Последний поцелуй неба (СИ) - Золотая Аида. Страница 16

Все свободное время она отдавала учебе. Многое позабылось. Но постепенно вспоминалось, под чутким руководством преподавателей. К ней будто возвращалась ее юность, которая снова привела в ее жизнь Алексея Власова.

Накануне новогодних праздников, когда большинство нормальных людей носится по городу в поиске елки, украшений к ней и подарков, Анна подпирала стену у кафедры в ожидании куратора, уставившись в учебник.

Власов появился из ниоткуда в дорогом пальто, благоухающий парфюмом известного бренда и в ботинках ручной работы итальянского производителя. Это она научилась определять давно. Просто вошел в аудиторию, будто это было в порядке вещей. И спросил:

— Михал Сергеича нет?

Она подняла голову, и глаза ее заблестели.

— Не-а, — протянула, как когда-то давно. И не сдержавшись, рассмеялась.

Он улыбнулся в ответ ничего не значившей улыбкой — незнакомой чудачке, кивнул и хотел уже выходить, когда застыл на месте. Взгляд его карим лучом коснулся ее лица и заскользил по ней вниз, к самым ступням. Потом взметнулся обратно. И, едва ли веря своим глазам, он прошел вглубь помещения, ближе к кафедре.

— Привет! — весело сказала Анна.

— Привет, — повторил он, как попугай. — Это ты?

— Могу не я. Тебе как удобнее?

— Аня Протасова! — с облегчением произнес Власов.

— А Михаил Сергеич попозже будет.

— Да к черту Михаил Сергеича! Ты тут учишься?

— Учусь. На первом курсе.

— Лучше поздно, чем никогда, — кивнул он. — Ты хорошо выглядишь.

— А ты модно… Как дела?

— Да как-то все… — он замолчал, глядя в ее глаза, а потом тихо произнес: — С ума можно сойти… Я у тебя в следующем семестре правовую информатику читать буду. Зачет.

— Ты ж вроде в прокуратуру хотел, — удивилась Анна. — Переквалифицировался в теоретики?

— Да я там и работаю. Просто курс читаю. Несложный, практический… А ты? Где ты? Кто ты?

— Я? Да по-разному. Работаю. Вот денег немного накопила — решила поступать.

— Умница, Ань! Значит, коллегами будем, — его мягкая улыбка, как когда-то давно, согревала. Для него навсегда она должна была остаться студенткой юрфака и «коллегой», но не той, кем она была на самом деле. И он был единственным, кому она ни за что не дала бы. Потому что для него это было бы по-настоящему. Как и для нее.

Тусклый свет подсветки слабо освещал кухню и Анну, сидевшую за столом и крепко обнимавшую большую чашку с остывшим чаем. Она внимательно смотрела, как ее отражение становится все ярче на стекле, за которым быстро темнело. Лицо ее было задумчивым и хмурым. Нафига она, и правда, ввязалась в эту историю с ребенком? Подписалась же, дура. А это отнимает время и силы от главного. Самого главного.

Что у нее есть сейчас?

Кое-что она знает о его проблемах с партнером. Это пока никак не используешь. Еще она имеет материальные выгоды от визитов Закса. Но за дверью ее квартиры он по-прежнему уважаемый бизнесмен, семьянин, меценат. Ага, меценат! Оказывает помощь нуждающейся шлюхе. Которая разрушит его репутацию, его жизнь, разрушит его самого. Анна хмыкнула… и уцепилась за эту мысль, будто бы она была тем, что даст ей силы жить дальше — как это было всегда. Ей мало того, что он орет по ночам. Она хочет, чтобы и днем он выл от чувства собственного ничтожества.

Около шести часов вечера в дверь позвонили. Спрыгнув со стула, она вышла в прихожую, распахнула дверь и впустила Закса. Он вошел холодный с мороза, уставший, мрачнее обычного и неожиданно красивый со снежинками в черных волосах и на воротнике пальто.

— Холод собачий, — объявил он и наклонился к ней, чтобы поцеловать.

— Можно подумать, ты пешком ходишь, — ответила Анна и послушно поцеловала его холодные, уставшие губы, оживавшие от ее прикосновения и неизменно разгоравшиеся страстью, стоило ей дотронуться до них. Он заглянул в ее глаза и подумал, что, наверное, таким должно выглядеть небо. А потом сморгнул эту мысль. Никаких небес не бывает.

— Не хожу, — согласился Виктор. Он не видел ее два дня. Два дня, которые пробыл с Лизой. И не мог этого выносить. Никогда не думал об этом, но стоило подумать, начинал сходить с ума: он не мог жить с беременной его ребенком женой — верной, преданной, сексуальной; и едва обходился без чужой женщины, от которой мог получить только тело.

— Соскучилась? — непринужденно спросил он.

— Некогда было, — ее голос прозвучал так же непринужденно, и она настойчиво потащила Закса в комнату. Он скинул пальто и пошел за ней. Кривая усмешка на его губах тоже выглядела уставшей — совсем на него не похоже.

— И чем таким ты была занята?

— Разным. Теперь твоя очередь.

Он приподнял бровь. Но оставался спокойным и холодным. Легко казаться холодом, когда глаза у тебя цвета льда на асфальте.

— Я тоже занимался разным. Подробность за подробность.

— Мне тебе отчеты составлять? — спросила Анна. — Где, с кем и сколько раз? Фотографии прикладывать? Пока тебя не было, я успела многое.

— Даже не сомневаюсь, — отозвался он негромко. — Скучаешь по прежнему ритму жизни?

— Не переживай, он не сильно изменился.

— Совершая покупку, люди подписывают бумаги. Наши, если помнишь, подписаны кровью. Тогда за каким хером я должен это слушать?

— А ты меня за каким хером покупал? Я не помню там пункта про бухие наезды. Ты потом молча свалил? Я — молча себя развлекала.

— Ааа… — протянул он, и на лице его появилась неприятная улыбка. Она делала черты резкими и одновременно расставляла все на свои места в его образе. — Так мы обиделись?

— Нет. Зачем на тебя обижаться? То, что мог получить ты, досталось другому. Кому хуже?

— По всей видимости, ты не чувствуешь разницы между проституткой и бл*дью. Проститутка себе не принадлежит. Она с тем, кто ее купил. В данном случае тебя купил я. И я требую не гребанной верности, а выполнения обязательств. Ты же предпочитаешь бл*дствовать. Считаешь, меня это заводит?

— Я тебе хоть раз не дала?

— Корень проблемы в том, что ты никак не усвоишь, что, кроме меня, ты никому не должна давать! — гавкнул он.

— Б*я, и что же это, если не верность?

Он раскрыл, было, рот, чтобы ответить, но резко развернулся и отошел к окну. Сунул руки в карманы и несколько бесконечно долгих секунд стоял, перекатываясь с носков на пятки. Видимое усилие, чтобы вернуть собственное спокойствие. Потом посмотрел на нее. И медленно, спокойно, почти равнодушно спросил:

— Чего ты хочешь?

— В ресторан хочу. Выберу сама.

— Шикарно! — развел он руками. — Выбирай.

Анна выбрала. Популярный французский ресторан в центре города с архитектурным названием она знала еще со времен работы в эскорте. Негласный договор с управляющим позволял получать небольшой стабильный доход в семь процентов от суммы счета, оплачиваемого клиентом, которого девочки приводили на ужин.

У двери служил все тот же швейцар. Девушка кивнула, он в ответ многозначительно улыбнулся. И Анна под руку с Виктором вплыла в фойе. Оставив верхнюю одежду в гардеробе, они прошли в зал, где она совершенно сознательно потащила его за столик в центре. Там они оказывались на виду у всех. Закс повиновался, выглядел расслабленным и непроницаемым. В этот вечер он был не похож на себя — будто кто-то выпил его за день. И это единственное, что проглядывало за непроницаемостью на его лице. Даже если он пытался спрятать, оно лезло наружу.

Откинувшись на спинку стула, он внимательно наблюдал за женщиной напротив, чуть сощурив глаза — тоже прятал что-то, что не хотел, чтобы она видела. Подошел официант, зажег свечу, вручил им меню и ретировался. Они снова остались один на один — иллюзия посреди ресторана. Но при свечах — почему бы не быть иллюзии.

— Теперь ты скажешь мне, что скучала?

— Я скучала, — ответила она, внимательно изучая меню.

— Отлично. Исправляешься на глазах. Бери что-нибудь подороже — вдруг расщедришься признаться, что всю эту хрень ты выдумываешь на ходу.

— Не понимаю, о чем ты, — она перелистнула страницу.