Alleine zu Zweit (СИ) - Макмерфи Вильгельмина. Страница 87

— Я не знаю! Потому что я окончательно решила бросить попытки разобраться в этом. Я хочу, чтобы ты сказал.

— В этом вся проблема, Вольф. Ты постоянно пытаешься переложить всю ответственность за наши отношения на меня. Так не годится. Постарайся хоть иногда принимать участие.

— Мы ведь не пара, так? Я имею в виду… не как Леша со Светой. И у нас нет обязательств друг перед другом, — Аня нервно сглотнула и сцепила пальцы в замок. — Короче, я хочу сказать, если ты вдруг захочешь с кем-то… кроме меня… Я не против.

— Отлично. Знаешь, если бы я вдруг захотел с кем-то кроме тебя, я бы не спрашивал твоего разрешения, — фыркнул Дима. — Я полагаю, ты от меня того же ждешь? Ладно, вот тебе мое официальное согласие: можешь трахаться, с кем хочешь. Меня это не касается, — тон парня внезапно похолодел до температур Сибири.

— Чудесно, — отрезала Аня. Ее до слез поразила реакция парня на ее вполне безобидный вопрос. Что ж, раз ему все равно, тогда она знает, что делать.

— Чудесней некуда, — в тон ей ответил Дима. До конца дня они больше не сказали друг другу ни слова.

***

Было всего около шести, а солнечный свет уже давно оставил верхушки деревьев в непроглядной тьме. Лес таинственно шумел в темноте, из чащи раздавались дикие крики и завывания. Фонари почему-то были выключены, хотя обычно в это время на них ложилась основная нагрузка. Единственным источником света на крыльце была сигарета, загораясь красным огоньком, как только Аня подносила ее ко рту. Девушка стояла в одном свитере, хотя на улице был разгар зимы, но ей было все равно. Пальцы уже посинели от холода, а нос превратился в ледышку, но брюнетка упорно не двигалась с места, желая выкурить до конца последнюю сигарету из пачки, которую ей дал Морозов. Надо поехать в город, думала девушка. Ей было необходимо хоть ненадолго вырваться из этих четырех стен, тем более, у нее внезапно сломалась расческа и закончилась зубная паста. Аня не сомневалась, что в этот раз ей придется ехать одной. Последний человек, который мог ее терпеть, открыто признался, что не прочь делить девушку с кем-то еще; но Дима и не догадывался, как скоро Аня исполнит его волю. Судный час был все ближе, и девушка уже перестала бояться того, что будет. Она знала, что ей придется сделать, и, парадоксально, но к этому выбору ее подтолкнул человек, которого она… А, впрочем, показалось.

Аня выдохнула последнее облако дыма и, бросив сигарету в снег, примяла ее ногой. На негнущихся от холода и нежелания куда-то идти ногах девушка вошла в теплый холл пансиона, который стал ее домом на этот год. Забравшись на красный диван в углу, брюнетка подумала, что не так уж и плохо, что она оказалась здесь. Вообще, думала Аня, ей просто повезло, что после смерти родителей она осталась с братом, а не попала в приют или — того хуже! — на воспитание к своей двоюродной тетке Марии Львовне. Эта женщина приходилась Ане родственницей чисто номинально — она была вдовой покойного дяди девушки, Альберта, который, в свою очередь, был двоюродным братом ее отца. Дядю Аня любила: он, несмотря на свои года, шел в ногу со временем и был очень отзывчивым и добродушным человеком. Каждый раз, приезжая в гости к племянникам, Альберт с Ники запирались в комнате и рубились в очередные гонки или же смотрели спортивный канал, сообщая о результатах матчей всей семье посредством громогласных восклицаний. В Ане дядя просто души не чаял; Альберт, как он сам однажды признался, считал девочку практически своей дочерью, которой у него никогда не было — молодая жена погибла раньше, чем они сумели зачать ребенка. Долгое время дядя был один, нося траур по погибшей супруге, а потом внезапно привез в дом к Вольфам новую невесту — Марию Львовну Сорокину, его бывшую однокурсницу, с которой они в годы учебы ненавидели друг друга, а тут, повстречавшись случайно на улице, поняли, что это судьба свела их вместе. И на этот раз судьба, кажется, решила сыграть злую шутку — «невеста» была дамочкой хоть куда. Строгого воспитания, бездушная, она считала, что из детей не выйдет ничего путного, если не пороть их, а потому все время науськивала Аниных родителей применить насилие. Павел и Мэри постоянно отшучивались, не желая потакать бездушной тетке, но в то же время пытаясь не обидеть Альберта, который в своей жене видел ангела во плоти. Эта роковая ошибка и довела его до могилы.

После смерти мужа Мария Львовна больше не появлялась у Вольфов, очевидно, поняв, что там ей не рады. Но как только случилась катастрофа и родители Ани и Ники отправились в лучший мир, тетка появилась тут как тут, пытаясь отстоять свое право на воспитание Ани. Тут брату пришлось попотеть, чтобы добиться у органов опеки и попечительства разрешения самому воспитывать несовершеннолетнюю Аню. На тот момент ему уже было восемнадцать, и Ники имел стабильный источник дохода, но тетка все не унималась. Она считала, что малолетний пацан не сможет должным образом воспитать «будущую леди», так как сам еще нуждается в твердой руке. Затем началась долгая судебная тяжба, в конце которой победа была за Ники, а Мария Львовна вернулась в свой город ни с чем.

— Э-эм… Аня, привет! — услышала девушка тихий голос, отвлекший ее от внезапно нахлынувших воспоминаний. Аня оторвала взгляд от пола. Перед ней стоял Петя Синицын, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Да виделись, вроде, — улыбнулась девушка. — Что-нибудь случилось?

— Да… Нет… Я просто хотел… Я задолжал Шварцу кучу домашних, а завтра еще история, и я…

— Тебе дать списать? — Аня решила помочь однокласснику собраться с мыслями, хотя его смущение ее очень забавляло.

— Да! Если можно…

— Конечно, без проблем. Только давай чуть попозже, ладно? Я сама занесу тебе тетрадь. Ты же в пятнадцатой комнате?

— Спасибо! — счастливо воскликнул Петя и едва не подпрыгнул на месте. — Спасибо! — воскликнул он еще раз, убегая. Аня усмехнулась ему вслед.

Но развлекаться было некогда. Огромные напольные часы в холле сообщили, что уже половина седьмого. Все должны быть на ужине, кроме него. Морозов будет ее ждать, она знала, а потому медленно поднялась с дивана и, засунув руки в карманы джинсов, медленно побрела на второй этаж, спотыкаясь о каждую ступеньку. «Я делаю это для друзей», — уверяла себя девушка, но с каждым шагом ее уверенность все быстрее приближалась к нулю.

Остановившись перед дверью их спальни, Аня, не теряя времени, постучала. Кирилл открыл через полминуты. Сверху вниз оглядев девушку, он довольно ухмыльнулся и вышел из проема, открывая Ане путь.

— Я знал, что ты придешь, — сказал Морозов, когда девушка прошла в спальню и остановилась где-то посередине комнаты.

— У меня не было выбора, — ответила Аня. Перешагнув порог, девушка поняла, что собственноручно отрезала себе путь назад.

— Выбор всегда есть, Вольф. Ты свой сделала, — жестко заметил блондин, закрывая дверь на ключ. — Впрочем, я не сомневался, что ты именно так и поступишь. В глубине души ты такая же, как и остальные, хоть и строишь из себя непонятно кого, — Морозов подошел к девушке со спины и положил руки ей на плечи, склоняясь к шее. — Но ты молодец — ни истерик, ни безумных криков «я не такая», ни стенаний по поводу того, какая я сволочь, — прошептал он ей на ухо. — За это я готов пойти тебе навстречу.

— Неужели, — фыркнула Аня, поворачиваясь к нему лицом. — Мне ничего от тебя не нужно, Морозов.

— Ты не дослушала, — покачал головой Кирилл, проводя пальцами по волосам девушки и убирая непослушную прядь за ухо. — Помнишь, я сказал, что сделаю с тобой все, что захочу? Так вот, благодаря твоему примерному поведению это правило отменяется. Теперь выбор за тобой. Как ты любишь, детка?

— Делай, что хочешь. Мне все равно, — бросила Аня. В эту самую секунду она поняла, что ей действительно все равно. Какая разница, как он будет ее иметь? Сам факт остается неизменным — она продалась, как дешевая шлюха, только на кону стояли не деньги, а друзья. Хотя вряд ли этот факт как-то оправдывал ее честь.

— Как знаешь, мое дело предложить, — пожал плечами Морозов, прислоняя Аню спиной к стене и проводя ладонями по ее бедрам.