Закон подлости (СИ) - Риз Екатерина. Страница 48

- Мань, поверь, он раскаивается и просит его простить.

Она головой качнула в лёгком непонимании.

- Он раскаивается?

Глеб опустил голову ещё ниже, молчал, и Харламову пришлось говорить за него.

- В том, что попытался уйти от ответственности. Понимал, что нарушил закон и этого испугался. Но твою сестру он любит, вот прямо, как в кино, готов жениться, заботиться и беречь. Быть верным товарищем и мужем. Честным, добропорядочным и законопослушным.

Глеб опустил голову ещё ниже, что было просто удивительно, и теперь Маша хмуро разглядывала каштановые вихры у него на макушке. Потом на Диму взгляд подняла и попросила:

- Перестань его защищать и придумывать ему оправдательные речи.

Дима усмехнулся.

- Не могу. Рефлекс срабатывает.

Мимо них прошёл Денисов, глянул с любопытством сначала на унылого Голикова, потом на Машу. Харламову достался короткий взгляд без всякого огонька и задора, но тот всё равно насторожился. Видимо, за секунду до этого сумел перехватить оценивающий взгляд молодого участкового, на который Маша ответила короткой улыбкой. И сейчас Дима на неё уставился, в явном ожидании, Маша же руками развела и негромко переспросила:

- Что?

- Это ты мне скажи: что. Мань, тебя нельзя отпускать на малую родину, мужики дуреют.

Голиков рискнул голову поднять, видимо, заинтересовавшись подслушанным разговором, но Дима его тут же по темечку тюкнул.

- Стой, как стоял. Для протокола ты ещё стыдишься и каешься.

Глеб вздохнул и голову тяжело опустил. Харламов снова на Машу посмотрел, с намёком, который она сочла насмешкой и издевательством, гордо вскинула голову и направилась мимо этих двоих по коридору. Собиралась выйти из отделения и перед самым носом Харламова хлопнуть дверью, но он сказал ей вслед:

- Ты куда? Нам ещё подписку о невыезде не дали.

Пришлось остановиться, выругаться про себя, и как-то выходить из положения. Кстати, обнаружился ещё один стул. На него Маша села, сумку на колени положила и сообщила:

- Я подожду вас здесь.

То, что Дмитрий Александрович с лёгкостью находил повод над ней посмеяться, выводило из себя. За годы самостоятельной жизни в большом городе, Маша привыкла считать себя взрослой, разумной и самостоятельной. Гордилась тем, что ни у кого не просила помощи, и была убеждена, что справится с любой ситуацией. Ну, или почти с любой. В конце концов, поможет юридическое образование, и получаемые на работе навыки. Ведь это к ней люди приходят за помощью, каждый день, и она им её оказывает. И ничего смешного и глупого она не совершает, никогда, ей не положено мучиться сомнениями и неопределённостью. Она научилась парировать любое мнение, и решительно открывать дверь в любой кабинет. Стас считал это серьёзной заявкой на успех в будущем, говорил, что это достойно уважения. А вот Харламова впечатлить было куда труднее. Он смотрел на неё, начинал улыбаться, и Маша выходила из себя. Ей сразу хотелось сделать что-то безумное, не поддающееся разумному объяснению, а всё лишь для того, чтобы доказать свою состоятельность. Как адвоката. Но, кажется, до этого ещё далеко.

Вечером того же дня Маша провожала его до машины. Глупо, днём раньше она шла той же дорогой, к той же клумбе, чтобы проводить Стаса. Прошёл всего день, а казалось, что, по крайней мере, неделя. И вчерашний разговор, то, что она говорила бывшему жениху, было трудно и лишало покоя, а что сказать Харламову, она попросту не знала.

Спасибо?

- Спасибо, что приехал.

Он обернулся на неё, взглянул насмешливо.

- Не за что. Ты бы и сама справилась. Но это заняло бы больше времени.

Маша головой покачала.

- Я не знаю, справилась бы я или нет. Когда это касается тебя лично, мыслить логически трудно.

- Мань, это лучший выход. Ты знаешь.

- Я знаю! Но как можно с этим смириться?

Дима улыбаться перестал, щёлкнул брелком сигнализации. А ей сказал, достаточно сухо:

- Это не твоя жизнь. Ты не думала, что это может сделать её счастливой? Что этой девочке не нужны мечты, что у неё нет твоих амбиций. И что для неё это не конец жизни.

- Для неё это начало, - подтвердила Маша.

- Вот именно. Вы просто разные. А ты переставай хандрить и возвращайся. – Он негромко хмыкнул, разглядывая её. – Поехали со мной.

- Сейчас? – Она всерьёз удивилась. – Я не могу просто взять и уехать, Дима.

- Почему?

- Потому что… - Она растерялась от его вопроса.

- Тебе надо повариться в этом до финального аккорда свадебного марша, - подсказал он.

- Не так долго, но ещё пару дней…

- Ясно. Родня… Я завтра лечу в Москву, у меня там два судебных дня. Надеюсь, когда вернусь, ты будешь в Нижнем.

Маша молчала, хотя, очень хотелось спросить, почему он надеется, и с чем эти надежды связаны. Наверное, Харламов понял, о чём она раздумывает, потому что решил добавить:

- У тебя есть ещё пара дней, чтобы обдумать моё предложение. При нашей следующей встрече ты мне скажешь своё решение.

Маша отступила от него на шаг, взгляд в сторону отвела.

- Дима…

Он её перебил.

- Скажешь, Маша. А подростковые игры в «хочу – не хочу» оставь для своей сестры. Мы с тобой из них выросли.

Харламов коснулся пальцем кончика её носа, чего Маша совсем не ожидала. Голову вскинула, посмотрела растерянно, а он уже дверь машины открыл и сел на водительское место. И даже не посмотрел на неё больше, машину ловко развернул и уехал.

И вот спустя два дня Маша ехала в автобусе и, признаться, всерьёз раздумывала о том, что должна сказать Харламову при встрече. Какой ответ дать. И нельзя просто взять и отказаться от идеи с ним работать, уже давно понятно, что отвернувшись, отстранившись, ничего не изменишь. Придётся объясняться не только с ним, но и перед самой собой держать ответ. Придётся жить с памятью об их ночи, пусть она и считает произошедшее своей слабостью и ошибкой. И Дмитрий Харламов навсегда останется для неё человеком, который разрушил её планы на будущее, разрушил её отношения с другим мужчиной. Планомерно, настойчиво, с определённой целью… И дело не в сексе, Маша верила, что то, что произошло между ними, носило спонтанный характер, для неё это была вспышка безумия. А вот желание связать её по рукам и ногам с помощью брачного договора, у неё никак не получалось забыть и простить. И то, с какой лёгкостью Харламов набросал текст договора, как говорят, на коленке, для него это было лёгким развлечением, а вот её жизнь пошла под откос. По крайней мере, Маше так показалось, в какой-то момент она явственно покачнулась, перестав ощущать под ногами твёрдую почву. И как работать с ним, каждый день, притворяясь, что их отношения чисто профессиональные?

Когда автобус въехал в город, когда вокруг забурлило уже привычное оживление, Маша вдохнула полной грудью. Выпрямилась в кресле, огляделась и поняла, что чувствует облегчение. Она вернулась в привычную стихию. Несколько дней в маленьком городке заставили её внутренне затаиться, ослабить хватку, и, наверное, поэтому она позволила Харламову решать её проблемы. Будто она слабая, будто не способна противостоять неприятностям и трудностям. Теперь наверняка придётся доказывать ему, что это не так. Вне зависимости от того, какое решение она примет. Что-то подсказывало, что в любом случае Дмитрий Александрович в одночасье из её жизни не исчезнет.

Наташка встретила её на кухне, расспросами и тарелкой пельменей. По поводу сестры поахала, постучала костяшками пальцев по столешнице, затем попыталась успокоить.

- Не переживай. Всё равно ничего уже не изменишь. А если ты не можешь что-то изменить, то нужно расслабиться и попробовать получить удовольствие.

- И какое ты в этом удовольствие видишь?

- Откуда мне знать? Твои родители будут с внуком возиться.

- Вот я подозреваю то же самое, что мои родители и будут с ним возиться. – Маша сунула в рот ещё один пельмень, жевала с задумчивым видом, пока Наташа её под локоть не толкнула. Посмотрела удивлённо. – Что?