя?
— Все, Линда, убедила. Веди в кафе. Это здесь, в отеле?
— Нет, сейчас выйдем к озеру, и все сам увидишь.
Иржи поискал глазами брата и Эстер, чтобы предупредить, что он уходит. Но Линда посмотрела на него с улыбкой:
— У тебя коммуникатор включен? Включи. Если что, он тебя всегда найдет!
Иржи с облегчением поцеловал подруге детства руку:
— Действительно, что-то я растерялся.
Они вышли из отеля и неспешным прогулочным шагом пошли вдоль большого озера. И скоро за лодочной пристанью, под ивовыми кронами, обнаружилось маленькое летнее кафе. Сидя под его крышей, можно было наблюдать за разноцветными лодками с маленькими человечками в шляпах на озере, а прямо под ногами, у перил, отражающихся в темной воде, за клянчившими кусочки булки красноголовыми утками и черными лебедями.
Линда прошла к свободному столику в самом дальнем углу, куда народ, привлеченный выставкой и скопищем знаменитостей, еще не добрался. Когда они сели, женщина заказала два кофе со сливками и по маленькому пирожному с кремом.
— Может, тебе не надо? — спросил Иржи о пирожном.
— Мне многое чего не надо. Но не со всякими привычками можно справиться. А с некоторыми вовсе не хочется расставаться. — Философски заметила она.