Граница (ЛП) - Маккаммон Роберт Рик. Страница 38

     Стоило подняться, как желудок упорно запротестовал, и Джефферсона стошнило... хотя, казалось бы, в желудке его было пусто, и исторгнуть из себя он мог лишь желчь. Отерев слюну с губ, он понял, что у него растет борода... не большая, но уже заметная... возможно, двухнедельной небритости. Неужели он выпал из реальности так надолго, что теперь борода «догнала» его и выросла в одночасье? А его одежда...

     — Боже! — воскликнул он в полном изумлении. На нем была коричневая футболка, пропитавшаяся потом, и пара грязных джинсов. На босых ногах сидели кроссовки с заметными дырками. Джефферсон посмотрел на свои руки: под ногтями засела грязь. Казалось, грязь плотно впиталась в каждую пору его кожи. Линии на ладонях напоминали коричневые борозды дорог, ведущих через равнины. Джефферсон не помнил, чтобы хоть когда-то в жизни был таким грязным. Отчасти он даже обрадовался, что поблизости не было зеркала, чтобы он мог увидеть во всей красе маскировку, которую ему дали Горгоны. Вероятнее всего, он остался похожим на самого себя даже с этой бородой и под слоем грязи... но Горгоны сделали его кем-то вроде бездомного, которому удалось выжить в этой космической войне. Одежда была скользкой... и ткань казалась какой-то неправильной. У Джефферсона сложилось ощущение, что его поймали в ловушку змеиной кожи, и эта мысль зародила в нем панику. Почти всхлипывая, он принялся снимать эту оскорбительную маскировку и задрал футболку, готовясь стянуть ее через голову.

     Вдруг послышался шум, и Джефферсон замер. Он не знал, что кто или что издает этот шум, но в его бешено колотящемся сердце зарождалось недоброе предчувствие.

     Трудно было сказать, что это за шум. Возможно, это просто ветер свистел неподалеку? Или какая-то небольшая машина пришла в движение с легким дребезжанием? Как бы то ни было, онобыло близко. Очень близко. Джефферсон отнял футболку от глаз, чтобы посмотреть своему будущему в лицо.

     Там был мужчина, стоявший рядом с сожженным деревом. Он был весьма крупным и широкоплечим, хотя его осунувшееся лицо и наводило на мысль о долгой голодовке: скулы слишком резко выдавались вперед, а глаза казались потухшими и запавшими. У него был плоский нос, как у бывшего боксера, спутанные длинные черные волосы до плеч и борода, которую он не брил явно больше месяца. Его синяя футболка, серые брюки и черные кроссовки казались такими же грязными, как весь облик Джефферсона, если не грязнее. Глаза на голодном лице выглядели маленькими и темными, как два уголька. Незнакомец носил рюкзак оливково-зеленого цвета — вероятно, купленный (или украденный) в армейском магазине.

     Человек стоял и смотрел на Джефферсона совершенно бесстрастно, и за все время их зрительного контакта ни разу не моргнул.

     — Кто вы? — голос бывшего хозяина Нового Эдема из звучного баритона, которым он вещал на собраниях прихожан церкви «Рисковых Игроков», превратился в срывающийся подростковый лепет. Боже, церковь «Рисковых Игроков»! Как же давно это было... он стоял перед множеством людей, его даже снимали телекамеры, его вдохновенная улыбка была лучом света для прихожан, его руки были простерты к небу... о, он в своей жизни добился куда большего, чем мог добиться обычный продавец автомобилей! Тогда ему казалось, что секрет настоящего богатства, способный взорвать любой фондовый рынок — это верное толкование кода, зашифрованного в Библии.

     — Воуп, — ответил незнакомец.

     — Воуп? Что это за имя такое?

     — Такое, — был ответ, — что ты можешь произносить.

     — Ты — Горгон? Посланный, чтобы защищать меня?

     — Я — творение, — ответил Воуп. — Что я есть, не должно беспокоить тебя. Но... да, я должен вести и защищать тебя, — маленькие угольные глаза оглядели небо. — В этом секторе сейчас нет врагов. Мы можем двигаться свободно.

     — Но куда? Куда мы идем?

     — Следуй за мной, — сказал Воуп, тут же быстро и решительно зашагав через уничтоженный парк мимо сломанных качелей, превратившихся в чернеющие угли. Следуя за своим проводником, Джефферсон пересек улицу и миновал несколько сожженных и разрушенных домов, после чего они с проводником вышли на еще одну улицу, находившуюся в не менее плачевном состоянии. Джефферсон знал, что они направляются к центру города, где еще виднелись высотные уцелевшие здания. Несколько из них словно были подрезаны чем-то острым.

     — Где мы? В каком городе?

     — Форт-Кол-Линс, — ответил Воуп, делая паузы там, где их делать не следовало. — Это Кол-О-Райдо.

     — Что ты знаешь об этом мальчике, которого я должен найти? — ему приходилось то и дело ускоряться, чтобы поспевать за своим спутником и — вне зависимости от того, были враги поблизости или нет — Джефферсон продолжал боязливо осматриваться. — Я продавец, — сказал он, не дождавшись от Воупа ответа. — Я не должен быть здесь! Я не солдат! — голос его звучал требовательно, но ответа не последовало. — Я просто продаю... разные вещи, — продолжал он, отчаянно бормоча себе под нос. — Ты хоть знаешь, что это значит?

     Воуп хранил молчание. Его ни черта не волнует, подумал Джефферсон. Теперь они двигались через новый район, который меньше других пострадал от разрушений: только несколько домов здесь были особенно серьезно разрушено. На некоторых двери и окна были заклеены или заколочены досками. Местами крыши или ступени крылец были сломаны. Так или иначе, для Джефферсона большинство домов здесь казалось гробами. Это был мертвый город, как и многие другие.

     — Стой, — внезапно сказал Воуп, и Джефферсон немедленно подчинился.

     Они стояли перед деревянным домом с номером 1439 с шестью ступенями, ведущими к крыльцу, на котором стояло одинокое кресло-качалка. Окна были разбиты, и глубоко в них проглядывалась темнота.

     — Это случится здесь, — объявил Воуп.

     — Что — случится?

     Горгон в человеческом облике не дал себе труда ответить.

     Секунда лениво проползла мимо. Затем друга. Вдалеке Джефферсон услышал лай собак, затем послышался вой, и он подумал, что сейчас дикие собаки, наверное, могут убить человека с легкостью луча смерти.

     Кресло-качалка двинулось — совсем немного. Оно скрипнуло. И тогда Джефферсон увидел, как на нем что-то материализуется. Это началось, как едва заметное движение пыли в воздухе, а затем сам воздух словно сгустился и стал твердым. Прозвучало тихое шипение... шепот... какой-то металлический звук. Это просто какое-то дерьмо из «Звездного Пути», подумал Джефферсон, когда через три секунды на этом кресле появилось тело. Сначала оно казалось призрачным, форма его лишь намечалась и мерцала, подсвеченная вспышками синей энергии, а затем стало окончательно твердым. Кресло-качалка скрипнуло, качнулось назад и вперед, и мужчина, сидевший в нем, уставился на Джефферсона и Воупа, и его лысина заблестела от пота.

     — Оставьте меня в покое! — прохрипел он. — Пожалуйста... боже... оставьте меня!

     Как только он понял, где находится, его волосатые руки резко отдернулись от ручек кресла и обняли тело.

     — Идем с нами, — скомандовал Воуп.

     — Слушайте... слушайте... Я даже не знаю, где я! Ясно? Я не знаю, кто вы такие! Я... я с места не сдвинусь, ясно?

     — Сдвинешься, — сказал Воуп.

     — Нет, — вновь прибывший протестовал. Однако в следующий миг он вздрогнул, лицо его исказилось от боли, и он схватился за свой затылок. — Пожалуйста... пожалуйста... оставьте меня, — в голосе его зазвучала мольба, в глазах заблестели слезы. — Пожалуйста, не делайте мне больно...

     — Ты сдвинешься, — повторил Воуп ничего не выражающим тоном.

     Мужчина стиснул зубы. Он отчаянно придерживал свой затылок и мотал головой, словно это могло помочь избавиться от боли, которую распространял имплант. Но Джефферсон знал, что это не поможет. За два удара сердца мужчина вскочил и снова мучительно ахнул.

     — Хорошо! Да... остановите это! — он спустился по ступеням, тяжело дыша и всхлипывая. — Боже... Господи, что это за мир? — воскликнул он, и его перепуганные карие глаза изучили окружающее пространство. Он был невысоким мужчиной, рост его составлял около пяти футов и семи дюймов, при этом телосложением обладал грузным и одутловатым. Его тяжелые челюсти заметно подрагивали во время разговора. Под его грязной белой рубашкой угадывался запрятанный в черные брюки рыхлый живот. Кожа при этом казалась дряблой и словно сильно отставала от мышц, что могло было быть следствием голодовки. Или, подумал Джефферсон, Горгоны просто захотели, чтобы он производил такое впечатление. У этого мужчины была борода, поседевшая с возрастом — похоже, ему было уже за сорок. В том, как он говорил, слышался бруклинский акцент... или, по крайней мере, таковым его акцент казался Джефферсону. На ногах у мужчины были черные мягкие кожаные ботинки, по виду которых складывалось впечатление, что они побывали в аду и вернулись обратно, хотя когда-то, по-видимому, считались очень дорогими.